Дмитрий Силлов - Кремль 2222. Север Страница 32

Сталк бросил окурок на землю, затоптал его каблуком и не торопясь вытащил из ножен «Бритву».

— Отличный нож, — сказал он, любуясь клинком. — Я б такой никому не отдал. И уж точно никогда бы не потерял…

Где-то сверху, над моей головой раздался свист. Потом крик: «Какого хрена стоим?» Но все это: вопли зрителей, арена, залитая кровью, мелкий дождик, начавший накрапывать со свинцовых небес, — все это было слишком далеко сейчас, в каком-то другом, иллюзорном мире.

В реальности был только мой нож, зажатый в чужой руке. Моя «Бритва», когда-то умевшая рассекать границы междумирья и мгновенно выпивать жизнь из того, кто рискнет к ней прикоснуться кроме меня.

Сейчас же это был просто очень хороший клинок без малейших следов мягкого, едва заметного лазурного сияния, которое окутывало его когда-то. Все осталось в прошлом. И мой мир, и моя любовь, и мои воспоминания, над которыми походя поглумился тот, кто сейчас держал в руке мою «Бритву» — единственное, что осталось у меня от моей прежней жизни. Что ж, он достоин смерти. Пожалуй, больше, чем кто-либо на этой планете, изуродованной давней войной.

Я осторожно, неторопливо двинулся по кругу, одновременно прикидывая, где у моего противника слабое место, и готовясь резко отпрыгнуть в сторону в случае стремительной атаки. Сталк, мгновенно сбросив с лица маску иронии, абсолютно зеркально повторил мои движения. Вот черт! Интересно, откуда у него это? Кто в этих руинах владеет приемами ножевого боя, которые, по идее, должны были остаться в далеком прошлом? Неужто передавали из поколения в поколение?..

Эти мысли были лишними. В бою с таким врагом лучше постараться вообще очистить сознание. Мы неторопливо кружили друг против друга, готовые нанести молниеносный удар или серию ударов, лишь только противник допустит малейшую ошибку.

Но ошибок не было. И мы продолжали этот странный танец, который со стороны, наверно, должен был смотреться довольно скучно. Примерно как поединок двух умудренных жизнью самураев, сидящих друг против друга и смотрящих друг другу в глаза. Мечи в ножнах лежат рядом с хозяевами, все вроде тихо-мирно. На самом же деле бой идет на уровне тончайших материй, о которых непосвященный даже не подозревает. За этими спокойными, отрешенными взглядами сейчас рубятся насмерть целые армии, равные по силе, подготовке и вооружению. И стоит лишь одной из них допустить малейшую ошибку, на долю секунды раньше опустить ресницы или сбить глубокое, равномерное дыхание, как сидящий напротив воин взовьется в единственном стремительном движении… И разрубленный от плеча до пояса самурай медленно завалится на бок, не сумев отразить удара более опытного противника…

Я чуть не пропустил длинное, текучее движение Сталка. Может, потому, что он сделал выпад вперед и немного влево, словно пытался проскользнуть мимо меня. Но я не стал даже пытаться отскочить или отклониться. Я осознавал, что вряд ли успею уйти от секущего движения клинком. Словно боевая коса на длинном, живом древке сейчас грозила рассечь мне горло. Но даже если я и успею, вряд ли это что-то даст.

Мутант был быстрее меня, это я понял еще тогда, в логове дампов. И сильнее — я никогда не смог бы так ловко орудовать двуручным мечом, даже если б год заливался стероидами по самую макушку. Плюс руки у него длиннее моих как минимум на дециметр. Короче, на средней или дальней дистанции ни черта мне не светило.

Оставалось только одно.

Я рванулся к нему навстречу, выставив вперед плохонький нож маркитантов. Главное, чтоб не случилось перекоса и клинок не лопнул от боковой нагрузки, а остальное не очень важно…

Наверно, гигант неслучайно заменил бронежилет на заказную кольчугу, позаимствовав у 6Б23-1 лишь стальную пластину, прикрывающую сердце. Стандартный броник вряд ли налез бы на грудную клетку такого объема. Но с другой стороны, в эдаком теле и сердце должно быть соответствующих размеров…

Сталк разгадал мой маневр лишь в последнюю секунду. Реакция у него была потрясающая. Он успел отклониться назад… но остановить мой разгон было уже невозможно.

Вряд ли обычным ударом ножа можно было пробить стальную кольчугу. Но я летел вперед всей своей массой и в момент удара дополнительно навалился на торец рукояти, додавив телом то, на что не хватило силы рук.

Я попал туда, куда метил, — как раз под край облезлой стальной пластины со следами зеленой краски… услышал, как лопнуло звено кольчуги… почувствовал, как нож входит в плоть, — и в этот момент резко изменил траекторию его движения, послав клинок вверх, к сердцу своего врага.

А потом я увидел лицо Сталка. Побледневшее, с бисеринами пота на лбу. Но глаза его были абсолютно спокойными, без следа малейшей эмоции. Лишь рот кривился в усмешке.

— Ты все-таки добился своего, хомо, — тихо сказал Сталк. — Правда, ты забыл, что тот, кто идет дорогой мести, обычно роет могилу для двоих…

Это ерунда, что человек, чье сердце пробили нож или пуля, тут же падает замертво. Обычно у убитого есть в запасе до десяти секунд перед смертью, чтобы сказать что-то важное.

Или сделать.

Или осознать…

Я вдруг понял, что у меня в груди слева обозначилось на редкость некомфортное ощущение. Первой мыслью было: «Синяк будет от тычка в грудь торцом рукояти ножа». Но потом до меня дошло — боль от того тычка должна была быть справа…

Я опустил глаза, немного опасаясь увидеть то, что ожидал увидеть…

Оказалось, что опасался я зря.

Это совсем не страшно — увидеть боевой нож, по рукоять всаженный в твое сердце. Человек всю жизнь ждет смерти, панически боится ее, всеми силами стараясь остаться в живых. А когда предначертанное с рождения все-таки происходит с ним, страх уходит. Глупо бояться того, что уже произошло. Впрочем, я и не боялся никогда моей старой знакомой, вчера зачем-то подарившей мне еще один день. Наверно, ради того, чтобы я все-таки исполнил то, чего так сильно хотел. Ну что ж, старушка, вот он я. Я иду…

— До встречи… в Краю Вечной войны, — сказал я Сталку.

И улыбнулся в ответ…

Она напоминала гигантское рыцарское копье, которое кто-то пытался сломать посредине, но не справился с задумкой и просто вонзил в землю острием вверх. И сейчас это гнутое древко со все еще острым наконечником смотрело в небо, словно грозя звездам, равнодушно взирающим с высоты на скорбные обломки цивилизации, уничтоженной теми, кто ее создал…

На некотором удалении от нее возвышались многоэтажные здания, как ни странно, практически не пострадавшие от времени и войны по сравнению с другими строениями мертвого города. Выбитые стекла, проломы в стенах, огромные пятна копоти… Но здания стояли, словно она каким-то образом не давала умереть всему, что находилось в непосредственной близости от нее…