Вега - Берсерк. Живущий вопреки Страница 32

Короткий взгляд на остатки светящейся в темноте брони и черноту обугленной плоти там, где броня была прожжена насквозь. Если Ева увернется - выстрел придется на Еву-00 и плазменную пушку. А если нет... погибнет Синдзи. Да и пушка возможно также получит непоправимые повреждения. Она и так после двух выстрелов еле держится.

Две секунды.

Ева-01 смещается в сторону, полностью перекрывая Аянами обзор и лишая ее возможности выстрелить. Отстреливает питающий кабель.

Тихий шепот Рицко:

- Она не может...

Одна секунда.

Стреляет Ангел. Ева-01 прыгает вперед.

- ... двигаться, - ошеломленно заканчивает фразу Акаги, когда Ева сталкивается с выпущенным Ангелом лучом.

Взрыв. Еву разрывает на части и раскидывает в разные стороны. Падают на землю ноги. Покореженный торс. Внутри что-то обрывается.

"Синдзи..."

Ноль секунд.

Стреляет Рей. И на этот раз не промахивается. Поток плазмы пробивает Ангела насквозь. Тот перестает висеть над городом и падает вниз, ломая бур, который уже почти пробил последнюю броневую плиту.

Перевожу взгляд на остатки Евы-01.

"Синдзи... прости".

Внезапно Евангелион Синдзи приподнимается на покалеченной левой руке и бросает свое тело под ноги поднимающейся Еве Аянами.

Шепот Рицко:

- Это невозможно...

И моментально вспыхивают в памяти слова Синдзи:

"Ева защищает меня. Даже тогда, когда это считается невозможным".

Значило ли это, что пилота еще можно спасти? Безумная надежда. Быстрый взгляд на показания синхроуровня у пилота Евы-01.

69,7%.

Тот постепенно снижался.

- Рей, быстрее! - голос срывается.

Та уже вырывает контактную капсулу из креплений. Резкий взмах выхваченным прогножом и из разрубленной капсулы выливается исходящий паром поток LCL.

Еще минута - и пилота погружают в прибывший реанимационный транспорт. Этот момент я и застала - окруженные врачами носилки, поднимаемые на борт самолета. Больше всего в тот момент я сожалела, что не могу отправиться вместе с ним - нельзя было просто так забыть о своих обязанностях, как руководителя операции. Транспортировка Ев на главную базу, демонтаж оборудования, доклады и прочее бесполезные, но необходимые вещи. Единственное, что меня успокаивало - это телефонный звонок от Рицко, сумевшей попасть в больницу раньше меня. Две коротких фразы:

- Он выжил. Это чудо.

В реанимацию я смогла пробиться только спустя пару часов. Рицко все еще была там и курила одну сигарету за другой.

- Что с ним? - я задала вопрос с ходу, еще не успев отдышаться от долгого бега.

- Без сознания, - длинная затяжка. - Врачи сказали, что скорее всего он выживет.

Небольшая пауза.

- У него была остановка сердца, болевой шок и 47 секунд клинической смерти. Пилотировать Еву он больше не сможет.

Я непонимающе и со страхом глянула на свою подругу. Та отвела взгляд.

- Он получил ожоги по всей площади тела. В большинстве случаев незначительные - костюм прикрыл.

Страх нарастал. Рицко продолжила:

- Ожоги второй-третьей степени практически по всей поверхности головы и ожог глаз третьей степени. Повреждение радужки, хрусталика, роговицы, кровеносных сосудов. В ближайшей перспективе - некроз клеток. Проще говоря - он ослеп.

У меня подкосились ноги и я медленно сползла вниз вдоль стены.

Рицко начала раскуривать очередную сигарету. Она умолчала о многом. О том, что пилот каким-то образом ухитрился вывихнуть себе обе руки и сломать левую ногу. О том, что клиническая смерть была вызвана не болевым шоком (что странно), а нестабильной работой внутренних органов и все еще неизвестно нормализуется ли их работа хоть когда-нибудь. О том, что разрыв позвоночного столба у Евы при таком уровне синхронизации и при действии "Берсерка" вполне способен парализовать пилота (достаточно вспомнить недавние повреждения правой руки). Обо всем этом она предпочла умолчать. Все-таки Мисато была ее подругой.

Глава 5.

Поводыри. Отчаяние.

Отчаяние - это добивающий удар,

Который наносит по себе упавший.

И первый гвоздь в крышку его гроба.

Икари Синдзи.

Аянами Рей. Школа Токио-3.

Школа. Еще один учебный день. Такой же день, как и все остальные. Или не такой? Короткий быстрый взгляд на пустующую парту в среднем ряду. Парту Икари. Неприятное чувство где-то внутри. Он не придет. Почему так получилось?

