Сергей Зайцев - Неистребимый Страница 32

Следующий импульс послал чарсов вперед, вслед за каруной.

Лишь спустя два перехода Драхуб учуял наконец свою первую жертву, предназначенную восстановить ему часть Силы своей жизнью.

3. Шумный вечер

В трактире «Судный День» мы с сотницей, не сговариваясь, выбрали угловой столик.

Странно мрачная и неразговорчивая последние несколько часов пути до Жарла, она сидела, положив руки на стол и погрузившись в какие-то тяжкие раздумья. Пальцы безотчетно поглаживали грани стоявшего перед ней бокала с дронтумом, красивое сосредоточенное лицо было неподвижно, словно маска. Тяжелый плащ был брошен рядом на скамью, открыв темно-коричневое одеяние из толстой дубленой кожи с наклепанными на груди поперечными медными полосами – такая штуковина, как я выяснил раньше, называется ксомох и надевается исключительно через голову. Ужин, в отличие от меня, она не заказывала, объяснить причину не сочла нужным, а приставать с вопросами я не стал…

По сравнению с тихой и благообразной атмосферой трактира в Сияющем, оставшемся, как мне сейчас казалось, в какой-то другой жизни, здесь, в «Судном Дне», было довольно шумно. Чего хотя бы стоили восторженные вопли, доносившиеся от огражденного канатами щита, где бездельники с оружием в руках развлекали бездельников без оружия. Зато ужин оказался весьма неплох. Мясо какого животного было приготовлено, что за овощи пошли на гарнир, из каких злаков был выпечен хлеб – ни о чем этом я понятия не имел и выяснять не стал, тем более что вкус всего этого оказался выше всяких похвал. Подвел только местный вид пива – кислин. Дронтум, особенно «светлый», коим меня угощали в Сияющем, – штука, конечно, замечательная, но привычки, которые я принес с собой из своего мира, сказывались и здесь. К еде должен подаваться чай, сок или, в крайнем случае, пиво, а все что крепче оного, употребляется на досуге, за непринужденной дружеской болтовней в кругу близких знакомых. Поэтому к ужину мне захотелось заказать чего-нибудь полегче дронтума. Как выяснилось позже, кислин здесь употребляло только малоимущее простонародье, потому что такую дрянь нормальный человек пить просто не станет – лично мне и глотка хватило… Благо деньги имелись… Еще на выезде из Сияющего дружинница передала мне подарок от Гилсвери – туго набитый монетами (сплав золота с медью) кожаный мешочек. Самое приятное, что в средствах я мог себя не ограничивать и позволить себе кутнуть, если возникнет желание. На этот случай был припасен дубликатор. Но я отдавал себе отчет, где нахожусь, поэтому напиваться не следовало. Собственно, и напиться я мог только по собственному желанию – любой спиртосодержащий продукт всего за несколько минут расщеплялся организмом на безобидные составляющие, основой которых являлась глюкоза. И в тех случаях, когда мне хотелось хоть немного опьянеть, приходилось замедлять этот процесс усилием воли.

Я как раз расправился со своей порцией и, отодвинув опустевшую тарелку в сторону, раздумывал, с чего начать разговор, когда наше обманчивое уединение весьма некстати было нарушено.

– Света за воротник, Онни, давненько тебя не видел! И надо сказать, что несказанно рад нашей случайной встрече! Я ведь не обольщаюсь – кто я такой, чтобы ты решила оторваться от выполнения своих, несомненно, важных служебных обязанностей и навестить именно меня, верно? Кстати, не представишь ли меня своему светочтимому спутнику?

Я с отстраненным интересом глянул на нежданного и весьма словоохотливого гостя, который, потревожив нас звонким мальчишеским голосом, бесцеремонно плюхнулся на скамью рядом с Онни. На вид ему было лет пятнадцать, бронзовый цвет его кожи и длинные светлые волосы наводили на мысль, что я вижу перед собой корда по рождению и, соответственно, потенциального сородича моей спутницы. Он был одет в светло-серый ксомох с белыми вставками вдоль рукавов. Курносое лицо паренька прямо-таки цвело от улыбки, а в обращенном на Онни взгляде светилась такая искренняя радость, что не оставалось никаких сомнений в близком и давнем знакомстве этих двоих. Впрочем, я эмпат. Я бы почувствовал связывавшую их общность, даже повернувшись к ним спиной. Поэтому не особенно удивился, когда хмурое лицо бравой сотницы, за целый день обменявшейся со мной всего несколькими ничего не значащими фразами, вдруг разгладилось и тоже осветилось приветливой улыбкой.

Улыбка ей определенно шла. Полные чувственные губы выглядели сейчас весьма привлекательно.

– А-а, Шустрик, – откликнулась сотница. – И тебе Света в то же место. Ну-ка, дай-ка на тебя посмотрю, парень… А ты повзрослел… И нахальства в тебе явно прибавилось. Плохо стали воспитывать учеников в Доме Пресветлого Искусства, из рук вон плохо. Разве настоятель Масарт уже не занимается воспитанием лично?

Шустрик весело ухмыльнулся и звонко хлопнул ладонью по столу.

– Да ну тебя, Онни, вечно ты со своими нравоучениями… А я, к твоему сведению, имею полное право посвятить гостя Жарла в правила Спорного Щита.

– С каких это ты пор обладаешь подобным правом?

