Андрей Дьяков - К свету Страница 32

— Уши руками зажми, рот открой.

Глеб торопливо сделал все, как велел наставник. В следующее мгновение оглушительно рвануло. Земля под ногами вздрогнула. В ушах зазвенело. Из-за угла вырвался столб пыли и железного крошева. По асфальту застучали обломки арматуры. Оранжевый дым застил весь переулок.

— Э-э, шайтан! Как шарахнуло, а?! — Фарид первым нырнул за угол, скрывшись в клубах пылевой взвеси.

Остальные ринулись следом. Дым постепенно рассеивался, открывая сталкерам картину учиненных разрушений. Металлический хлам раскидало по всему переулку. В том месте, где предположительно находился вход, в стене зияла дыра. Фрагменты сорванных с петель ворот валялись немного поодаль.

Подобравшись поближе, сталкеры увидели длинный наклонный коридор, уводящий вниз, под землю. На толстых бетонных стенах виднелись сколы и выбоины. Кто-то отчаянно пытался выбраться из бомбоубежища. Судя по всему — тщетно. Спустившись по ступеням, сталкеры оказались на узкой площадке, упиравшейся в распахнутую гермодверь со следами глубоких царапин и вмятин.

— Похоже, прав ты был, сталкер. — Механик посветил на дверь, ощупывая покореженный металл. — Те, кто не успел, здесь внутрь ломились. А потом наоборот. В общем, насолили друг другу, как могли. Даже не знаю теперь, есть ли смысл спускаться…

Таран подтянул крепления бронежилета, поднял автомат, окинул взглядом команду:

— Проверить оружие, фонари. Мы заходим.

Глава 14

Преисподняя

Лучи фонарей взрезали темноту, осветив пространство дезактивационного тамбура. Тяжелая поступь армейских ботинок стала первым звуком за долгие годы, нарушившим покой этого сумрачного, Богом забытого места. Взметнув в воздух облачка пыли, сталкеры вступили в царство мрака. За тамбуром обнаружился еще один наклонный коридор. Тут же группа натолкнулась на первые находки. Вдоль мокрых, истекающих влагой стен покоились останки людей. Несколько скелетов в истлевших одеждах. Ненароком зацепив один, Фарид отшатнулся. Тот развалился, словно карточный домик.

— Кондор, задрай герму. Не люблю, когда тыл не прикрыт. — Таран зашагал вниз.

— Лучше перебдеть, чем недобдеть — понимающе закивал боец, вернувшись в тамбур.

Лязгнула дверь, отсекая путников от поверхности. Теперь они были изолированы от опасностей внешнего мира. Однако Глеб не ощутил желанного спокойствия. Наоборот, из-за низких сводов убежища и кромешной темноты состояние было подавленным и тревожным.

Впереди показалось первое обширное помещение бункера. Грязь, мусор и нечистоты чудовищно перемешивались здесь с полуистлевшими человеческими останками. Скорее это походило на склеп, нежели на убежище. Осторожно перешагивая через белеющие в свете фонаря кости, Глеб продвигался за Тараном, уже пожалев о том, что не вызвался дежурить наверху. Теперь поздно было суетиться. Единственное, чего мальчик желал в ту минуту, — не поддаться тошнотворному страху, как тогда, в подвале больницы… Но спина наставника маячила совсем рядом, и паника отступила.

Продвигаясь вдоль зеленых от плесени стен, отряд продолжал исследование сумрачных катакомб. Еще один зал впереди. Двухъярусные нары, скамьи, раковина умывальника — грибок покрывал все. Плесени с каждым шагом становилось все больше. В мшистых темно-зеленых холмиках на полу еле угадывались останки людей. Ко всему прочему, часть помещений оказалась подтоплена. Протопав по щиколотку в черной маслянистой воде, сталкеры набрели на руины склада. Пустые полки, сгнившие в труху ящики, раскиданные в беспорядке противогазы в мутной воде…

— Что они тут варили? Шаман с недоумением разглядывал ржавую буржуйку, на которой покоился закопченный казанок. На полу рядом валялась бляшка от ремня, подошва изрезанного ботинка, спинка распотрошенного кресла.

— Кожу разваривали. — Тарану хватило одного взгляда. — Здесь голод был.

Глеб дернулся от слов наставника. На Московской тоже были голодные времена. И об этом мальчик предпочитал не вспоминать. Когда в пустом желудке ничего, кроме рези, а единственный способ хоть как-то приглушить сжигающее изнутри чувство и обмануть протестующий организм — наглотаться воды, жизнь в такие моменты теряет всякий смысл.

Чем глубже они забирались, тем ужаснее становилась картина.

