Александр Митич - Игра в поддавки Страница 33

Стоп. Я прошел. Теперь Вычет.

– Одолжи-ка свой детектор.

Хвост ухмыляется – не доверяешь? – и отдает прибор. По нему я веду Вычета. Пух вокруг него так и вьется. Мысленно ору парню: «Закутайся плотнее!», а голосом – лишь команды на движение: направо, налево, прямо. Сейчас лишние слова не только не нужны, но и сугубо вредны. Хвост и Гляпа молчат в тряпочку. Это закон. В узостях между аномалиями ведомый по детектору должен слышать только голос ведущего. Если Хвост вякнет, хотя бы и по делу, а Вычет угробится, вина падет на Хвоста. Гляпа потом расскажет, за что я пристрелил Хвоста на месте, и клан примет мою сторону… То есть принял бы, останься я в клане.

Неприятно ощущаю, насколько мы с Вычетом сейчас голы и беззащитны – я занят и повернут к Хвосту спиной, а Вычет в данную минуту тоже ни на что не способен. Можно стрельнуть мне в затылок, можно попросту толкнуть в аномалию – и ходить потом героем: ха-ха, я сделал этих двоих! Соединенные силы кланов облажались, а я сделал! Сидор, конечно, не простит утрату «шнека», но откуда об этом знать Хвосту? Даю голову на отсечение: знай Хвост о «шнеке», он уже попытался бы прикончить меня, а заодно и Вычета. Слишком уж велик соблазн – Хвост не справился бы с ним. Что я, Хвоста не знаю?

Внезапно Вычет взвизгивает – под капюшон ему залетел целый клок жгучего пуха. «Стой! – кричу ему. – Замри, стой на месте!» Куда там! Ошалев от боли, мой напарник отшатывается в сторону – хорошо еще налево, а не направо. Швыряю детектор через плечо – пусть Хвост ловит, – а сам сбрасываю рюкзак. Веревка! Где она, мать ее, где?..

И вижу краем глаза: Вычет попался. Опять мне довелось увидеть, как работает «зыбь», когда в нее попадает тело крупнее крысы. Участок почвы с легким серебристым оттенком стремительно разрастается по меньшей мере вдвое, в него попадают покрытые жгучим пухом кусты и тоже начинают серебриться, часть проснувшейся «зыби» залезает в гибридную аномалию, от чего в воздух взлетают пригоршни – нет, кляксы! – бурой земли и начинают бешеное кружение, дробясь на капли. Там, где Вычет, больше нет тверди, земля стала как кисель – мягкая, густо-жидкая, засасывающая. И тонут в ней серебрящиеся кусты, тонет Вычет. Уже по колено засосало. Не дергайся, слышь ты! «Зыбь» страшна одиночкам, а нас много, мы тебя вытянем. Не опирайся на руки, лопух! Вот она, веревка, разматываю, мечу… попал! П -Держись теперь крепко и не трепыхайся! Расслабь все тело, кроме рук!

Ну, взялись… «Э-эх, у-ухнем!» – нараспев паясничает Хвост, и мне хочется дать ему в рыло, да руки заняты. Но тянут они с Гляпой хорошо, да и я напрягаю все силы. Чем «зыбь» похожа на трясину? Тем, что засасывает. А чем не похожа? Тем, что воды в ней нет, есть лишь зыбкая почва и зыбкие, потерявшие твердость камни, вовсе не липкие, так что вытащенный из «зыби» не грязен и не жалок, напуган только.

Бывает, трясина отпускает человека сразу, но с «зыбью» в этом свойстве ей не тягаться. Когда с громким всхлипом она отпускает Вычета, он выскакивает из нее, как пробка из бутылки, а мы валимся друг на друга. Вычет еще не покинул серебристую зону, «зыбь» вновь хватает его, но не успевает ухватить как следует, и я один вытягиваю его без особого труда. Глаза у Вычета квадратные, а нос лиловый, как у старого алкоголика, – ужалило пухом. Руки-ноги дрожат – неслабый мандраж колотит парня.

А привыкай! Не знал, на что подписался? Ах, знал?.. По журнальным статьям небось? Ничего, меня тоже колотило, когда еще в бытность мою «отмычкой» я точно так же вляпался. И ничего, живой хожу и Зоны боюсь не больше всякого другого. А боль от пуха пройдет.

– Капюшон надо было глубже натянуть, – вразумляю я.

Вычет еще не в норме – смотрит на меня, как на придурка, и ерепенится:

– Капюшон! Здесь маска нужна. Как у ниндзя.

– Дать бы тебе по соплям, ниндзя недоделанный… Силиконовый крем для чего? Намазал бы морду, прежде чем идти, мы бы подождали.

– Крем? А он у меня? Он у тебя в рюкзаке едет!

Да, правда. Я не подумал. Пуха много, но можно пройти и без нанесения макияжа на морду лица. Я вот прошел, и Хвост прошел, и даже ужаленный Гляпа. До сих пор Вычет был хорош, даже очень хорош для новичка, и я стал равнять его с собою. Ошибка.

