Ян Валетов - Школа негодяев Страница 32

У каждой земли есть народ, подумал Сергеев, открывая дверь штабного дома, и пропуская Саманту вперед, и у нашей земли он тоже есть. Пришлый народ, странный народ, говорящий на разных языках, опасный, как австралийские каторжане – он кровь от крови, плоть от плоти этой исковерканной земли. Но нам надо время, чтобы почувствовать себя кем-то, а этого времени у нас может и не быть. Для мира – мы никто. Мы – заселившие место катастрофы нелюди. Банды. Людоеды. Первобытные человекообразные. Мы те, о ком рассказывают страшные сказки на пограничных территориях, и эти сказки во многом правдивы. Но каковы обстоятельства, таковы и люди. Не у всех хватает сил и воли сопротивляться окружающему кошмару. И все-таки – мы выживаем и меняемся. Лучшие из нас организуют вокруг себя лучших. Мы строим мир на руинах, потому что здесь его больше не из чего строить. И мы готовы умереть за этот мир. Не за идею, как пытались заставить умирать моё поколение, а за вполне конкретных людей, которых мы любим.

Он шагнул в комнату и едва не наскочил на мечущегося, словно на пожаре Мотла.

– Ты знаешь, кто наш снайпер? – спросил он, срываясь на крик. – Знаешь?

Сергеев покачал головой.

В комнате, помимо Умки, Левина, Вадима, Саманты и Мотла, никого не было.

– Что случилось, Матвей? – спросил Сергеев, не скрывая недоумения.

Подольский был настолько взвинчен, что не мог остановиться и мерил шагами комнату, словно сумасшедший землемер.

– Что случилось? Объясняю, помнишь, Лёва нам снайпера предложил? Прошу любить и жаловать – Ирина! Моя Ирина!

– Мотя, не надо! – сказала Ира, входя в комнату. – Зачем кричать? Здесь все солдаты…

– Ты! Не! Солдат! – закричал Мотл неожиданным басом и тут же сорвался в кашель. Брызнула кровь, рассыпаясь по скобленной набело столешнице мелкими темными каплями.

Подольский зажал рот ладонью, заперхал, сгибая спину, глаза его налились, кожа на голове пошла складками. Левин поднял на Сергеева глаза, и они были полны такой жалостью и сопереживанием, что Умку бросило в пот.

Ира охватила Матвея за плечи и помогла ему сесть. Саманта выскочила в коридор и тут же вернулась, уже с кружкой горячей воды и какими-то стираными тряпками в руках. Мотл полез за пазуху и достал небольшой пакет, но снова зашёлся в кашле, и Сергеев подхватил сверток. В нем были несколько ампул морфина, физраствор, шприцы, вата и пузырек спирта.

Сергеев растворил морфин, втянул в шприц несколько кубиков лекарства, перехватил ремнём чуть выше Матвеева локтя, прямо по свитеру, и попытался найти вену на исколотой руке Подольского. Вены не было. Тонкие голубые нитки прятались под изъязвленную кожу.

– Дай-ка я, – сказала Ирина мягко, забирая у него шприц. – Мне привычнее.

И действительно, через полсекунды в пластиковой тубе заклубилось облачко крови, Ира расслабила жгут и плавным движением поршня отправила раствор прямиком в вену. Матвей тяжело дышал. Левин курил, выдыхая дым в форточку. Саманта вытирала кровь с лица Матвея. Сергеев и Вадим просто ждали, когда все закончится.

– И как ты с этим лазаретом воевать собрался? – спросил Лев. – Ты да Вадим – все ваше войско? Не маловато будет?

– Что мне, Матвея к кровати привязывать? – отозвался Сергеев.

Подольский гневно сверкнул глазами, но получилось неубедительно.

– Ладно, – сказал Левин и грустно покачал головой. – Сделать тут ничего нельзя – мое дело как-то помочь. А там уже сам разберешься. К выезду вы готовы?

– Она не поедет… – просипел Матвей. – Миш-ш-ш-ш-ша, скажи ей…

– Вам нужен снайпер, – продолжил Лев Андреевич, не обращая внимания на шипение Мотла. – Ира, хоть и медсестра, но прошла снайперский курс одной из лучших. Третий результат в отряде, а ты же знаешь Данилыча – он зря выделять курсанта не будет.

Сергеев кивнул. Данилыч когда-то был в отряде у Равви, а уж потом полковник передал его Левину, учить молодежь, которой у Льва Андреевича было гораздо больше. Хороший снайпер в условиях городского боя, зачастую, стоил больше, чем пулеметный расчет.

– Не бери ее, Сергеев, – клокоча горлом, повторил Подольский. – Я тебя прошу.

Сергеев посмотрел на Ирину, встретился с ней взглядом и понял, что уговоры бесполезны. К тому же, снайпер действительно мог пригодиться.

– Выход через десять минут, – приказал Умка. – Мотл, я ей приказать не могу. Попробуй сам. Саманта, ты когда домой?

– Вас провожу и домой.

