Сергей Чичин - Отстойник Страница 32

И этот вот парень, буравя всех по очереди пытливыми глазенками, требует объяснить, что происходит. Почему он оказался в Аду (упс), почему не должен всех немедля арестовать (гм), и как ему известить маму (ой–ой–ой), что с ним все в порядке, но ночевать он, скорее всего, не явится. Мама Барнет не переварит таких новостей, я ее знаю.

— И заодно расскажите мне, зачем я выложила столько денег за эту чертову машину, если она нам не понадобится, — примкнула к партии качателей прав Айрин.

— Кто ж знал, что так получится, — Эл попытался отразить на физиономии конфуз, но добился только того, что Чарли вздрогнул и потянулся к кобуре. — Я планировал, что мы двинемся к стационарным Вратам, сможем сами выбрать точку выхода и…

— И?… — Чарли приглашающее развел руками. — Не тяни, приятель!

— И все должно было быть намного проще.

— О. Это все объясняет. Где скрытая камера?

— Вокруг нас.

Нить понимания, которую Чарли уже посчитал пойманной, выскользнула из его пальцев, словно намазанная жиром. Хотя, надо признать, что про камеру Эл задвинул мощно — даже я не понял.

— Вот это все, — Эл широким жестом обвел комнатку. — Это и есть скрытая камера. Или потайная комната. Вы же не думаете, что порталы ставятся где ни попадя? Скорее всего, эта комната заперта и даже наглухо замурована.

— И как же мы отсюда выберемся? — уточнила Айрин.

Фигня вопрос. Были бы стены, а выход при нашей бронебойности рано или поздно образуется.

— Предоставьте это мне, мисс Ким. Что же до Вашего вопроса, мистер… Чаки?… то мне прежде всего хотелось бы узнать, зачем Вы оказались здесь, не имея даже представления о том, куда попали.

— А он типа нашего Хранителя, — пояснил Мик злорадно. — Сует свой нос в чужие дела, учит жить, наставляет на путь истинный…

— О, так это не Хранитель, а странствующий пророк!

Если спросите мое мнение, на пророка Чарли похож меньше всего. Если бы ему поручили, по известному примеру, накормить пятью хлебами тысячу человек, количество жертв голода превысило бы даже отстало–африканские нормы, а хлеб заплесневел бы напрочь, пока суть да дело. Но само разделение обязанностей наводит на мысли.

— А что, Эл, Хранители никого не учат жить и не призывают к порядку?

— Шутите, мистер Мейсон? Чему я могу научить? Разве что наставить в тонкостях профессии менее опытного. Моя жизнь, как и жизнь всякого жителя Отстойника — просто выбранный путь. Следуя им — не собьешься.

И глазом не моргнул.

— А тех, кто неправильными дорогами ходит, кто берет к ногтю? — нахмурился Чарли. Видимо, память о дорожной полиции еще жива. Хотя что–то я не помню, чтобы он хоть раз зарулил на неправильную дорогу, предпочитая патрулировать центральное шоссе. Так и продуктивнее, и безопаснее.

— Кто знает, какие дороги — неправильные? Хранители всего лишь стоят на страже рубежей, нарушение которых может взорвать самый Отстойник. Остальное — на страх и совесть самих идущих… и, поверьте, каждый путь способен вывести к свету, тому или иному. А к тем, кто пренебрегает избранным путем, Отстойник рано или поздно оказывается беспощаден.

— Мдя, Чаки, в Хранители ты рылом не вышел, — подытожил Мик. — Тем, что может взорвать наш отстойник, другие ведомства занимаются. Ну, ничего, пророк — тоже неплохая карьера.

Очень интересный принцип устройства мира. Регулирующую функцию, как следует из суждений Эла, он выполняет сам, без привлечения всякого рода блюстителей и ревнителей. Очень правильное решение, на мой взгляд. Люди склонны ошибаться уже на этапе установки законов, да плюс блюсти их порой подряжаются такие субчики, что любо–дорого. Не говорю уж про бессчетное множество факторов, саботирующих даже самый бесспорный акт отправления справедливости… Занятно, наверное, с рождения накрепко знать, что за всякую измену себе самому получишь по шапке. Добровольные паладины, как показала история, обычно очень быстро изводятся куда более жизнеспособными беспринципными падлами. Открыл закон один злодей, закон простой, как груша: из двух людей всегда сильней бывает тот, кто хуже. А если в споре, господа, сойдутся две идеи — то победит, конечно, та, которая подлее. Интересно, способен ли страх перед неминуемой карой инспирировать неподдельную добросовестность? Хотя бы и исключительно по отношению к самому себе и избранному Пути? Ведь, насколько я понимаю, определенный Путь никому не навязывается. Достаточно всего лишь быть собой…

Вот только — бессменно.

Наверное, страшно утомительно. А то еще иные личности столь противоречивы! Женщины уж точно тут не приживаются. Вон, даже на нашу Айрин позарились чуть ли не полным адским составом.

