Уильям Форстен - Никогда не отступай Страница 34

— А ты уверен, что твое сообщение дойдет до Буллфинча?

Ганс сделал Кетсване знак, чтобы тот подошел поближе.

— Нет, не уверен, — тихо сказал он. — Мы узнаем это, когда прибудем в Тир. Если Буллфинч будет там, значит, сообщение дошло.

Кетсвана, покачав головой, рассмеялся:

— Я всегда говорил, что ты чокнутый.

— Именно поэтому победа будет за нами.

Поезд еще не остановился, а Эндрю уже соскочил с подножки. Он послал сообщение с телеграфной станции в двадцати милях от Порт-Линкольна, и длинный ряд санитарных фургонов уже ждал их. Сквозь толпу санитаров протолкался Эмил. Он схватил Эндрю и оттащил его на крыльцо станции.

— Эмил, со мной все в порядке.

— Ну да, я вижу. — Он заставил Эндрю сесть. Сняв с Эндрю очки, он внимательно осмотрел его глаза, затем приложил ухо к груди. — Вдохни поглубже.

Эндрю подчинился, зная, что доктор не отстанет, пока не выведает все, что ему нужно. Эмил схватил его за руку и велел согнуть ее, и тут Эндрю, поморщившись, признался, что не может. Открыв большую сумку, Эмил достал склянку с мазью и не скупясь намазал ею лицо и руку Эндрю. Затем он начал бинтовать руку. Эндрю запротестовал, сказав, что рука нужна ему, чтобы писать.

— Посадишь кого-нибудь, чтобы писал под твою диктовку. Ты счастливчик, Эндрю, ты даже не представляешь, какой ты счастливчик.

Эндрю рассказал ему, как геройски вели себя офицеры его штаба, которые сначала прикрыли его, когда взорвался котел, а потом перетащили на другой поезд.

— Погиб Станислов, племянник Калина, — вздохнул он.

Эмил приостановился и посмотрел на платформу, на которой лежало больше двух десятков тел.

— Он спас мне жизнь, — сказал Эндрю. — Я думаю, это он свалил меня с ног и закрыл своим телом при взрыве.

Он закрыл глаза, пытаясь совладать с нахлынувшими на него чувствами. Можно было потерять контроль над собой там, в темноте, но здесь, где в воздухе нависла угроза, тяжелая и ощутимая, как запах смерти, это непростительно.

— О боже! — простонал он. — Сколько еще таких мальчиков погибли за меня?

— Они погибли не только ради тебя, Эндрю Кин, — мягко поправил его Эмил, отрезая конец бинта. — Ради Республики, ради победы. В первую очередь, он погиб ради этого. Он не мог спасти нас всех, а ты можешь. Он понимал это и отдал за это свою жизнь. Так что теперь ты должен спасти нас, вот и все.

— Спасибо, доктор, вы утешили меня дальше некуда.

Эмил потрепал его по плечу:

— Не за что, Эндрю. Обращайся ко мне в любой момент.

— А как дела у Пэта?

— Только что пришла копия телеграммы. Чудом вырвался из окружения и добрался до железной дороги. Уже приходят первые составы с ранеными. — Доктор помолчал. — Вчера у него был горячий денек. Потерял половину Одиннадцатого корпуса. Пять тысяч убитыми и ранеными.

Прогремел оглушительный взрыв, в окнах задребезжали стекла. Столб грязи вырос в сотне футов от них, позади последней платформы прибывшего состава.

— Что за черт?! — вскрикнул Эндрю, вскочив на ноги.

— Да всё эти проклятые самоходки. Страшно вредные штуки. Всего полчаса назад запустили несколько снарядов в госпиталь. Черт знает что понаделали.

— Самоходки? Здесь?

— Очевидно, подъехали ночью. Стофунтовый «пэррот», правда, удерживает их пока на почтительном расстоянии. Самое главное — они прибыли очень некстати. И без них тут забот хватает.

Эндрю подошел к окну и, заслонив рукой глаза от низкого утреннего солнца, увидел на море четыре корабля, стоявшие в двух милях от берега. На борту одного из них появилось облачко дыма, и фонтан воды взметнулся в двухстах ярдах от того, что когда-то было «Питерсбергом».

— Они думают, что «Питерсберг» еще способен сражаться, так что ему достается львиная доля снарядов.

Эндрю промолчал, он еще не до конца осознал, как все переменилось за каких-нибудь двадцать четыре часа. К нему подошел Эмил с фляжкой:

— Ты не спал сегодня. Глотни. И позволь мне дать тебе что-нибудь обезболивающее. Тебе надо как следует отдохнуть.

Посмотрев на Эмила, Эндрю отрицательно помотал головой.

— Разве у тебя сейчас есть что-то срочное? — спросил Эмил.

— Надо двигаться в сторону Джанкшн-Сити и постараться их задержать, сохранить в целости как можно больший кусок железной дороги.

— Сначала отдохни, Эндрю. Еще успеешь набегаться. Поручи пока это кому-нибудь другому.

