Владислав Жеребьёв - Ретранслятор Страница 34

В три прыжка преодолев ступеньки, проглот залихватски влепил ногой по хлипкой фанерной перегородке и тут же рухнул на пол, а та разлетелась в куски. Заревел пулемет, причем, судя по шуму, не один. Крупный калибр работал на дурака, выбивая крупные куски штукатурки из стены и оглушая ревом. Внизу притихли, но почувствовав, что пошла тяжелая артиллерия, прижали автоматным огнем, да так, что я еле успел упасть и, откатившись в дальний угол лестничной клетки, сжаться в комок. Все вокруг плыло, верещало, обрушалось. На крохотном бетонном клочке, на котором мы с Арсением, вжимаясь в пол, обменивались бешеными взглядами, распахнулся ад на земле.

— Чего лежишь? — взвизгнул Сенечка, зажимая уши ладонями. — Бей по ним, бей.

Я выцелил самого ретивого автоматчика и хлестанул электронной дугой, но тот только охнул и быстро исчез где-то внизу, а вся энергия ушла в молоко.

— Сильнее бей, — взмолился Арсений. — Сильнее! Стенку на них урони, что ли, или пол обрушь.

Идея была здравая, но отсутствие боевого опыта сказывалось. С теми, кто в пределах видимости, было все понятно, но вот как быть с теми, кто прячется по углам и для прямого воздействия недоступен? Вольтирование прошло впустую. То же произошло и с пирокинезом. Спроецировав сгусток огненного марева, я одним усилием воли зашвырнул его в коридор второго этажа, но это не только не отпугнуло, а еще сильнее раззадорило противника. Едва файербол миновал двери и, впечатавшись в противоположную от входа стену, рассыпался на тысячу пылающих осколков, как порция брани вперемешку с шумовой гранатой решительно пресекли мою инициативу. Резануло по ушам дай боже. В глазах снова помутнело, а во рту появился гадкий стальной привкус.

Сенечка отнял от ушей окровавленные ладони и с мольбой в глазах что-то произнес, но я уже не слышал. Сам, дурак, решил вломиться, и куда? В хорошо укрепленное здание с толстенными стенами и кучей безопасников с автоматическим оружием! По сути в неприступную крепость, обитатели которой заранее были готовы к самым причудливым поворотам сюжета. Добился же я глухоты, обилия штукатурки на одежде да полной безысходности.

В мозгу что-то шевельнулось, щелкнуло, будто чья-то невидимая рука перевела меня в другой режим. Был стояночный тормоз, бац — и турбо. Все застыло, звуки, цвета, вылетающие веером из дверного проема гильзы… кто-то из пулеметчиков настолько обнаглел, что подобрался к самому краю. Скорчился в непонятной позе Сенечка на полу, обхватив голову руками и явно попрощавшись с жизнью. Встало все, в том числе и время. Приподнявшись, сначала на колени, а потом и распрямившись во весь рост, я неспешно отряхнул одежу и, быстро преодолев расстояние от площадки до входа, с сомнением остановился около небритого типа, самозабвенно и почти с любовью давящего на спусковой крючок „Утеса“. Парень действительно потерял всякую осторожность, и потому понес наказание первым. Беспечность дело плохое. Методом воздействия стал его же собственный перочинный нож, которым я вполне по-скотски перерезал его горло. Что за чертовщина сейчас происходила, я толком не понимал. Дьявол, дьявол, дьявол.

Второго пулеметчика я накрыл через два шага. Перекрыв подступы к двери и цепляя в зону огневого поражения фрамугу и лестницу на третий этаж, он тоже получил сполна. Перочинный нож сначала побывал в глазнице, а после, переместившись, отметился глубоким разрезом под кадыком. Нашелся и третий боец. В огневой контакт он почти не вступал, но и с ним я особо не церемонился.

Что-то дернулось внутри, пошатнулось, дикая боль в висках обрушила на пол. Вцепившись зубами в рукав куртки, чтобы не закричать, я рухнул как подкошенный на пол. Воздух вокруг окончательно приобрел красный цвет, время опомнилось, сделало брезгливую мину и, ударив меня огненным тараном в солнечное сплетение, вновь пошло по накатанной колее.

— Арсений!

Желудок выворачивало наизнанку. Руки и ноги не слушались, и из мелкой дрожи лихо переходя в конвульсию, я изогнулся на полу, пачкая лицо в крови одного из пулеметчиков.

Надо отдать должное, Сенечка разбираться в происходящем не стал. Проскочив лестничный пролет аки сайгак, проглот ловко перепрыгнул через труп в обнимку с „Утесом“, хищно пригнулся и упал вперед, уходя от вновь начавших работать автоматчиков.

— Лихо, — хохотнул он.

— Уходим. Тут больше никого нет.

