Алексей Ефимов - Война в потемках Страница 33

Война тянулась без конца, файа били и они принуждены были строить свою промышленность на ходу. И они справились: в конце врагу противостояли уже равные по вооружению армии. Файа вновь объединились — медленно и мучительно, но даже единое их государство не могло противостоять всему миру. На юге условия жизни становились невыносимыми, в экваториальном поясе температура была уже непереносима для человека. Суфэйн вымирал, горячие тучи затягивали небо — до парниковой катастрофы оставались считанные годы, хотя тогда они не знали этого… И тут солнце начало удаляться, тускнеть и гаснуть, чтобы уже никогда не вернуться. На Уарк пришла тьма, но сияние Бездны давало уже достаточно тепла и растения смогли осуществлять фотосинтез в УФ-диапазоне, хотя их продуктивность сильно снизилась.

В начавшемся хаосе именно файа оказались наиболее приспособленными. Колонисты бежали или были сброшены в море. Но потом пришел холод, и файа были не в силах противостоять ему. Покинуть родину и переселиться в Арк, на земли своих врагов, они не могли тоже — у них не было кораблей. Им оставалось только умереть. Но тут в крупнейшей из стран Арке — Ааене — произошел переворот, которые позднее назвали революцией. Кучка фанатиков-утопистов во главе с Джайлсом Монтеной, пришла к власти на волне массовой истерии. Когда она спала, их режим стал рассыпаться. Теряющие власть были готовы принять любую помощь — ее и обещали отчаявшиеся файа.

Обратившихся за помощью к врагу назвали предателями… но с севера, на перегруженных кораблях, уже прибывали многие тысячи безжалостных бойцов, привыкших воевать в меньшинстве, среди мрака и холода. Началась война, но файа, непрерывно получавшие пополнение, победили. Для них все обитатели Арка были врагами. Они никого не щадили, утверждая идеи Монтены с неслыханной доселе жестокостью. Очень скоро идеалисты исчезли, вся власть перешла к файа — и оставалась у них и поныне…

«Так наша победа стала нашим проклятием, — печально подумал Анмай. — Из мечтателей мы превратились в захватчиков и угнетателей, изо всех сил поддерживающих идеи Проекта — лишь потому, что развейся они — и нас постигнет обычная участь всех захватчиков. Ведь из населения Фамайа собственно файа составляют едва десятую часть!».

Вэру не очень любил свой народ. Он знал, что подобных ему, помнящих, осталось очень мало, — настолько мало, что он мог бы, при желании, собрать их всех здесь, на плато Хаос. А остальные… Возрождение не могло длиться долго. Распад того, что составляло сущность их народа, зашел уже слишком далеко, и, рано или поздно Фамайа объединится с ССГ. Но что тогда будет? Анмай не мог представить себе этого. Сейчас, лежа на полу просторной, полутемной комнаты, он чувствовал себя странно. В нее проникал приглушенный гул, за дверью слышались голоса, шаги, лязг металла — словно на огромном космическом корабле, готовящемся к взлету.

«Через полгода, когда про-Эвергет будет готов, мы действительно стартуем, — уже засыпая подумал он. — Но куда? В новую эпоху? В войну? Но наверняка — в неведомое, зыбкое будущее».

Когда он заснул, ему приснилась Хьютай — впервые за последних четырнадцать дней.

Глава 9

Всесильная машина

Там примус выстроен, как дыба,

На нем, от ужаса треща,

Чахоточная воет рыба

В зеленых масляных прыщах.

Там трупы вымытых животных

Лежат на противнях холодных.

И чугуны, купели слез,

Венчают Зла апофеоз.

Четыре месяца спустя постройка про-Эвергета была закончена. Теперь начиналось самое сложное — настройка и бесконечные проверки. Несмотря на то, что к работам были привлечены лучшие силы и неограниченные ресурсы, шли они медленно — спешка тут была недопустима, а цена ошибки — слишком велика. Все, ощутившие действие Йалис, хорошо понимали это.

Стоя на обегавшей цилиндрический зал галерее, Вэру смотрел вниз. Зал был огромен — ста метров длины и метров сорок в диаметре. Про-Эвергет — бронированная восьмигранная призма длиной в шестьдесят метров — располагался точно в центре помещения. Полностью собранный, не только снаружи, но и внутри почти сплошь состоящий из металла, он весил сорок семь тысяч тонн. От его скошенных граней отходила крестовидная сеть из гигантских, высотой в рост человека, балок, упиравшихся в стальные плиты свода и косо уходивших под стальной пол. Гладкие бока про-Эвергета, покрытые ослепительно-белой эмалью, поднимались на двадцать метров вверх — до уровня галереи, соединенной ажурными мостиками с плоским верхом его восьмигранного центрального возвышения. Там находилось реакторная камера — сердце машины. Сама по себе та не представляла чего-то особенного — два гигантских магнита и вакуумный инжектор гиперядер между ними.

