Евгений Щепетнов - Звереныш Страница 31

– Чую! Дерьмом от тебя несет! – ворчливо бросил Саргус, зажав руками голову.

– Дурак! Я спрашиваю – может, какие-нибудь способности появились? Ну там… особая сила? Или еще чего? Не чувствуете?

– Отвяжись ты, а? Голова болит, и ты еще достаешь! – вмешался парень из ростов, до этого поддержавший Саргуса и Щенка. – Меня больше волнует, когда нас уведут отсюда, дадут помыться и пожрать! А ты все сказками голову забиваешь!

– Тихо! Идут! – парнишка у двери, приложивший голову к окованному железом темному дереву, оглянулся и возбужденно повторил: – Идут! Сюда идут!

Все, кроме двоих на полу, встали лицом к выходу и стали ждать. Загромыхал замок, дверь раскрылась, показался Звеньевой и двое полупсов с тяжелыми, окованными металлом дубинками в руках. Они быстро осмотрели камеру, и Звеньевой довольно кивнул:

– Двое. И не буйные. Повезло. У ваших соседей трое, и двое из них буйные. Порвали нескольких едва не до смерти. У вас только два «овоща». На выход пошли! Ну, пошевеливайтесь! Еще не все закончено.

– Еще не все? – взвыл высокий занусс. – Чего еще-то?! Вы не охренели… ай!

Звеньевой молча с размаху врезал по лицу плеткой так, что рассек щеку. Парень зажался, потом выпрямился и с ненавистью посмотрел в лицо обидчика:

– Когда-нибудь ты пожалеешь об этом!

– Многие так говорили, – усмехнулся командир и внезапно нанес еще два удара по плечам строптивца. Рубаха лопнула от ударов, и выступила кровь.

– Вот так мы воспитываем непослушных! – удовлетворенно кивнул Звеньевой. – Вас не спрашивали – вы не должны говорить! Обнаглели, Щенки! Еще не знаете, что вас ждет, мелкие скоты… увидите. Пошли, пошли вперед, животные!

Коридор темницы наполнился людьми. Ошеломленные, грязные, парни выходили из камер, приветствовали друг друга, тихо шептались и шли по коридору наверх, к свету, раздумывая о том, что предстоит делать дальше.

Когда добрались до казармы – все мысли ушли прочь. Вода, мыло – это ли не счастье?! И пусть она холодная, как лед, пусть руки стынут от ледяных струй, зато по жилам побежала кровь, зато все тело поет, воспрянув к жизни – и она, эта жизнь, кажется не такой уж и плохой!

Грязное сложили в моечной – стирать будут после. Командиры торопили – всех на кормежку, потом еще какое-то испытание, последнее, как сказал Звеньевой.

Сытный обед совсем исправил настроение – густая похлебка с кусочками мяса, горячие лепешки, овощи, нарезанные дольками, фрукты, горячий травяной отвар с сахаром – бери сколько хочешь, ешь, и никто не отнимет твой кусок, никто не набросится и не вырвет из рук – это ли не счастье?

Многие из парней, в основном зануссы, в своей свободной жизни никогда так сытно не ели – это было ясно из разговоров.

Росты были спокойнее – среди них не было голодавших. Парни из хороших семей, от работящих родителей. Как помнил Адрус, в их доме всегда было мясо – даже если это была солонина. Отец добывал и кабанов, и оленей, и лосей – красное мясо было всегда, как и белое – утки, гуси – и во дворах, и в лесу, дикие. Рыба? Ею кормили собак!

Щенку вдруг стало горько – он вспомнил, как их охотничья собака Берда бросилась на врага и укусила его за ногу. Увы, нога была в металлическом наголеннике, и грабитель зарубил собаку, не получив при этом никаких повреждений. Собака, которую Адрус знал еще щенком, взвизгнула, оскалилась окровавленными зубами, да так и осталась лежать рядом со своим хозяином, перерубленная пополам…

Поев, Адрус отставил недоеденное – кусок в горло не лез после воспоминаний о доме, осмотрелся – в столовой, рассчитанной на сотни обедающих, явно стало свободней. Осталось не более ста пятидесяти новичков, а может, и того меньше. Все жадно ели, вымакивая чашки кусочком лепешки, а некоторые шли за добавкой к поварам. Им не отказывали – охотно наливали, накладывали, и парни снова утыкались в миски, сосредоточившись на еде, как голодные зверята.

Им позволили есть дольше, чем обычно, – Адрус это заметил, чувство времени у него всегда было на высоте. Потом всех вывели наружу и погнали на плац, на котором занимались недопески и полупсы. Те и другие были почти полностью обнажены – в одних набедренных повязках и в сандалиях на веревках. Такие же выдали всем Щенкам, и Адрус пока что не понял, что с ними делать. Теперь увидел – куда и зачем.

Парни на площадке бегали, боролись, дрались палками, шестами, голыми руками – зрелище было завораживающим, интересным. Мальчишкам всегда интересны единоборства, а если знаешь, что все то, что видишь, когда-нибудь предстоит делать и тебе, тогда зрелище становится во сто крат интересней!

Полюбоваться особо не дали, быстро прогнали мимо площадок, как стадо овец, подгоняя плетками, вывели за лекарскую, туда, где был выстроен отдельный «загон», похожий на те, в которых обычно содержали скот – баранов или коров. Только здесь вместо баранов были люди. И не просто люди, а те, кто некогда прибыл с Адрусом в трюме корабля, те, кто входил с ним в комнату мага, те, кто не смог убить себя или проснулся бессловесным овощем в вонючей камере тюрьмы.

Здесь были собраны все, кто сошел с ума после магических процедур. Несколько десятков парней.

– Слушайте меня внимательно, Щенки! – Голос Вожака был четким, ясным, даже добродушным, и оттого казалось страшнее то, что он говорил. – Перед вами люди. Бывшие ваши товарищи. Сейчас вам отдадут приказ, и вы будете выполнять все, что от вас требуют. Тот, кто не выполнит приказа, понесет жестокое наказание. Вы должны привыкнуть, что приказ командира – это все, что вам нужно знать. И вы должны выполнять этот приказ беспрекословно, сразу же, как его получили. Ты! Да – ты! – Вожак показал на веснушчатого парня в конце строя. – Подойди ко мне. Быстро, я сказал!

Парень вприпрыжку подбежал к Вожаку и замер, похожий на собачку, которую позвал строгий хозяин. Сходство усугублялось тем, что парнишка сгорбился, сделался как-то ниже ростом, будто собирался тут же встать на четвереньки и залаять.

– Доложи по форме!

– Щенок Нибус, Вожак! Прибыл по твоему приказу!

– Щенок Нибус, возьми нож. – Вожак кивнул Звеньевому и тот подал широкий, слегка изогнутый боевой нож длиной около двух пядей. – Теперь ты должен пойти в загон и принести мне ухо.

– Какое ухо, Вожак?! – оторопело переспросил парень, на лбу его выступили блестящие бисеринки пота, в которых отразилось вышедшее из-за облака солнце.

– Любое. Левое, правое! Ты знаешь, что такое ухо?

– Знаю, Вожак! – сиплым голосом ответил парень, глотая воздух широко открытым ртом.

– Так вот, входишь, отрезаешь у одного из них ухо, приносишь мне. И на сегодня свободен.