– Не вопрос! Я сейчас работаю на хозяина заведения. Пару дней назад в Пресветлом Доме начались каникулы, вот я и решил подзаработать, пока выдалось свободное время. С пустым кошельком домой добираться не так уж весело, будущим магам тоже кушать хочется, особенно в дальней дороге, а бесплатно кормить – дураков нет. Бочонок же на меня кроме всей прочей работы взвалил и обязанность растолковывать гостям правила Щита. Но это необременительно, за три дня твой приятель первый гость в этом трактире, который еще не знает о правилах.

Сотница с изрядным скепсисом покосилась на потолок:

– Понятно. Эти пьяные машары вверху, случайно, не твоя работа?

– Ну, не такие уж и пьяные, – ухмыльнулся паренек. – По крайней мере, я старался, а за те маны, что согласился мне уплатить Пузатый Бочонок, так и вовсе отличные машары. Гарантия шесть суток… – Он запнулся, так как именно в этот момент магический светильник, маленькой шаровой молнией плавающий под потолком прямо над нашим столиком, мигнул и расплылся быстро темнеющим облачком туманного света, – …этот был одним из первых, ему срок подошел, – закончил он, чуть смутившись.

– Ты же сказал, что находишься здесь всего три дня? – подозрительно спросила Онни.

– Не вопрос, – легко подтвердил он.

– А гарантия на шесть.

– Да ладно тебе, Онни, не придирайся. Я же говорю, один из первых. Первый блин всегда комом. И не сбивай меня, пожалуйста, с темы! Дело не в машарах, верно? Я обязан объяснить гостю правила Щита, а ты даже не желаешь нас представить друг другу.

– Я их знаю не хуже тебя, эти чертовы правила, – проворчала дружинница уже не так приветливо. Похоже, настойчивое любопытство мальчишки пришлось ей не по душе. – И ты это прекрасно знаешь.

– Ну вот, хочешь лишить меня работы, – деланно огорчился Шустрик, театрально поникнув плечами и опустив голову. Но тут же снова встрепенулся и расцвел: – Ладно, дай хоть с вами поболтать. Ну так познакомишь со своим спутником или нет?

– Элиот Никсард, – я решил вмешаться, не сдержав невольную улыбку, так и просившуюся наружу с момента появления этого сорванца рядом с нами. Парень мне понравился – напорист, нахален, но весел и обаятелен. Далеко пойдет. Правда, ужин расслабил меня куда больше, чем я ожидал, и большого желания болтать на отвлеченные темы что-то я не ощущал. Тем более не хотелось выслушивать кучу ненужных вопросов и подыскивать на них подходящие ответы, но соблюсти элементарную вежливость я был еще в силах. – Выкладывай свои правила, раз уж так серьезно относишься к своим обязанностям.

Мальчишка живо привстал со скамьи и приложил ладонь к сердцу в местном ритуале приветствия, галантно тряхнув светловолосым чубом.

– Квин, ученик Дома Пресветлого Искусства, первая ступень. Прошу любить и жаловать.

– Я только что слышал, как тебя называли Шустриком.

– Не вопрос! – отмахнулся парень, усаживаясь обратно. – Это детская кличка.

– А теперь быстренько выполняй свои обязанности, – поторопила Онни. – Мне еще с тобой о многом надо поговорить, раз такая оказия случилась. В том числе и о твоей матери, ее я вижу еще реже, чем тебя, и мне хотелось бы знать, как она поживает.

– О нет, только не это, – простонал Квин, горестно закатывая светло-серые глаза. – Все эти бытовые подробности, совершенно не имеющие смысла для настоящего мужчины, все эти досужие женские сплетни…

– Правила, – многозначительно напомнила Онни. – Все остальное потом… – И не удержавшись, съязвила: – Мужчина ты мой настоящий.

– Ну ладно, ладно, не вопрос, – примирительно вздохнул Квин. – Вот вам правила Спорного Щита.

А все дело было в том, что поединки в Жарле были запрещены.

Повсеместно.

В любом виде.

Запрещены так давно, что это правило въелось в плоть и кровь всех горожан. И если руки все-таки чесались взяться за оружие и пустить кому-нибудь кровь, то существовало только одно место, где это можно было свершить без скорой и справедливой расправы со стороны самих горожан, не говоря уже о властях. Этим местом был Спорный Щит, расположенный в трактире под громким названием «Судный День». Разрешение на Спорный Щит было официальным и исходило от самой главной персоны Нубесара – правителя Упрекающего, которому надоели не столько неконтролируемые убийства хасков на людских улицах вблизи родового Святилища, сколько жалобы близких и родных погибших на своих обидчиков. За Кровный спор (до смерти) маны шли в казну Жарла, за Малый спор (до первой крови) – хозяину трактира и болельщикам, сделавшим ставки на бойцов. Каким именно образом предки Пузатого Бочонка, владельца «Судного Дня», сумели добиться расположения Правящего Родовым Гнездом и получить столь прибыльную привилегию, никто так никогда и не узнал доподлинно. Да и никого это сегодня уже не интересовало, хотя завистники минувших лет распускали множество грязных и противоречивых слухов: и что прадед Пузатого, Большой Бочонок, продался законникам, и что он сам подкупил их неслыханной суммой денег (нашел древний клад), и что нанял крутого мага из Хааскана и тот напел ему Слепую Удачу на его заведение за несусветное количестве ман, и так далее, и тому подобное.