Юрий Корчевский - Военспец. Чужое лицо Страница 34

Он подскакал к постоялому двору, привязал лошадь к коновязи и взбежал по ступенькам.

– Где хозяин?

– На похоронах. Сейчас, должно, отпевают.

– Где церковь?

– Выйдешь на улицу – держись правой руки. Пройдёшь немного – колокольню увидишь.

– Понял, спасибо.

Андрей почти побежал, лошадь брать не стал – не принято на похороны на лошади ехать.

Из церкви уже выходил народ, ездовые выносили гроб с телом Наума. Далеко нести не пришлось, небольшое кладбище было при храме.

Священник прочитал молитву. Андрей подошёл к гробу. Рядом уже стояли ездовые, собираясь забить гвоздями крышку гроба.

Андрей положил рядом с телом Наума нож и взял руку купца в свою.

– Наум, не уберёг я тебя, но отомстить твоему обидчику успел. Может, тебе там, на небесах, легче будет? Прости и прощай!

Андрей отошёл в сторону. Крышку гроба заколотили, гроб опустили на верёвках в могилу и стали засыпать землёй.

Среди немногочисленных мужчин, стоящих у могилы, Андрей увидел хозяина постоялого двора. Подошёл к нему:

– Убийцей оказался Николай, купец из Великого Новгорода. Ну – тот, что волосьями оброс.

Хозяин постоялого двора всплеснул руками:

– Что на свете деется! Кому верить, ежели торговые гости разбоем занимаются и кровь проливают! Сознался?

Андрей вытащил калиту Наума:

– Это калита убитого, у Николая нашёл при обыске.

– Как же ты их нашёл? Непостижимо! Погоди, а убийца-то где? Неужто успел в Пыточный приказ сдать?

– Я его сам наказал. Наверное, он сейчас перед Господом ответ держит.

– Ай-яй-яй! Сам-то куда сейчас? Хочешь, у меня поживи, денег за постой не возьму.

– Мне теперь обоз Наума с товаром к вдове доставить надо в целости, и калиту с деньгами отдать.

– Тогда прощай, и удачи тебе!

– И тебе всего наилучшего!

После того как могилу засыпали и поставили деревянный крест, к Андрею подошёл Григорий:

– Что дальше делать будем?

– Брать товар и обозом на Москву идти. Вдове груз сдадим – всё чин чином.

Ездовые переглянулись:

– В пути есть-пить надо.

– То не ваша забота. Сегодня же грузимся и выезжаем. А сейчас – поминки.

Поминки – на постоялом дворе в харчевне – были скромные. Они поели, выпили и помянули убитого купца добрым словом. А потом, не медля, отправились на луг, запрягли лошадей в повозки и поехали к амбару.

Груз распределяли равномерно по телегам – три мешка зерна и три мешка перца. Зерно тяжёлое, а перец лёгкий, хоть и объёмный, и потому лошадям легче. До темноты успели выехать из города и проехать вёрст восемь, десять. Андрею теперь и за охранника пришлось быть, и за главного.

Заночевали рядом с постоялым двором, ужинали в харчевне: торопясь покинуть Нижний, никаких съестных припасов Андрей закупить не успел. Зато на следующий день на торгу в сельце и хлеба купили, и крупы, и сала, и овощей. До Москвы должно хватить, а там пусть вдова решает, что с товаром делать. Деньги Андрей брал из калиты Наума и расходовал их рачительно.

Обоз шёл три недели, и все эти дни Андрей хлопотал с ним, как наседка с цыплятами. Днём охранял, смотрел, чтобы и люди и лошади накормлены-напоены были, ночью почти не спал, ведь ночь – самое разбойное время. Похудел, почернел от забот, в седле держался из последних сил, но обоз до Москвы в целости довёл.

Наконец подводы остановились у дома Наума. Надо было идти к супружнице купца, страшную весть нести, а ноги идти отказывались и ездовые глаза прятали.

Однако, услышав стук копыт и грохот тележных колёс, купчиха сама вышла из избы, калитку отворила. Обозных узнала, Андрея, лицо радостью вспыхнуло – как же, муж с товаром вернулся, ведь два месяца не было. Обернувшись назад, крикнула прислуге:

– Печь топите, тесто затворяйте на пироги! И баньку!

Но мужики стояли, опустив головы. Вроде до столицы добрались, конец утомительному походу. Можно в баньку идти, смыть с себя пыль дальних дорог, домашних щей похлебать да жену всласть потискать – ан невеселы мужики.

Супружница Наума – уже вдова его – встревожилась, почуяло женское сердце беду. Руки ко рту приложила, удерживая горестный крик, а сама глазами по подводам водит. Может, несчастье случилось, ногу её супруг подвернул али животом мается? Но не видать нигде Наума.

Вперёд сразу, одновременно шагнули Андрей и Григорий. По лицам пасмурным, по глазам тоскливым всё поняла Марфа. Вмиг побледнела, ухватилась рукой за калитку, да так и осела в беспамятстве. Григорий с Андреем подскочили, на руки подняли и в избу занесли.

Там уже царило радостное оживление. Кухарка на поварне суетилась, дети бегали. Однако, увидев маманю в бессознательном состоянии, испугались, притихли.

– Ты вот что, Гриша, – взял на себя руководство ситуацией Андрей, – заводи подводы во двор, разгружайте товар. Мешки с перцем – налево от двери, с зерном – направо. Да рожь от пшеницы отдельно клади.

– Ведаю, не впервой, – угрюмо отозвался Григорий.

Андрей, набрав в глиняную кружку воды, брызнул ею Марфе в лицо. Веки женщины дрогнули и поднялись. Глаза были мутные, но постепенно взор стал осмысленным.

Андрей достал калиту с деньгами и положил на стол.

– Расскажи, – хрипло попросила Марфа.

– Он на постоялом дворе ночевал все дни, я – в амбаре с товаром, возчики – на лугу с лошадьми. Утром выезжать должны были: товар свой продав, на обоз он товар закупил, – перец, рожь, пшеницу. Ездовые сейчас в амбар всё перегружают. Ждём Наума, а его всё нет. Я сам пошёл на постоялый двор, а он убитый лежит. Сразу умер, не мучился – его ножом в сердце убили.

– Из-за чего? – перебила Андрея вдова.

Андрей жестом показал на калиту с деньгами:

– По ней и убийцу нашёл. Из Великого Новгорода купец, Николаем звали.

– Звали?

– Ну да, звали. Он со своим обозом уже из Нижнего выехал. Догнал я его на лошади и порешил. До похорон вернуться в Нижний успел. Наум теперь знает, что он отомщён.

Вдова горько зарыдала, выслушав подробности.

– Теперь сама думай, куда товар девать, или приказчика нанимай. Перво-наперво с возчиками расплатись – они свою работу исправно сделали.

– Да-да! – засуетилась вдова. – Что же это я?

Она тяжело поднялась, взяла калиту со стола. Как-то вмиг постарев, тяжело прошаркала по полу и вышла во двор.

Ездовые уже перегрузили мешки и теперь по двое носили мешки с зерном – тяжёлые, каждый килограммов на семьдесят. Перец весил мало, но уж больно товар капризный: не успел за мешок взяться, как и в глаза, и в нос, и в рот пыль перцовая лезет, в амбаре не устоишь.

Когда последний мешок занял своё место в штабеле, Григорий закрыл двери, навесил и замкнул огромный амбарный замок, а ключ с поклоном отдал хозяйке. Та открыла калиту и всем раздала деньги, как и договаривались с Наумом.