— Мы это что, в России? — выдавил Чарли, всегда слывший любителем выбирать пусть неочевидный, но хотя бы краешком знакомый ему вариант ответа на любой вопрос. — Там, я слышал, после перестройки завелись какие–то странные порядки…

— Считай, что так, — предложил Мик равнодушно. — Вариант не хуже и не лучше нашего.

— Так мы в России или нет?!

— Чаки, как ты достал! Если бы с мейсоновой кухни можно было шмыгать прямо в Россию, неужели мы закупались бы паршивым виски у Бенни?

Это вопрос. Может быть, и закупались бы. Паршивый виски у Бенни не такой уж и паршивый, всем рекомендую, просто он продает его как некондиционный, со скидкой — потому что ввозит без акцизов. Не надо бы заострять внимание Чарли на этом щекотливом факте — себе дороже может выйти.

— Прежде всего, прошу не обзывать меня «Чаки»! Я прекрасно понимаю намек на куклу–убийцу! Меня зовут Чарльз или, если угодно, Чарли, а еще сержант Барнет — к тебе, приятель, тоже относится.

Приятель в лице Эла меланхолично кивнул. Мик не обратил на эскападу внимания — он вообще мало на чем его фокусирует. Учитывая, что «Чаки» короче любого из предложенных вариантов, от этого прозвания Барнету не отделаться.

— А теперь, Мейсон, объясни мне, подкоп куда ты сделал из своей чертовой кухни.

Вот так всегда. Темнят все, а отдувается Мейсон.

— Чарли, копал не я. Вон тот копал, с которого ты последние штаны сдернул. А куда — он не объяснил. Помер, как видишь. Но, если верить Элу, это явление сродни несчастному случаю и никому не будет инкриминировано.

— А он–то кто? — Чарли потыкал в сторону Эла. — И не надо мне заливать, что в первый раз его видишь. Вы с ним еще на той стороне якшались!

— Прошу прощения, но нам необходимо двигаться, — вклинился сам Эл. — Что до меня, мистер Чарльз, то я — тот, кто может помочь вам вернуться в ваш Мир. Этого, я думаю, должно быть достаточно, чтобы убедить Вас в моей крайней полезности.

— А парня зачем уебошил?! Хотя… — взгляд Чарли наткнулся на обрывки его старых штанов. — Ладно, я уже понял, что народ тут кругом странный. Если он был вроде того, что мы там завалили…

— Он был пострашнее, — заверил Эл горячо. — Итак, все готовы? Мы выступаем.

Пока никто не успел возразить, он приступил к двери, провел свободной от меча рукой по ее контуру, слегка нажимая, чтобы определить, где замок. Дверь, однако же, на его напор отреагировала бурно — скрипнула и подалась наружу. Тоже не запирают. Прямо как я. У них тут тоже все свои, что ли?

Не успели мы и глазом моргнуть, как дверь уже распахнулась, а Эл нырнул в проем и исчез за косяком.

— Шустрый парень, — заметил Мик не без зависти. — Чтоб я так шмыгал при его… да хоть бы и при своих габаритах. Сделал бы знатную курьерскую карьеру…

Я оставил компанию и двинулся по следам Эла. Причем в буквальном смысле по следам: пол за дверью оказался затянут таким слоем пыли, что отпечатки ступней Хранителя не разглядел бы только слепой. А кое–кто (то есть, почти все) еще пеняет мне, что у меня–де дома царит бардак. Все познается в сравнении! Единственный отпечаток, который можно обнаружить в моей обители, оставлен, конечно, Миком, где–то вляпавшимся в шоколадный соус. Отпечаток этот почему–то на потолке, так что даже стирать жалко — в корне неясно, как потом при надобности поставить новый. Сам Мик наотрез отказался давать пояснения по поводу происхождения следа, причем я однажды застал его за задумчивым сличением туфли и исторической отметины. Такое впечатление, что это и для него самого загадка. Кто–то сочетает делание и думание, а у него — или/или.

За дверью обнаружилась полукруглая зала с дверью прямо напротив нашей, слегка захламленная кучками очень старого барахла. Обильные ленты паутины затягивали их все, свисали со стен; потолок, как и в нашей комнате, фигурировал где–то на немыслимой высоте. Источников освещения не наблюдалось, но тем не менее темно не было — разреженная серость, примерно такая же, как за окном, легко просматривалась даже через мои стрелковые очки. Эл шмыгал от кучи хлама к куче, в некоторые совал мечом, другие разваливал пинком ноги. В общем, идиллия. Если бы не грозные наставления Эла в предыдущей каморке и не мой нос, натасканный на чутье неприятностей, можно было бы развести посреди залы костерок из здешнего барахла и повеселиться от души. Чтобы, кстати, не смущать Айрин отсутствием присущей Аду атрибутики.