В зале всюду копошилось множество людей и файа в белой одежде. Они работали наверху, внизу, в огромных проемах, ведущих в нижний ярус, — там еще монтировались кабели и огромные, больше человеческого роста в диаметре, охладительные трубы.

Рядом с Вэру стояла Хьютай — в своей обычной одежде, но на боку у нее висела сумка с инструментами, а руки были покрыты свежими и поджившими ссадинами. Она повернулась к нему.

— Я могу сказать, что все это, в какой-то мере, — дело моих рук!

— И моих снов! — Вэру осторожно взял в свою ее ободранную руку. — А что ты об этом думаешь? — он повернулся к замершему рядом Философу.

Возле того стояло двое мускулистых охранников, тоже с любопытством смотревших вниз. Философ молчал, но Анмай продолжил.

— Как видишь, про-Эвергет уже готов. Осталось только отладить его — и пуск!

Он усмехнулся. Действительно, только что была установлена и закреплена последняя плита покрытия. Никакой церемонии при этом не было — оставалось еще очень много работы.

— Потребление энергии будет огромно. А вон те штуки, — он показал на относительно тонкие белые трубы, попарно выходившие из торцевых стен зала и исчезавшие в торцах призмы, — Великий Коллайдер, он будет поставлять сверхэнергичные протоны. Они минуют управляющие магниты и пойдут в фокус, где… — он заметил, что Философ смотрит вверх, на выгнутый с идеальной математической точностью свод. — Тебе кажется, что такой пролет неустойчив? Здесь нет ни пола, ни стен — весь зал в сечении круглый. Облицовка сварена из огромных блоков сверхпрочной стали почти метровой толщины. При непосредственной угрозе ядерной атаки зал можно доверху затопить, — он показал на идущие по своду толстые трубы, — машине это ничуть не повредит, даже улучшит охлаждение, — а вода под давлением в двести атмосфер будет надежно удерживать свод даже при самых сильных ударах. Ну и вдобавок — над нами двенадцать вэйдов скалы! Я сам предложил эту хитрость, — закончил он с гордостью.

Философ мрачно смотрел на него. Анмай стоял выпрямившись, в сером рабочем комбинезоне с множеством накладных карманов. Его лицо сияло — как у всякого, закончившего важную и очень сложную работу. Рядом с ним стояла Хьютай, держа его за руку. Великолепная пара — красивые, сильные, с живо блестевшими большими глазами, и притом… Философ заметил на мочках их ушей, полускрытых волосами, свежие следы зубов. Он вдруг представил, как они, обнаженные, перекатываются по постели, смеясь и кусая друг друга, как сплетаются их бедра, их длинные ноги, как скользят их ласкающие ладони, как…

— Вы хоть понимаете, что делаете? — спросил он. — Ведь эта машина может уничтожить всю жизнь — и уничтожит, если ее запустят!

— Нет, изменения управляемы и мы не хотим никого уничтожать. Но если на нас нападут, мы будем защищаться всеми силами, включая и эту! — Вэру показал вниз. — Или вы боитесь, что про-Эвергет попадет в плохие руки? Здесь нет таких — уж об этом-то мы позаботились прежде всего!

— Да, позаботились… Когда все будет готово?

— Месяца через два, если не возникнет проблем. Но это маловероятно, и дней через 60–70 мы, наконец, достигнем того, о чем мечтали. Тогда уже ничто не помешает нам выполнить нашу главную задачу!

— Спасение цивилизации, конечно, — язвительно сказал Философ, — точнее того, что вы ей считаете. А как же остальные?

Вэру смутился.

— Остальные? Они отказались присоединиться к нам, и, если не получится объединения… В конце концов, мы сами создали все это, — он обвел рукой зал, — потратили девять миллиардов лан, и не должны ничего и никому.

Хьютай весело взглянула на него, потом повернулась к Философу.

— И не лень тебе интересоваться такими вещами? Здесь, — она обвела рукой подземелье, — целый мир, полный удивительных вещей, мир, создававшийся целое столетие! А ты не хочешь знать его и цепляешься за всякие старые…

— Давай пойдем отсюда, — прервал ее Вэру, заметивший, что кулаки Философа сжимаются, — здешние виды плохо действуют на нашего мудреца!