Убежище оказалось довольно вместительным. И, судя по количеству останков, успело принять в свое чрево довольно много народу. Другое дело, как здесь, на территории завода, в тот роковой день оказалось так много людей? Таран рассказывал, что завод к моменту Катастрофы уже несколько лет как простаивал. Мальчик задумался и в следующий момент, зацепившись за что-то, едва не рухнул на бетонный пол. Луч фонаря высветил еще одного мертвеца. От толчка скелет с тихим позвякиванием развалился на части. Из-под вороха истлевшего тряпья показался угол грязного целлофанового пакета.

Что-то привлекло Глеба в этом свертке. Должно быть, что-то ценное, раз владелец не расставался с этим до самой смерти… Поддавшись любопытству, мальчик осторожно вытянул сверток из груды останков. Книга? Глеб срезал капроновую тесьму, содрал мокрый целлофан… «ЕЖЕДНЕВНИК» — гласила тисненая надпись на истрескавшейся обложке. Пожелтевшие страницы внутри были испещрены убористым почерком. Мальчик на мгновение поднял голову, осмотревшись. Сталкеры разбрелись по убежищу, изредка перебрасываясь короткими фразами. Лучи их фонарей мелькали в коридорах. Воспользовавшись заминкой, Глеб направил свет на рукопись и принялся водить пальцем по ровным строкам:

«…Будь проклят тот день, когда я подписался на эту авантюру. Хотя теперь, анализируя события прошедших лет, даже и не знаю, что было бы лучшим концом — подохнуть наверху, быстро загнувшись от радиации, или все эти годы медленно гнить заживо в десятке метров под землей с кучкой таких же несчастных… Изо дня в день в глаза им смотреть и врать…

А началось с заманчивого предложения Савушки — моего лучшего кореша. Помню, дружили мы крепко — еще со школьной скамьи. Потом дорожки наши разошлись. Окончив военное училище, Петя Савельев на север подался. Что-то с девушкой у него не задалось. Ну и уехал с концами от нее на другой край света.

У меня как-то с учебой не пошло. Институт бросил. Работы толковой не нашел. Перебивался, подхалтуривал. А потом, в один прекрасный день, Савушка вернулся. Помню, погуляли мы славно. Встречу отметили. За бутылкой водки разговоры за жизнь пошли. Петя мне про моря рассказывал, про корабли, про северные просторы… Интересно так рассказывал… А я помялся малость, повякал. Так, мол, и так. Живу потихоньку, да и ладно… А что говорить, когда и похвастаться-то нечем?

Савушка — парень тактичный был. С расспросами не лез. Сидел себе, да в зубах ковырялся. Была у него такая дурная привычка. Он себе даже ноготь на мизинце отрастил под это дело. Посмотрел он на меня тогда, задумался. А я вижу — скрывает что-то, недоговаривает. В общем, предложил мне работенку одну. Говорит, дело серьезное, но болтать об этом строго-настрого запретил. Я напрягся было, думал, с криминалом что… А он успокоил. Сказал, на военное ведомство повкалывать можно. Деньги не ахти какие, зато работы навалом, питание трехразовое. Только подписку дать придется. О неразглашении.

Думал я недолго. Терять мне все равно нечего было. Не заимел ничего, чтобы терять… Согласился, короче. На следующий день в Кронштадт приехали. Я как завод судостроительный увидел, сразу догадки разные в голову полезли. Решил, секретную подлодку строить будем. А оказалось все гораздо проще. Ремонт бомбоубежища. Гастарбайтеров на объект не пускали, а с меня и еще многих таких же действительно подписку взяли. В основном бомбарь военные отстраивали. Инженерные войска какие-то. Солдатики бегают, ящики таскают. Техники нагнали прорву целую. Все в спешке, суете. Кормили тут же, на объекте, с полевой кухни.

А еще замечать я стал, что не все так просто с бомбарем этим. Первым делом гермодверь установили. Здоровую такую. Только вот не на входе, а наоборот — в дальнем тупике убежища. А что там, за ней, — неизвестно. Нам туда строго-настрого входить запрещалось. Да и часовой, что у двери всегда дежурил, неразговорчивый был.

Потянулись дни аврального труда. Савушку я редко видел. Потому как работал он за той самой гермой, куда простым смертным вход заказан. В минуты недолгих встреч он тоже отмалчивался, лишь в разговоре слово „комплекс“ промелькнуло разок. Не знал я тогда, хоть и догадывался, что военные еще задолго до всех событий в землю по уши зарываться начали. То ли командный пункт, то ли еще чего… А бомбоубежище — лишь верхушка айсберга…»

— Еще одна двэрь! — откуда-то издалека донесся голос Фарида. — Сюда иди!