Мастер Масок - Алексей Валерьевич Шмаков Страница 31

За один час я узнал больше чем за полторы недели в этом самом мире Масок. Но, признаю, чувство опасности не появилось, а вот интерес и любопытство росли с каждой фразой ребят из отряда Феликса.

Столько всего предстояло узнать. Мне было чертовски интересно, какие ещё бывают маски, как работают другие мастера, как Дома удерживают свои позиции?

Сложно было поверить, что я до сих пор находился в той же самой столице, где я совсем недавно работал, изучая возможности энергонов.

А теперь Мастер Масок.

Словно в другой мир попал.

Наконец, мы вышли к воротам поместья Антоновых. Стражники тут же пропустили нас, узнав Бориса и Романа. Я даже заметил уважительный кивок от одного и них.

— Ну ладно, топай пока в свою мастерскую, да матушку проведай как хотел. Если не спит ещё. Матушка — это важно. Беречь её надо, — впервые сказал Роман без своей фирменной улыбки. — А мы сходим, доложимся Кириллу Андреевичу о задании, да получим детали нового.

— Ага, только недолго там, — добавил Борис. — Обратно тоже вместе пойдём. Эх, эти ночные прогулки только аппетит нагоняют. Пойду навещу кухарок.

Я кивнул и направился в подвал, где находилась моя предыдущая мастерская. А Борис с Романом уверенной походкой зашагали наверх, в кабинет Антонова.

Спустился в подвал и открыл дверь в свою первую мастерскую. Внутри было тихо и темно, в воздухе висел едва уловимый запах металла. Прошёл к топчану, на котором вынужден был спать все эти дни заточения, и запустил руку под тонкий матрас.

Мои пальцы нащупали лишь голый деревянный настил. Слитка орихалка не было. В ужасе выдернул матрас и перевернул его — но легендарного металла и след простыл.

Кто мог его забрать? Аверий? Кто-то из слуг? Я уверен, что он должен быть тут.

Прошерстил все полки и шкафы, но ничего. Пара слитков олова, энергоны, и всё.

Выбежал из мастерской и окликнул первую попавшуюся горничную:

— Постойте! Где сейчас Аверий? Он в поместье?

— Нет, сударь, — ответила девушка, слегка кивнув, — Аверий отбыл в главное поместье господина Лазаря два дня назад. Должен вернуться только через пару дней.

— А заходил ли кто-нибудь в мою мастерскую после моего отъезда? Может быть, убирались там? Я оставил кое-какие материалы и хотел бы их забрать.

— Я лично убиралась в вашей мастерской вчера, сударь, но ничего особенного не обнаружила. Всё, что было — разложила по полкам. Хотя… кажется, ваша матушка однажды заглядывала туда, ожидая вас застать. Но вы к тому моменту уже покинули поместье вместе с господином Феликсом.

Я нахмурился. Значит, матушка могла забрать орихалк? Но зачем ей?

— Где она сейчас? В какой она комнате?

— На втором этаже, сударь, в гостиной. Это направо после лестницы и до самого конца.

Я кивнул и вернулся в мастерскую. Быстро собрал все имеющиеся здесь энергоны в мешок — лишним не будет. Затем поднялся на второй этаж и прошёл до указанной мне комнаты. Коротко постучал.

— Войдите! — раздался приятный девичий голос.

Я вошёл и увидел, что матушка сидит в кресле с пряжей в руках. Рядом с ней в другом кресле сидела очаровательная рыжеволосая девушка лет двадцати с изумрудно-зелёными глазами и россыпью задорных веснушек на щеках. Столь нежные, я бы даже сказал волшебные, черты лица ввели меня в лёгкий ступор.

Она была одета в элегантное бордовое платье с кружевным воротничком, которое контрастировало с её бледной, почти мраморной кожей. На шее блестела золотая цепочка с маленьким самоцветом. Аккуратные пальчики ловко перебирали пряжу.

Матушка увидела меня, встала и крепко обняла.

— Коля, сынок! Как я рада тебя видеть. Мне что-то даже не сказали, что ты отбываешь с господином Феликсом. Он, к слову, такой приятный мужчина, очень внимательный и заботливый.

Она отстранилась и кивнула в сторону девушки:

— Позволь представить тебе Лизоньку Антонову, дочь Кирилла Андреевича. Я обучаю её искусству вязания.

Лизонька, встала и легко присела в реверансе. Столь точном и изящном, что сомнений в утончённости этой девушки не оставалось совсем. Как и в её аристократическом происхождении.

— Елизавета, очень приятно. Ольга Дмитриевна — прекрасный наставник.

— Николай, — растерянно кивнул я в ответ. — Прошу прощения за столь позднее вторжение.

Даже как-то непривычно после долгого общения с Феликсом и его отрядом слышать такую чистую и приятную речь.

— Что-то случилось, сынок? — спросила матушка, заметив моё смятение. — Ты выглядишь взволнованным.

Я решил не спрашивать при Елизавете про орихалк. Это могло навредить матери, а мне не хотелось, чтобы её как-то касался пресловутый мир Масок, даже самым косвенным образом.

— Нет-нет, всё в порядке, — заверил я её. — Просто хотел навестить тебя и предупредить, что ближайший месяц я буду с Феликсом, так что сильно не скучай.

Матушка ласково улыбнулась мне:

— Не волнуйся, сынок. Главное, чтобы у тебя всё было хорошо. Я вижу, Антоновы относятся к тебе с почётом, разрешают носить их герб.

Я кивнул, инстинктивно дотронувшись до герба на своём пиджаке. Хотя в душе сомневался в её словах. Пока Антоновы держали меня на коротком поводке.

Но ради матери я готов был сделать вид, что всё в порядке

— Ах, совсем забыла, пока ты не ушёл, погоди, пожалуйста, минутку.

Она вышла из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь и оставив меня наедине с Лизонькой.

Девушка пристально посмотрела на меня:

— Значит, вы и есть тот самый новый человек, работающий на моего отца? Слышала краем уха, что отец возлагает на вас большие надежды.

Пронзительный взгляд её зелёных глаз как будто бы не совсем соответствовал образу утончённой дочери аристократа в десятом колене.

— Пока не могу похвастать большими достижениями. Но впереди много времени.

— Главное — не опускать руки и идти вперёд, — улыбнулась девушка. — Уверена, вы добьётесь успеха. Ольга Дмитриевна очень много рассказывала о вас. Я, пожалуй, так много хорошего никогда о человеке не слышала.

Она чуть наклонила голову набок, продолжая разглядывать меня:

— Хотя сейчас вы и, правда, выглядите немного взволнованно. Что-то случилось?

Я закусил губу. Стоит ли говорить ей про пропажу орихалка? Но в её взгляде читалось искреннее сочувствие.

— Да… я, кажется, потерял одну очень важную для меня вещь. Оставил её в своей мастерской, а сейчас её