Я вспоминаю последний бой.

Фигура Евы на обзорном экране. Евы, ставшей моим щитом. Темный силуэт на фоне слепящего потока огня. Ангела не видно и стрелять приходится пользуясь исключительно электронными системами прицеливания. Выстрел. Промах. Громкие крики по интеркому. Нужно просто совместить маркеры прицела. Просто. Это было бы просто, если б Ева меня слушалась. Она выполняла каждое действие с задержкой. Позже необходимого начинала двигаться, позже прекращала. Неоднократно прицельные маркеры совмещались, чтобы в следующее мгновенье разойтись. А потом огонь исчез и стал виден быстро наливающийся светом крестик вдали. Моя цель. Цель, моментально закрытая телом Евы.

Перевожу взгляд за окно.

Стрекочут цикады, светит солнце. Люди все так же спешат по своим делам. Все как и раньше.

Икари. Ему приказали быть щитом. И он был им. До конца. Перед глазами вновь встает картина прошедшего боя. Его завершение. Самоубийственный прыжок Евы, бывший единственно верным на тот момент вариантом. Мой выстрел. Боль. Странная, непонятная боль в душе, возникшая, когда Еву Икари разорвало напополам. Отчаянное желание уничтожить Ангела. И моя Ева, как будто сама прицелившаяся в противника. В третий раз я не промахнулась.

"Икари".

Вскрытая прогножом контактная капсула. Врачи, вытаскивающие из нее словно изломанное неведомой силой тело пилота и аккуратно кладущие его на носилки. Красное лицо с пузырящейся и отслаивающейся кожей. Обзорный монитор Евы, по моей команде послушно увеличивший изображение. Приблизивший так, что стали видны пятна крови на подушке, клочья выпадающих вместе с кусками кожи волос и мутные, широко распахнутые глаза в обрамлении разваливающейся кусками белой кожи.

И странное болезненное чувство, захлестнувшее сознание.

Страх? Нет. Что-то сильнее.

Паника? Нет, что-то другое. Но, возможно, похожее.

Бессилие? Что-то близкое. Чувство непоправимости произошедшего.

Были и другие чувства. Я не знала их названия. Только мысли, вызванные ими.

"Он защищал меня".

"Я слишком поздно поразила цель".

"Что я могла сделать?"

Через некоторое время прозвучал звонок, оповещающий об окончании первого урока. Староста Хораки бросает на меня быстрый взгляд и затем, отводя глаза в сторону, словно нехотя, подходит ко мне. Она меня боится? Почему?

"Ее все боятся. Потому что ее не понимают. Потому что она другая".

Икари. Ты говорил про свою Еву, но почему меня не оставляет мысль, что ты говорил и про меня тоже? Из-за твоей последней фразы?

"Ты тоже человек, Рей".

Как и тогда, я вздрагиваю. Тоже человек. Как Ева. Ты знал об этом, Икари? Откуда? Как ты узнал?

Староста подошла к моей парте. Затем как-то нерешительно спросила:

- Аянами?

Перевожу на нее взгляд. Хораки смотрит на меня, но старается не встречаться со мной взглядом. Задает еще один вопрос.

- Икари-кун сегодня не пришел в школу... Это как-то связано с вашей работой?

"Как-то связано с работой". Вновь это неприятное чувство внутри. Да, это связано с нашей работой. Связано с недавним нападением Ангела. С тем, что я промахнулась. Коротко отвечаю:

- Да.

- С ним все в порядке? Когда он сможет посещать школу?

"Никогда".

Это слово было правдой, но я так и не смогла его произнести. Еще больше усиливается то неприятное чувство где-то внутри. Теперь ему можно дать название. Боль. Мне больно. Почему? Ведь со мной все в порядке. Мое тело не повреждено. Так почему же я чувствую боль?

Староста видимо что-то заметила на моем лице и, пробормотав что-то вроде "Извини, я не должна была об этом спрашивать", вернулась к своей парте.

Слышны шепотки учеников, украдкой поглядывающих в мою сторону. Они думают, что я их не замечаю. Они мне неприятны. Неприятны тем, что рассматривают меня словно какое-то экзотическое животное. Я вновь отворачиваюсь к окну.

Вновь вспоминаю.

Не бой. Нет. То, что было перед ним.

Вспоминаю Еву, с ревом несущуюся на Ангела. Икари, без движения лежащего на больничной койке. И неожиданно пришедшая в голову мысль.

"Я не хочу его потерять".

Всего два человека не избегали меня. Икари. Отец и сын. Отец, избегающий сына и сын, избегающий отца. Так похожие друг на друга.

Пустота. Пустота в душе и отчаянное желание ее заполнить.