– Ну, значит, договорились, – выдохнул с сигаретным дымом Левин. – С Богом! Поторопитесь, скоро начнет темнеть, шастать по минному полю после заката я бы не рекомендовал и врагу.

– Вадим, расчехляй хувер…

Вадим, явно уставший от безделья, подхватил автомат и выскочил из дома.

Провожать их вышел Левин, а проводником оказался тот самый вьюноша, Алексей, с которым Вадим цапался по приезде. Парню подвели коня – не клячу, а красивого, мощного жеребца с широкой спиной (и где только Левин таких берет?), и он, несмотря на теплое обмундирование и делавший его грузным маскхалат, одним движением взлетел в седло.

Сетку с хувера уже сняли, мотор прогрелся и работал ровно.

– Бывай, – сказал Левин, приобнимая Сергеева за плечи. – Я понимаю, что ты не послушаешь, но все-таки… Шансов спасти пацана у тебя ноль целых хрен десятых… Ты хоть это понимаешь?

– Да.

– Если наши с тобой параноидальные предположения окажутся реальностью и там действительно база, на которой проводятся эксперименты, тебя размажут по бетону еще у входа. Это тоже понятно?

– Понятно, Лева, понятно.

– Так может, не буди лиха, Сергеев, пока оно тихо? Помнишь историю со стрельбой по повысительной? Долбанут в ответ так, что долго будем кровью харкать.

– А без этого не долбанут? – спросил Умка. – Ты же опытный вояка, Левин, ты же знаешь когда затишье? Затишье всегда только перед атакой. Да, я иду за Молчуном и выцарапаю его оттуда, даже если мне придется сравнять эту богадельню с землей. Но если мы правы, если мы с тобой не ошиблись в предположениях, то эта база на старой станции, один из ключевых элементов вражеского плана. Они готовятся очистить территории. Не знаю, зачем, но то, что очищать будут от нас – это точно. И есть у меня намерение им обедню попортить. Ты с грузом от Али-Бабы все понял? Если я не вернусь, все заботы лягут на тебя.

– Ты лучше вернись.

– Постараюсь. До свидания. Свидимся.

Саманта прижала Сергеева к груди сильно, но осторожно. И ничего не сказала. Все было сказано до того. Сергеев чувствовал себя последним подлецом по отношению к ней и ничего не мог с этим поделать.

Забираясь в люк, Сергеев оглянулся. Лев Андреевич и Саманта стояли рядом и уходить не спешили. Белый, еще недавно пушистый снег был истоптан и местами разглажен «юбкой» хуверкрафта. Накрытый для проформы маскировочной сетью кибуц дымил печками – натапливали на ночь, чтобы не подбрасывать дров, на сторожевых вышках нахохлившимися воробьями сидели часовые в дохах.

Вьюноша призывно махнул рукой, пуская коня боком, словно маршал на параде, Умка еще раз посмотрел на Саманту, виновато улыбнулся, приподняв уголки губ, и нырнул в тесноту кокпита.

Несмотря на то, что из центра кабины исчезла композиция с носилками Али-Бабы, свободнее в хувере не стало. Левин не поскупился на оружие, щедрой рукой отвалив сергеевскому экспедиционному корпусу изрядный арсенал. Пожалуй, боеприпасов могло хватить на то, чтобы организовать государственный переворот в какой-нибудь небольшой африканской стране, вот только такого заказа нынче ждать не приходилось. Предстояло ввязаться в бой с неким нечто, ни силу, ни оснащенность которого Умка и представить себе не мог. Но не мог и уклониться от боя, каким бы ни был его исход. Не мог и не хотел.

За рычагами управления восседал Вадим – теперь, набравшись опыта, он вел машину, как заправский профессионал, держа катер метрах в пятнадцати от идущего неспешной рысью проводника. Солнце готовилось свалиться за горизонт. Из-за низких, плотных облаков его по-зимнему мутный матовый шар не был виден, но там, на западе, слева от направления их движения, взбитая ветром пена снежных туч уже окрашивалась в розовые закатные цвета.

Метров через восемьсот Сергеев понял, что они въехали на минное поле, которое будет тянуться до самого Тракта. Левин при установке заграждения расстарался не на шутку, маршрут, которым вел их всадник, был сложным, запомнить дорогу составляло нешуточную проблему, но если сейчас воспользоваться треккером GPS, то обратный путь можно проделать с закрытыми глазами.

На Тракт хувер выбрался в сумерках. Тракт – одно название, что Тракт, до катастрофы был дорогой местного значения, обычной асфальтовой двухрядкой, изрядно побитой грузовиками, а теперь, когда почти все Приграничье стало «запреткой», приобрел почти мистическое значение. Успешно выйти на Тракт, означало пересечь свои и чужие минные поля, и далее, двигаясь на восток по змеящейся дорожке, добраться до так называемого Триангла, места, где клином сходились все три границы. Там, по фольклорной статистике, делалось больше всего попыток перехода. Там же, по статистике Сергеева, 99 процентов из них оканчивались неудачей, а, значит, смертью беглецов.