– Идти можешь? Тогда двинулись.

Идем прежним порядком. Хвост па ходу наклоняется, подбирает что-то, прячет в контейнер. Я подбираю пропущенный им «бенгальский огонь». Нормальный сталкерский рейд, непривычно, правда, что идут сразу четверо. Впрочем, бывает. Скопление аномалий осталось позади, детектор фиксирует лишь редкие ловушки. В таких местах надо больше глядеть не на детектор, а по сторонам, и не снимать палец со спускового крючка, потому что мутанты не дураки и в скопление аномалий не полезут, зато безопасные места они живо сделают небезопасными. Конечно, зверье получило массу пищи возле Янтаря, но все ли стаи звереуродов ринулись кормиться к Янтарю? Может, здесь, как и везде, каждая стая имеет свою территорию, покидать которую обычно не рискует? Не знаю, и спросить некого. Вычет – умная башка, но он не биолог. Похоже, что территориальность присутствует в Зоне точно так же, как повсюду, – ночное нападение крысиной стаи наводит на такую мысль. А как насчет одиночных мутантов? Не знаю.

Редколесье сменяется кустарником, кустарник – пустошами, то голыми, как коленка, то заросшими всякой растительной дрянью самого уродского вида, а за пустошами вновь идет редколесье. Деревья изуродованы – иные скручены винтом, другие стелятся по земле, как полярная береза, третьи пустили воздушные корни, уже достигшие земли и вбуравившиеся в нее. Вы видели, чтобы обыкновенная липа пускала из ветвей корни, словно какой-нибудь нерусский баньян? Многие деревья расщеплены повдоль, некоторые из них засохли, но большинству на это плевать – растут себе дальше и в расщепленном виде. Первый взрыв хлестнул их по генам, а Второй начудил еще изряднее, но как и чем – ни одна душа в мире не понимает. И еще много старых воронок, как после войны. Кого здесь обстреливали, кого бомбили, чего хотели достичь? Покрыто мраком. Вон БТР ржавый завалился кормой в воронку, и ржавчина на нем знакомо серебрится – еше одна «зыбь». Притронься к ржавому железу – оно потечет, и ты завязнешь в нем, как муха в патоке, бронетранспортер растечется медузой на песке, станет густой лужей и перестанет существовать вместе с тобой. А не тронешь – исчезнет «зыбь» после очередного выброса, а Б1 останется цел и будет продолжать понемногу ржаветь. Возможно, он еще даст защиту каким-нибудь сталкерам, атакованным стаей мутантов. А может, возле него возникнет область пси-излучения – они любят скопления металла, – или родится еще чего похуже. Заранее не угадаешь. Предсказать поведение Зоны хотя бы на крошечном ее участке не берутся и самые башковитые из яйцеголовых умников.

– Вертолет! – Гляпа первым слышит характерный надтреснутый гул.

Прячемся в кустах – чего зря отсвечивать? Чисто формально военные вправе стрелять на поражение в каждого, кто слоняется по Зоне без пропуска, заверенного в десяти инстанциях, и ответчика системы «свой – чужой». И даже этого мало, нужна еще специальная каска оранжевого цвета с катафотом-отражателем для ночного времени. Теоретически без всего этого хозяйства сталкер будет однозначно убит при встрече с наземным или воздушным патрулем. На практике же целенаправленная охота за сталкерами идет только тогда, когда высокое начальство пеной брызжет: найти, уничтожить! А если начальство не в курсе или ему до фени, то пострелять служивые, пожалуй, постреляют, но не будут особо настойчивы. Они ведь тоже люди – и офицеры, и солдаты-контрактники. Что надо таким? Обозначить свое присутствие в Зоне, чтобы их боялись, разок-другой в месяц отрапортовать об успешно проведенной операции, чтобы доказать свою полезность, подстрелить раньше бандитов какого-нибудь особо неудачливого бедолагу-сталкера с хабаром и загнать тот хабар торговцу, чтобы, значит, не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы службы… вот и все, пожалуй.

Вертолет маленький, но с острорылыми подвесными контейнерами для ракет. Он держится метрах в ста над Зоной – правильно делает! – и летит мимо, но скоро возвращается и начинает кружить. Если он оборудован тепловизором, наша песенка, пожалуй, спета. Заметит. Ох, неспроста он вьется.

– Это все ты, – шипит мне Хвост прямо в ухо. – Из-за тебя все пошло кувырком.

– Почему это из-за меня? – возмущаюсь я. – Кто нас гонял? Кто осадил Янтарь? Кому мы, спрашивается, мешали?

– Всем мешали! Вот теперь и воякам…

Не думаю, что он прав. Конечно, ночной бой на подступах к Янтаре был нешуточный, за Периметром было слышно, да и доклады на смерть перепуганной, наделавшей в штаны охраны я себе очень хорошо представляю! Начальство, разумеется, всполошилось, а там небось дошло и до более высоких сфер, кто-то из генералов получил втык, вот теперь подчиненные и стоят на ушах, имитируя бурную деятельность на вверенной территории… Какая служба без периодического ухостояния и ухохождения?