Денис Юрин - Воскрешение Страница 34

Если даже кинжалы и попали бы в цель, то вряд ли причинили бы ей ощутимый вред. В лучшем случае ставший мишенью вампир приобрел бы синяк под глазом или одна из тяжелых рукоятей перебила бы ему нос. Подобное ранение неспособно надолго вывести из строя бойца, даже если бы он был человеком, а вампиру всего лишь доставило бы несколько неприятных секунд. Но, к счастью, инстинкты остаются инстинктами и после обращения в кровососущую тварь; они не подчиняются приказам сознания, слишком поздно подключающегося к управлению действиями организма. Мишень среагировала мгновенно, отбив летевшие ей в лицо снаряды круговыми движениями рук и, естественно, выронила покоившуюся на правом плече алебарду.

Еще до того, как тяжелое оружие загрохотало бы при соприкосновении с камнями мостовой, а обескураженные внезапной атакой «патрульные» успели отбросить служившие им лишь бесполезной бутафорией алебарды и выхватить из ножен мечи, Аламез бросился на врага и, ударом в прыжке выставленного вперед плеча в грудь сбив его с ног, ловко подхватил древко спасительного оружия. Расчет Дарка оказался верным. Не имевшие за плечами полноценной воинской подготовки, вампиры не умели пользоваться громоздким оружием стражников, и поэтому в бое возникла небольшая заминка, позволившая моррону не только обезоружить одного из маскарадной четверки, но и быстро развить успех.

Среди филанийских простолюдинов бытует мнение, что все до единого индорианские монахи отменно владеют боевым посохом, превращающимся в их умелых руках из обычной увесистой палки, окованной железом лишь на концах, в настоящее оружие смерти. Побалтывают, что такой воинствующий духовник способен забить до беспамятства двух-трех вооруженных противников и выстоять около четверти часа против дюжины хорошо обученных владению мечом и щитом солдат. Возможно, это всего лишь глупые слухи, чересчур приукрашивающие действительность. Как бы там ни было, но в ту ночь вампирам не повезло, ведь под монашеской робой скрывалось отнюдь не благодушное духовное лицо, а бывший капитан имперской гвардии, повидавший крови гораздо больше, чем они, все четверо, вместе взятые, за свою ночную жизнь высосали; да и в руках у притворщика был не предназначенный в основном для защиты посох, а настоящее боевое оружие, введенное на вооружение стражи как раз для подобных случаев, то есть неравного боя одного солдата против нескольких окруживших его разбойников. В регулярной же армии массивные алебарды использовались исключительно при несении караулов. Пехота преимущественно билась в строю, и в толчее идущего полным ходом сражения не было достаточно места для использования длинного, древкового оружия. Против конницы более эффективны были отряды копейщиков, чьи копья достигали длины четырех-пяти метров, а такой алебардой, естественно, даже не взмахнуть и не нанести рубящего удара. По крайней мере, в имперской армии алебарды выдавались лишь часовым, в надежде на то, что одиноко стоявший на посту солдат сможет какое-то время отбиваться ею от незаметно подкравшихся вплотную врагов, пока ему на помощь не подоспеют заспанные товарищи.

Конечно, наивно полагать, что вампиры искусно владеют лишь когтями да частенько выставляемыми для устрашения напоказ клыками. Самый плохонький меч иль кинжал в их быстрых руках весьма опасен, но против буквально летавшей по воздуху алебарды троице ряженых стражников было не устоять, даже с учетом того, что поваленный на мостовую вампир почти сразу же вскочил на ноги и попытался напрыгнуть на обидчика со спины.

Круговой полет алебарды, заставивший вампиров, зашипев, резко отпрыгнуть на пару шагов назад, внезапно оборвался и перешел в прямое, тычковое движение, но не вперед, а в обратную сторону. Это Дарк услышал шорох за спиной и решил обезвредить простачка, отважившегося неумело сократить дистанцию. Будь ты хоть человеком, хоть вампиром; хоть в доспехах, хоть без них, но когда тебе в живот на лету врезается окованный железом толстый кончик массивного древка, возникают очень и очень неприятные ощущения.

Пока что более остальных пострадавший от моррона вампир вновь оказался на мостовой, но на этот раз он уже не смог так скоро подняться. Подобно собрату по ночи – оборотню, кровосос протяжно завыл и, держась обеими руками за разрываемый спазмами несусветной боли живот, закатался по холодным камням, тем самым напомнив Дарку его любимого в детстве песика, частенько срывавшегося с привязи, когда мимо чинно и важно проходила лошадь, чтобы вот так же самозабвенно покататься по траве, обтираясь мордашкой и всем корпусом о свежую, еще дымящуюся лошадиную кучку.