Прозвучало это почти шепотом, но мой приятель понимал и без слов. Обшарив карманы поверженных, Сенечка с улыбкой волка из „Ну, погоди“, добравшегося-таки до того мерзкого зайца, начал кидать одну за другой шумки, устроив атакующим день независимости. Гранаты и так глушили, а уж в большом количестве да в замкнутом пространстве и вовсе выводили из строя. Грохот автоматных очередей затух на несколько секунд, но и этого было достаточно.

Дальнейшее я помнил слабо. Чувствовал, как Арсений тащит меня куда-то, слышал, буквально физически ощущал запах горелого мяса, а затем воля окончательно покинула меня.

— Где твой сейф?! — выл проглот, обливаясь потом, но упорно волоча меня к лестнице на третий этаж. — Не уходить же с пустыми руками?! Как ты?! Может, спирта?!

— Давай, — без особой надежды прошептал я.

Прислонив меня спиной к стене, Арсений выпростал из безразмерных карманов флягу с огненной водой и попытался влить в меня некоторое количество спирта. Первый глоток прошел не в кассу. Желудок, возмутившись, тут же попытался опустошаться, и я с большим успехом поделился со всем миром остатком яичницы с тушняком. Второй прочистил мозги и больно ударил по глазам. Чувство было такое, что глазные яблоки выскочат из глазниц и, упав на пол, покатятся по залитому кровью и заваленному гильзами коридору. Третий уже прошел, а четвертый блаженно затуманил мозги, тут я понял, что смертельно пьян. В себя я, разумеется, не пришел, но судороги исчезли, сменившись слабостью и головокружением. Лучше уж так.

К третьей ступеньке голова стала чугунной, а красное марево превратилось в картинку из черно-белого кино, однако общая слабость и тошнота прошли, и я мог уже сносно стоять на ногах.

— Как ты? — Пыхтя и отдуваясь, посекундно оглядываясь через плечо, упорный Сенечка волок меня вверх, подальше от скотобойни, которую я устроил в момент запала для группы агрессивно настроенных товарищей из холла дома увеселений.

— Вроде лучше. — Я схватился за стену и попытался удержаться.

Проще, гораздо проще. Теперь бы еще добраться до сейфа, иначе моя безумная выходка становится сумасшедшей вдвойне. Второго такого броска я не выдержу, будьте уверены. На третий этаж я входил на собственных ногах. Одной рукой я цеплялся за проглота, второй опирался о стену, однако шел сам.

— Я уж думал, ты спекся, — неуверенно бормотал мой сообщник. — Когда исчез, решил, что все, приплыли. Как ты это сделал?

— Сам не знаю, — я на секунду остановился и окинул взглядом пустой коридор. Этажом пользовались, но как-то неуверенно. То ли сюда стаскивали разное, не пригодившееся в хозяйстве барахло, то ли гулящих девиц решительно не хватало, однако большинство дверей было заперто. В глаза бросились таблички „Проекционная“, „Конференц-зал“, „Переговорная“, „Полковник…“ — вот оно. Остановившись, я указал рукой на запертую дверь. — Тут.

Арсений вновь прислонил меня к стене, будто ненужный манекен, и, вновь боязливо оглянувшись, благо нападавшие не спешили атаковать, подергал за ручку.

— Заперто, — резюмировал проглот, виновато разводя руками.

— Выбей, — прохрипел я, вдруг озлившись на весь мир, это здание и Сенечку, который в этой сложной ситуации берег свой ресурс пуще зеницы ока. — Жги.

— Так я не умею прицельно. — Вновь развел руками Арсений.

— А там и не надо, — отмахнулся я. — Сейф простейший.

— А как же система уничтожения? Безопасность?

— Врал.

— Ну как знаешь.

Сенечка бросил последний взгляд на пустой коридор и, развернувшись, напрягся. Неловко у него получилось, неумело, а сил затрачено было порядочно. Сгусток пламени скользнул по двери, заплясал, вгрызся в краску, одна чертова деревяшка осталась стоять на своих местах, в то время как огненная стенка сошла на нет и рассыпалась по полу пригоршней искр.

— Еще, — скрипя зубами, заорал я.

На лестнице вновь послышались торопливые шаги. Группа атакующих, верно, двинулась посмотреть, почему два нахала притихли, а затем обнаружили и творение моих рук. Задержались, струхнули небось, но кто-то упорный и властный упрямо гнал команду вперед. Понимая, что на убой, бойцы особенно не торопились, подспудно надеясь на благополучный исход, однако участь их была предрешена.

— Живо, — вновь заорал я. — Или опять под автоматный огонь захотел?

— Не ори, — дай сосредоточиться. — Сенечка нервно кивнул и закрыл глаза. Сгусток пламени в этот раз был сгенерирован знатно, карманное солнце, слепя и источая нестерпимый жар, возникло будто из ниоткуда, завертелось, расплевывая жидкий огонь по стенам, навалилось, а затем просто прожгло здоровенную дыру в бетонной стене.