Закон кровососа - Дмитрий Олегович Силлов Страница 31

Вместо ответа из дырки вывалился конец троса потолще с кожаной петлей на нем.

– Цепляйтесь кто-то один, – раздался голос Арины из потолочной дырки, приглушенный расстоянием. – Двоих трос не выдержит.

– Ты иди, – сказал Хащщ. И видя, что я собираюсь возразить, пояснил: – Я тяжелее чуть не вдвое. Если под моим весом трос оборвется, погибнем здесь оба. Если не оборвется под твоим – у нас обоих будет шанс выбраться из этого отстойного места.

– Логично, – согласился я. И, взбежав по куче, ухватился за петлю. Пока бежал, ощутил запах подгорающих подошв берцев – отходы были не только радиоактивными, но и едкими. Даже интересно, что это за импортную гадость скидывали сюда доблестные бойцы «Борга».

Подъемник Арины сработал отлично – я почти мгновенно оказался наверху, зацепился лапами за край колодца, подтянулся, вылез, огляделся.

Угу, понятно. Бетонный бокс метров десять квадратных, в полу дыра, с потолка свисает грязная, тусклая лампочка на проводе. На стене кривая надпись зеленой армейской краской: «В очко не хезать, без загрузки протекторами и противорада к нему не подходить! Сдохнешь через полчаса!» Ага, доступно. В переводе с борговского значит, что в дыру в полу справлять нужду не рекомендуется, а также, не приняв радиопротекторы и не надев противорадиационный костюм, подходить к ней тоже не рекомендуется.

Из дыры торчали два металлических поручня лестницы, ржавые, но вполне себе нормальные с виду – в отличие от перекладин внизу, разъеденных ржавчиной и аномальным излучением. К одному из этих поручней Арина альпинистским карабином пристегнула свой мини-гарпун, который сейчас явно собиралась отстегнуть.

– Не понял, – проговорил я. – А Хащща-то доставать будешь?

– Нет, – спокойно проговорила девушка. – Бесполезно. Те десять минут, о которых я говорила, только что закончились. Он все равно, считай, уже труп. Не вижу смысла возиться с заживо разлагающимся куском мяса, который нас только задержит.

– Ясно, – сказал я. Шагнул к Арине, взял ее двумя пальцами за шею, пододвинул к дыре в полу. Все-таки быть ктулху в некоторых случаях неплохо – определенные действия не требуют практически никаких усилий.

– Вытаскивай Хащща, – скучно и буднично произнес я. – Иначе сейчас полетишь вниз к нему без страховки.

– Полегче, голова со щупальцами, – усмехнулась слегка побледневшая Арина. – Я твой единственный шанс снова стать человеком. Иначе так и сдохнешь в этом уродливом теле.

– Я – человек в любом теле, – так же спокойно сказал я. – В отличие от некоторых уродов, лишь внешне похожих на людей, но по сути ими не являющихся. Но это все риторика, сотрясание воздуха и потеря драгоценного времени. У тебя три секунды, чтобы принять решение, и я не шучу. Раз. Два…

– Все-все, я поняла, – быстро сказала Арина, видимо, что-то прочитав в моих глазах, белых и равнодушных, как смерть на Эвересте. Я отпустил ее, она быстро что-то нажала на своем устройстве, и трос с легким жужжанием поехал вниз.

– А ты решительный подонок, – криво усмехнулась Арина. – Люблю таких. Будь ты в нормальном теле, я б тебя трахнула.

– Всегда был уверен, что трахают мужики, а не наоборот. К тому же меня не возбуждают хладнокровные, хамоватые и расчетливые стервы, – сказал я.

– Брешешь, – хмыкнула Арина. – Тебе просто хочется так думать. Они всех мужиков возбуждают, но далеко не все могут с ними справиться.

– Справляться имеет смысл с дикой лошадью или непослушной коровой – от этого есть практическая польза, – парировал я. – Справиться со стервой – это как горную вершину покорить: типа, круто, но холодно, одиноко и опасно для жизни.

Поручень лестницы, к которой был пристегнут «гарпун» Арины, заскрипел под весом Хащща, завыл двигатель, хоть и мощный для своих размеров, но явно не рассчитанный на такой вес. Поэтому мне пришлось для страховки взяться за ржавую железяку и на всякий случай напрячься.

– Надеюсь, если твой нелегкий друг сорвется вниз по техническим причинам, нам не придется приносить себя в жертву по этому поводу, прыгнув вниз следом за ним, – с насмешкой в голосе сказала Арина.

Понятное дело, ей то пофиг, доберется Хащщ до верха или нет. В отличие от меня, который не привык бросать друзей в беде. Философский, конечно, вопрос, кого можно считать другом, а кого нет. По мне, так друг – это не тот, кто называет тебя другом и по этой причине в сталкерском баре заказывает себе выпивку за твой счет. Друг – это когда тебе не пофиг, погибнет он или останется жить.

Напрягался я не зря. Поручень заскрипел, проеденный коррозией металл треснул в двух местах, и у меня в лапах оказалась ржавая загогулина, рванувшая меня к дыре в полу. Но я был к этому готов: уперся в пол нижними лапами и попытался сделать шаг назад, чтоб вытянуть Хащща.

Ага, щас. Поле Смерти, в котором он прокачался, сделало из него хоть и совершенную биологическую боевую машину, но, блин, изрядно тяжелую. Все, что я мог, это держать его на весу из последних сил, которые стремительно убывали. Я чувствовал – еще немного, и либо я сам рухну вниз, в эту проклятую яму, либо мои пальцы против воли разожмутся и Хащщу наступит конец. И заорать бы, пояснить ему ситуацию, но по ощущениям, если я сейчас пасть открою и выпущу воздух, запертый в легких, то все, хрен я его удержу.

Выручила Арина. Подошла к краю ямы и прокричала:

– Слышь, ты, антрекот недожаренный! Если хочешь жить, сам лезь вверх по тросу! Тебя сейчас только твой кореш держит, напрягается, того и гляди глаза из черепа выскочат и позвоночник из задницы высыплется!

«Грубо. Но доходчиво. И почти правда», – подумал я, потому что чувствовал – еще немного, и мои мышцы начнут рваться как канаты. Не думал, что Хащщ настолько тяжелый!

А тут еще железяка в моих руках дергаться начала – видимо, Хащщ услышал и полез по тросу, как по канату. Блин, если сейчас железка, за которую я держусь, переломится в том месте, где к ней прикреплен «гарпун», то все, трындец…

И тут неожиданно Арина помогла.

Подошла, с другой стороны уперлась в «гарпун», надавила весом. Смелый поступок. Переломится железяка, ее тем «гарпуном» снесет как крупнокалиберной пулей и если не убьет, то покалечит знатно. Кстати, помощь ее оказалась ощутимой – с виду не скажешь, что она такая сильная. Хотя мутанты все не слабаки, даже если с виду похожи на людей.

Прошла минута – а может, вечность. Когда так напрягаешься, время перестает ощущаться, остается только адская боль в мышцах, пот, заливающий морду, и, сквозь неистовое мысленное «аааа, мляяяя!!!» – удивленное наблюдение твоего сознания за своим