К сожалению, Дарк не смог как следует насладиться приятными воспоминаниями из безоблачной поры его далекого детства, когда самой страшной для него вещью на свете был отцовский ремень. Ведь он находился в бою, и быстро пришедшие в себя противники то и дело пытались сократить дистанцию, неуемно рвались вперед после каждого взмаха способной разрезать любого из них напополам алебарды, а когда очередная атака не получалась, они отскакивали, грозно шипели и осыпали Дарка угрозами. К счастью, больше половины бранных слов моррон не понимал, поскольку недостаточно хорошо владел герканским, а из всего красочного и благозвучного виверийского языка умудрился кое-как выучить всего одну фразу: «Мадам, подарите мне полчасика счастья!»

Аламезу пока удавалось держать оборону и не подпускать к себе близко врагов, но его успех был временным, и Дарк прекрасно это осознавал. Во-первых, при данном стиле защиты алебарда должна находиться в постоянном движении, а каждый ее взмах стоил много сил, которых с непривычки моррону не хватало. Во-вторых, к несчастью, противники взялись за ум и вместо того, чтобы, как в первые секунды боя, нападать кучным скопом, окружили моррона с трех сторон и то по очереди, то одновременно совершали попытки подлезть под только что просвистевшую в воздухе алебарду. При таком раскладе Аламезу едва хватало времени, чтобы прерывать атаки, а о нападении не могло идти и речи. В-третьих, и это было самое страшное, к троим с половиной противникам быстро приближалась многочисленная подмога. Катавшийся по мостовой кровосос наконец-то сумел побороть боль и, шатаясь, поднялся на ноги. В бой он пока еще не вступил, но этот момент должен был вскоре настать.

Как только началась схватка, прятавшиеся по домам вампиры покинули свои укрытия и, обнажив мечи, кинулись к месту сражения. Весьма неприятным дополнением к и без того плачевному положению дел было то, что по воздуху ежесекундно летали арбалетные болты, раздражавшие Дарка мерзким жужжанием. К счастью, стреляли вампиры так же метко, как прачка мечет ножи, и реального вреда они не наносили, но отвлекали и выводили моррона из себя, тогда как ему сейчас нужно было сохранять полнейшее спокойствие.

И вот наконец настал переломный момент, момент, которого Аламез ждал и боялся. Ряды кружащих вокруг Дарка вампиров пополнились новыми бойцами. Хорошо хоть противники пока не догадались одновременно, вшестером-всемером пойти в атаку и просто смять телами стойко сопротивлявшегося врага. Возможно, парочка кровососов в решительной атаке и погибла бы, но такого дружного натиска одиночке не сдержать, даже если бы он был свеж и полон сил. Понимая, что стиль боя нужно срочно менять, Аламез в последний раз пустил алебарду по кругу, раскружил ее, а затем неожиданно для врагов выпустил уже натершее кровавые мозоли древко. Тяжелый снаряд полетел в ряды вампиров и повалил наземь нескольких нерасторопных бойцов, однако секундное замешательство, как надеялся Дарк, к сожалению, не возникло. Уже в следующий миг за его спиной засвистели мечи, от которых моррон ловко ушел нижним разворотом на сто восемьдесят градусов, притом умудрившись не только ускользнуть от острых клинков, но и левой рукой достать нож из-за голенища сапога.

Один из промахнувшихся вампиров не успел даже глазом моргнуть, как его меч выпал из невольно разжавшейся кисти, а не защищенный ни кольчугой, ни нагрудником низ живота обожгла боль. Резко выдернув нож из распоротой брюшины врага, Дарк едва успел свободной рукой подхватить почти коснувшийся мостовой меч, а уже в следующий миг, встав в полный рост, отразил три идущих подряд удара вражеских клинков, притом последний меч, сам не понимая как, выбил у застывшего в недоумении противника. Наконец-то в руке солдата оказалось достойное оружие, но, что более удивительно, моррон не растерял всех навыков обращения с ним и после долгого отсутствия практики был еще на что-то способен…

За секундной передышкой последовала новая серия ударов, часть из которых моррон все-таки пропустил, но, по счастливой случайности, лишь кончик одного из мечей вскользь полоснул Дарка по левой щеке, а два остальных даже не прорезали робу. Затем кто-то опять попытался напасть на него со спины, но приблизился слишком близко и, едва взмахнув кинжалом, упал, завывая и обхватив руками сломанную коленку, по которой Аламез, не любивший подло нападавших со спины трусов, прошелся кованым каблуком сапога.