Олег Ростислав - Закон Дарвина Страница 32

Но он вспомнил Мишку – и вздрогнул от ужаса и жалости.

В этой части города он не был еще никогда. Город-то большой. Большой, поделенный на районы местными гопниками и какой-то безалаберный. Полосами. Идешь – громады из стекла и бетона, яркая реклама, дорого одетые люди на улицах. Поворот – и уныло-стандартный спальный район с крысиными хвостами «пирамидальных тополей» и банками из-под пива у изрезанных скамеек. Спуск – улица вдоль речки, застроенная вкривь и вкось ветшающими частными домиками. Подъем – кладбище. Петля – надутые друг перед другом особняки за мощными заборами. Еще поворот – расселенный район, черные прямоугольники брошенных окон. А дальше – красивый старый парк. А за ним – опять рекламы, офисы, ресторанчики…

Похоже, этот район был расселен под снос. Во всяком случае, ни слева, ни справа в окнах ни огонька. Можно даже испугаться. Сашка прислушался к себе. Нет, страха не было. Только равнодушие. Если бы сейчас из этих темных силуэтов по сторонам грязной дороги начали материализовываться какие-нибудь вампиры – Сашка не удостоил бы их даже взглядом.

Он поднял голову. И увидел, что небо очень-очень звездное. Это было красиво. Звезд было много, невероятно много, и чем дольше Сашка смотрел вверх, тем больше их загоралось. Как будто специально для него… Неожиданно вспомнилось: они с кем-то идут по улице, его ведут за руку, он совсем маленький. «Па, зизда!» – «Это Вега».

Где теперь мама и отец? И где она – Вега? Сашка пожалел, что почти не знает названия звезд. Только Большую Медведицу. Да и видит их нечасто. В городе всегда свет. Там нет звезд. Это здесь почему-то темно…

Он так и шел с поднятой головой, не думая, что может споткнуться, и гадая, как называются эти звезды, пока не дошел до конца улицы.

Фонарь горел на столбе. Там, где улица утыкалась в пригородный парк и переходила в тропинку. На крайнем доме уцелела табличка, она отбрасывала фосфорный отблеск, а черные буквы казались глубокими прорезями…

Ул. Коммунаров.

«Кто такие коммунары? – подумал Сашка. И еще: – Хорошо бы в мире не осталось людей. Как в рассказе какого-то американского писателя». Сашка читал его еще в интернате и не помнил ни названия, ни автора. Там мужчина, женщина и мальчик ехали по внезапно опустевшему миру на дрезине. И людей не было. Пусть бы их совсем не было.

Люди – такие пидоры. Тогда он бы пошел, пошел… Просто пошел… И заночевал где-нибудь, и поел бы, когда и что хотел, и ни о чем не думал, а каждую ночь были бы звезды… А все остальное – на хрен. Все и всех. На хрен, на хрен, на хрен.

– На хрен, – вслух произнес Сашка. – Слышите?!

Молчание.

Он вздохнул с дрожью и передернул плечами.

И увидел впереди еще один огонь. Он колебался за деревьями – плохо различимый, но все-таки явственный. Там, в парке, горел костер…

…Песню Сашка услышал издалека.

Костры на городских окраинах жгут разные люди. Безобидные бомжи и сатанисты. Беспризорники и непонятно чем промышляющие личности. Ролевики и шпана. Разные, в общем. Иным не попадайся. К иным даже близко не подходи. И поют тоже многие, кстати.

Но это была особая песня. Не блатной шансон, не военная лирика и даже не просто «ля-ля» под гитару. Пел мальчишка – и пел здорово, и играл здорово; Сашка остановился, чтобы не мешать самому себе слушать звуком шагов. Ну и чтобы его не услышали. Мало ли все-таки.

А мальчишка пел. Пел страшно. И – увлекающе. Как вихрь, наверное, крутится… Смотреть страшно и надо бежать, но…

– Мне обратно больше нет хода —В небе ветер тучи рвет в клочья,А звезда, откуда я родом,Лишь безоблачной видна ночью…Ночью скалится луна в море,Бьется оборотень в твой терем —Это я стал по ночам с горяОборачиваться вдруг зверем…

Сашка, не дыша, двинулся дальше. И через десяток секунд оказался отделен от певца и костра только густыми зарослями кустов.

Тут был спуск в какой-то карьер и покосившаяся кирпичная будка. И остов старого «КамАЗа» с надписью: «СССР FOREVER!» – и кельтский крест.

А еще был костер – большой костер. Возле которого сидели – на древесных чурбачках, на старой кроватной сетке, еще на чем-то – с десяток мальчишек и девчонок лет от 8—10 до 15–16. И явные бомжата, и обычные. А сидели вместе, бок о бок. Жарили на прутьях хлеб, сосиски, стояла пара двухлитровых пузырей с пивом, лежали пустые и стояли полные и полупустые стаканчики.

И все слушали.

Так случиться может с любым —Если долго жить без любви!Объявить виновным весь светИ однажды решить, что любви больше нет![6]

Певец выглядел совершенно обычно – худощавый, невысокий, с очень правильным лицом, изборожденным тенями огня и тьмы. И этот «самый обычный» пел так здорово, что Сашка, забыв об осторожности, захрустел кустами и появился около костра как бы сам собой. Естественно, что на него оглянулись все и сразу. И естественно, что Сашка приготовился к драке.

– Coup de maitre[7], – сказал певец. – Добро пожаловать, – и описал рукой круг возле костра.

– С-с-спасибо, – растерянно протянул Сашка и правда сел. С краю той самой кроватной сетки.

– Держи, – рыжий мелкий пацан сунул ему прут с сосиской и квадратиком хлеба. – Не подпали.

– Знаю, – проворчал Сашка. Вот так же они иногда жарили хлеб и сосиски в интернате. Подумал и добавил солидно: – Спасибо.

Но рыжий малек уже не обращал на него внимания. Потому что гитарист запел снова.

 Спорили мы, сцены радетели,Для души ли песня, для тела ли?А за спорами не заметили,Что же с этой сценою сделали…Ведь, пока мы хлюпикам хлопали,Одиночки замертво падали!..…И по трупам лапами топалиВороны, привычные к падали.И приводит многих в экстазВид моих убогих коллег.Разрисован иконостасЛиками духовных калек!Смысл философии прост —Божий существует закон!Зря вы приготовили холст.С грешников не пишут икон.

Песня была не очень понятна Сашке. Но злая и насмешливая. И это было хорошо. Под настроение.

 «Озвездеть» желающих множество…Главное – это денег количество!И за бабки ваше ничтожествоПревратится в Ваше Величество!Ну а за отсутствием долларовМожно стать звездой через задницу……Только сцена – это место для доноров,А не пидоров. Чувствуешь разницу?[8]

– …А спой Шевчука, – попросил смуглый черноволосый парень, когда длинноволосый допел про сцену.

– Да пожалуйста, Ринат, – улыбнулся тот. Сашка тихо отложил рядом с собой прут. Не хотелось жевать сейчас. – Вот…

…Я помню, как в банный деньТеррористы объявили всемирный потоп!С меня содрали три шкуры,выдали жабрыи намылили зеленкой лоб!Но – слава богу – без жертвВсе обошлось.Как всегда – не хватило воды……Но борьба с терроризмом сковала странуДля новой официальной беды!..

…Когда он допел и эту, то несколько секунд молчал, а потом неожиданно обратился к Сашке: