Александр Голодный - Ставка больше, чем смерть. Металл Армагеддона Страница 32

Сомневающееся:

– Вы уверены, что это не погрешность аппаратуры? По-моему, лицо все такое же холодное.

Просто взмолившись в ответ:

– Лариса Сергеевна!.. Но ведь вы самый близкий Аль… Александру Владимировичу человек. Он каким-то образом ощущает ваше присутствие. Ложитесь, я прошу вас.

Нерешительное:

– Ну, хорошо.

После паузы:

– Сергей Дмитриевич, вы не хотите выйти?

– Э-э-э, я планировал провести наблюдения, возможно, подсказать наиболее эффективную по…

По-моему, до ученого дошло, что он сейчас собирался сказать. Вовремя остановившись, продолжил с явным смущением:

– Извините. Я выхожу.

– Будьте любезны.

Шаги, звук прикрываемой двери.

Шорох одежды, прерываемый стуком в дверь.

– Что еще?

– Лариса Сергеевна, прошу понять меня правильно…

– Я слушаю.

– Я уверен, что будет достигнут надлежащий результат, если на вас останется минимум одежды. А лучше…

Ледяное:

– Сергей Дмитриевич!..

– Да-да, я выхожу. Извините.

Одеяло приподнимается, очень слабо ощущаю осторожное прикосновение.

Поначалу слабо. Вот чего мне действительно не хватало в холодном забытьи. Живое тепло, бьющие через край энергия, любовь и забота, воспринимаемые всем телом. Ласковая ладошка гладит по груди, замирает напротив сердца, заставляя его чаще проталкивать непослушную кровь.

Через какое-то время возвращается паранормальное зрение. Вот совсем рядом милая искорка, накрывшая меня перламутровой дымкой. Некоторое время любуюсь ей, потом осторожно убираю из оболочки тревогу и переживания. Вздрогнув, устало дремлющая Лара расслабляется и крепко засыпает. Каким-то образом понимаю – с момента нашего выхода прошли сутки. И все эти сутки она не смыкала глаз, неотлучно находясь в палате, борясь за мою жизнь.

Благодарность и любовь наполняют душу, светлой волной омывают искру дорогой сердцу женщины. Я знаю – ей сейчас снится счастливый сон.

Временный прилив энергии сменяет усталость. Но не та, свинцовая, которая совсем недавно давила неподъемной плитой. Обычная, когда хочется просто спать.

Как ни странно, но, похоже, прописанное лекарство помогло. Открыв глаза, понимаю, что меня пробил сильный пот, во всем теле слабость, а меч вполне дружелюбно уперся гардой в плечо. Вот железяка настырная! А в одиночестве он побыть не пробовал?

Из затопивших сознание полных боли от череды потерь и людского предательства образов делаю вывод – я не прав. Извини, друг, не знал. Даю слово – не брошу.

Так, с этой стороной взаимопонимание достигнуто. Что с другой? С трудом повернув голову (ослаб, кстати, нереально), любуюсь моей темноволосой красавицей.

Почувствовав взгляд, она шевелится, открывает глаза, проводит рукой по моей влажной груди и встревоженно приподнимается:

– Саша!

Улыбаюсь.

– Ты весь мокрый!

– Думаю, это хорошо.

Изящная ладошка ложится на лоб:

– Да. И температура нормальная. Так, надо быстро сухое…

Выскальзывает из-под одеяла.

М-да, с исполнительностью у Ларисы все замечательно. Даже в высшей степени. Сказали «без одежды», значит… Гм-м.

Лара укоризненно поглядывает на меня.

– Саша… Ты не хочешь отвернуться?

– Извини, милая. Это выше моих сил. Во-первых, ослаб, во-вторых, ты очень красивая. Просто невозможно оторвать глаз.

Поправляет комбинацию, снимает со спинки стула юбку:

– Ненакрашенная, нерасчесанная…

– Прекрасная. Восхитительная. Бесподобная. Ненаглядная. Любимая. Единственная.

– Господи, так бы и слушала всю жизнь…

Надев медицинский халат, вынув из стенного шкафа стопку белья, Лара приступает к обслуживанию больного.

На которого, к слову, без слез не взглянешь. Такое впечатление, что остались одни кости и жилы, обтянутые кожей.

Ассоциативно вспоминается: «Ресурс почти исчерпан». Радует лишь упоминание частью сознания слова «почти».

Хорошо еще одно – в связи с потерей веса перекатывать мою тушку ей не очень тяжело.

Минута – и половина кровати застелена сухим бельем. Растертый мягким полотенцем, оказываюсь на чистом, сверху накрывает одеяло в свежем пододеяльнике. Финист, кстати, неотступно следует за мной. Предупреждаю, посылая мыслеобраз:

– Не вздумай ударить мою женщину.

Ответ оригинален:

– Я стальной, но не тупой. Соображаю.

Продолжение вообще озадачивает:

– Она достойна тебя. Правильной души и крови.

Видали ценителя?

Закончив с одной стороны, Лара переходит на другую. Собирает влажное постельное, полностью разворачивает сухое. Двумя руками решительно берется за меч и замирает в изумлении.

Поневоле воспринимаю передаваемые ей образы. Гм-м, Финист понимает толк в общении с прекрасным полом. Конечно, некоторые картины несколько фривольны, но зато сравнения с незаурядными женщинами далекого прошлого отношу к удачным комплиментам. Да, кстати, и я считаю, что та княгиня и Лариса – одно лицо.

Деликатно положив двуручник ближе к краю, польщенно улыбается, все еще с улыбкой берется за меня.

Поймав ее взгляд, подмигиваю.

Понимает:

– Вы, мужчины, все одинаковы.

– Но ведь он прав? Положа руку на сердце?

– Ох, Саша…

Спохватившись:

– Попить хочешь?

– Да, с удовольствием.

Что-то витаминизированное на основе гранатового сока. Идет прекрасно, только глотать трудновато. Маленькими глотками осилив кружку, откидываюсь на подушку опять в испарине. Отойдя к столику с мощным ноутбуком, подключенным к медицинской аппаратуре, Лариса внимательно изучает информацию, вполголоса комментирует:

– Никогда бы не поверила. Сплошная ненаучная фантастика.

Понимаю, о чем она:

– Любовь творит чудеса, Ларочка.

Возвращается, с нежностью и жалостью смотрит в лицо. Не выдержав, осторожно обнимает и плачет. Слезы облегчения.

С неимоверным трудом поднимаю руку и глажу по вздрагивающей спинке. Понемножку успокаивается:

– Ну вот, еще и зареванная…

– Все равно любимая и прекрасная.

Глубокий вздох:

– Саша, надо пригласить Сергея Дмитриевича. Пусть он тебя осмотрит.

– Хорошо.

Прибывший ученый разрушил нашу тихую идиллию и с привычным безразмерным энтузиазмом приступил к делу. Отдаю должное – в вопросах медицины он разбирается на высшем уровне. Изучив под цифровой приставкой-микроскопом анализы крови, быстро проведя химическое исследование, ловко и бережно поставил капельницу. Узнав, что сок вполне беспроблемно усвоился, удовлетворенно кивнул и намешал кисло-сладкий состав «для стимуляции деятельности желудочно-кишечного тракта».

И все это с корректным, уважительным отношением. В итоге успокоившаяся Лариса отправилась в душ, а Сергей Дмитриевич за ноутбуком приступил к составлению рецептур лекарств.

Кстати:

– Сергей Дмитриевич, я искренне признателен вам за заботу, но меня терзает вопрос: почему нарушены карантинные мероприятия?

– А кто вам сказал, что они нарушены, Александр Владимирович? Мы сейчас находимся в том самом отсеке третьей степени защиты, где и планировалось, просто… э-э-э, не в стандартном помещении, а в специальном медицинском боксе. Что касается моего присутствия и непосредственно Ларисы Сергеевны, то мы вполне опытные и дипломированные специалисты в области медицины, даже профессора и доктора наук. Ваши товарищи пребывают буквально за стенами, без скидок. И находиться все вместе мы здесь будем те самые трое суток.

– Спасибо, Сергей Дмитриевич.

Помолчав, добавляю:

– Ценю вашу смелость. Спасибо.

Он реально смутился:

– Перестаньте, Александр Владимирович. По итогам вашей операции было уже вполне понятно, что никаких… э-э-э… осложнений не предвидится. А оставлять вас в критическом состоянии, можно сказать, на грани… В общем, я поступил так, как обязан был поступить. Лариса Сергеевна тоже.

– Я вам благодарен, Сергей Дмитриевич. Кстати, мне очень понравилась ваша идея использовать Ларису Сергеевну в качестве реанимационного комплекса. Нетривиально, отдаю должное. Хотя и напоминает об отдельных экспериментах, проводившихся в Третьем Рейхе. Имею в виду тематику спасения замерзающих пилотов люфтваффе.

С радостным оживлением:

– Вам тоже пришла в голову эта ассоциация? Да, как видите, даже в таких совершенно сумасшедших теориях иногда присутствует здравое зерно.

Оглянувшись на дверь, ученый продолжил заговорщицким тоном:

– Только, полагаю, Ларисе Сергеевне об этом знать не обязательно.

Утвердительно на миг прикрываю глаза:

– Однозначно.

Улыбнувшись, он, щелкая мышью, просматривает результаты:

– Так, вполне неплохо… Даже замечательно. Как вы смотрите на предмет покушать? Чувства отторжения, тошноты нет?

Анализирую ощущения:

– Нет. Даже совсем не против. Чего-нибудь легонького, свежего.

Детским фруктовым пюре кормила меня уже Лариса. Сергей Дмитриевич, пребывая в научном озарении, азартно работал на клавиатуре, затем убыл для получения и сборки нового комплекта медицинской аппаратуры и буквально только что приготовленных по его указаниям препаратов.