В штабе Эндрю прилег на койку, слегка удивившись, что он подчиняется приказам Эмила, но потом мысли вытеснил пережитый наяву кошмар — лицо мальчика, умирающего у него на руках.

Глава 8

— Боже мой, Винсент, ты похож на оживший труп!

Улыбнувшись, Винсент Готорн придвинул стул к рабочему столу Фергюсона и сел напротив инженера.

— Чему ты удивляешься? Последние двое суток я провел в одной из твоих консервных банок, которые почему-то называются «железнодорожными вагонами».

Винсент на пару секунд задержал взгляд на лице старого друга, и увиденное совсем ему не понравилось. Фергюсон выглядел еще хуже, чем в момент их последней встречи; его кожа обрела нездоровую бледность, и казалось, что скоро он станет совсем прозрачным, как привидение. Винсент знал, что это свидетельствует о тяжелой стадии чахотки.

Со вздохом облегчения Готорн снял намокшую под дождем шляпу и прорезиненный плащ и взял из рук Чака кружку с горячим чаем.

— Через час мне надо быть в Белом доме, но я хотел сначала повидаться с тобой. Собственно, ради этого я и вернулся в Суздаль.

— Какая честь для меня, господин генерал! — гаркнул Чак.

— Ладно, ладно, — усмехнулся Винсент. — Посмотрим, будешь ли ты так же веселиться, когда узнаешь, что и в какие сроки тебе предстоит для меня сделать.

— Что-нибудь, что сможет остановить вражеские броневики?

— В точку. Вот смотри, это записи, которые я сделал во время боя с броневиками бантагов. Различные расстояния, с которых мы стреляли, и последствия наших попаданий. Кроме этого, у меня есть все данные о собственных броневиках. Наши машины быстрее, но они уязвимы при фронтальной атаке.

Винсент вытащил из заплечного мешка блокнот и положил его на стол перед Фергюсоном.

— Расскажи мне последние новости с фронта, — усталым голосом произнес Чак, листая записи Винсента. — Я редко выхожу из этого кабинета.

— Марк с Десятым корпусом идет на помощь остаткам Пятого корпуса, окопавшимся к западу от Джанкшн-Сити. Гаарк расположил свои войска на холмах в восьми милях к западу от города напротив позиций Первой и Второй дивизий Пятого корпуса. Он контролирует перевалы, но пока не спешит продолжать наступление.

— Почему, как ты думаешь?

— По-моему, его армия чересчур растянута. Гаарк израсходовал уйму боеприпасов во время штурма Джанкшн-Сити, и дальнейшее продвижение вперед может слишком дорого ему обойтись. Готов поспорить, что у него осталось пуль и снарядов на одно большое сражение и он ждет прибытия обоза. А вот тогда уже бантаги продвинутся дальше на запад и наглухо захлопнут калитку для Эндрю, Пэта и Ганса.

Чак тихо рассмеялся:

— Значит, «квакерганы», бутафорские пушки, которые я предложил использовать, так напугали этого Гаарка, что он решил отсидеться в окопах?

Винсент смущенно кивнул. Слово «квакер», даже упомянутое случайно и не относящееся к нему лично, всегда заставляло его чувствовать вину за то, что он отказался от своих пацифистских принципов и стал военным.

— Мы выкрасили черной краской сорок бревен и установили их в блиндажах так, что наружу торчали только самые концы, изображавшие стволы. Даже с дирижаблей их ни за что не отличить от настоящих пушек. Черт возьми, такую же уловку применили против нас южане при Манассасе. В жизни бы не подумал, что бантаги купятся на эту уловку, но я сам видел, как Гаарк изучал в бинокль наши позиции, после чего они начали окапываться, вместо того чтобы атаковать с ходу.

— Есть ли известия от Эндрю и Ганса?

— Нет, после того как враги взяли Джанкшн-Сити.

— С ними все будет в порядке.

— Ты так в этом уверен? — тихо спросил у Чака Винсент.

— А ты разве нет?

— Сказать тебе начистоту?

Фергюсон кивнул.

— Дело пахнет керосином. Джанкшн-Сити являлся нашим главным транспортным узлом. Оттуда мы могли переправлять грузы и на юг, и на восток. Чак, боеприпасов и пайков, которые мы там потеряли, хватило бы пяти-шести корпусам на месячную кампанию. Это столько же, сколько было уничтожено в битве при Испании. Обозов Пэта и Ганса достаточно на четыре, максимум пять дней напряженного боя, после чего им придется экономить каждую пулю. Если прорыв и произойдет, то это случится с нашей стороны, а не с их.

— Сколько времени ты мне даешь на то, чтобы придумать средство против их броневиков?

— У меня уйдет неделя на то, чтобы подтянуть к Джанкшн-Сити весь Десятый корпус и солдат Шестого корпуса, снятых с западного фронта. Сразу после этого я начну прорыв, и дай Бог, чтобы он оказался успешным.