Дмитрий Силлов - Пикник на обочине. Счастье для всех Страница 34

Я недоуменно посмотрел на двухголового.

– А что, у тебя своих киллеров нема? Вон двое около двери торчат, об косяк задницы протирают. С такой снарягой, как у них, не то что какого-то сталкера завалить, целый военный блокпост зачистить не проблема.

– Ну, насчет блокпоста ты загнул, – сморщила покрытый шерстью нос левая. – Для такого не только снаряга, но еще и мозги требуются, а с этим в любой армии проблема. Но дело даже не в этом. Не любят чернобыльских в Зоне. Что вояки, что сталкеры как увидят человекообразного мута, так сразу стрелять начинают. Посылать же вооруженную группу для проверки предсказаний слепого Сыча, по мне, так накладно, не шибко верится мне, если честно, про тот суперножик. А вот хомо, имеющий в этом деле личный интерес, – в самый раз.

– Логично, – кивнул я. – Только мне нужны гарантии.

Левая с интересом уставилась на меня, словно в первый раз увидела, в то время как правая хохотнула, раскрыв пасть, напоминающую изнутри волчий капкан.

Подождав, пока правая закончит ржать, левая произнесла задумчиво.

– Наверно, стоило спросить, как вас обоих зовут, кто вы такие и откуда…

В голове у меня мгновенно нарисовалась история в духе моих романов – про капитана катера, нанявшего двух помощников и зажавшего при дележке честно добытый хабар, про перестрелку возле чернобыльской пристани, про восстановленную справедливость и раненого друга детства…

– Но не спрошу, – произнес Орф, загубив мою душещипательную историю на корню. – Потому как мне похер ваши имена и биографии. Мне важен результат. И, как понимаю, тебе тоже.

С этими словами мутант уперся руками в стол и полностью вытащил наружу свое тело.

Вот те на…

Мощный торс еле-еле несли, трясясь от напряжения, две рахитично-кривые ножки. Впрочем, это Орфу особо не мешало. Вылезши из-за стола, он упал на четвереньки, оттолкнулся руками и в момент оказался возле шкафа – ножки только помогали телу сохранять равновесие. Мне тут же пришел на ум тиранозавр, которому его недоразвитые передние конечности нисколько не мешали гонять, словно цыплят, практически всех остальных динозавров доисторического мира.

Довольно ловко Орф отпер дверцу шкафа – и я замер в восхищении, ибо подобной коллекции редчайших даров Зоны я еще не видел. Многие из них вообще были для меня загадкой.

Пока я наслаждался невиданным зрелищем, Орф протянул лапу и взял с полки кристалл, похожий на обледеневшую кувшинку, внутри которого, словно живое, бесновалось ярко-синее пламя.

– Ну, вот она, «синяя панацея», – буднично произнес Орф, словно речь шла не о легендарном трофее, стоившем целое состояние, а о «булавке», цена которой пачка патронов 9×18 в базарный день.

– Вижу, – сказал я. – Но этот парень не доживет до того времени, как я выполню задание.

Левая голова поджала губы, правая тихонько зарычала.

– Ладно, твоя взяла, – наконец согласился Орф. – Но смотри, хомо. Если ты не вернешься через сутки в это же время с ножом и головой того снайпера, то твоего кореша наш повар подвесит на крюк и не спеша разделает на отбивные, прижигая места срезов каленым железом. Процесс где-то на сутки, проверено. А чтоб не загнулся он раньше времени, накачаем самогоном до бесчувственного состояния. Кстати, рекомендую – хороший первач, влитый в человечью тушку перед разделкой, придает мясу неповторимый аромат.

Я молчал. Говорить бесполезно, когда человек ли, мутант ли ведет монолог, слушая лишь самого себя. А этому вообще проще – всегда есть с кем поговорить. Правда, сомневаюсь, что вторая голова что-то может выдать членораздельное, кроме подвываний, щелканья пастью и пускания слюней. Хотя некоторым от собеседника больше ничего и не нужно.

Тем временем Орф подковылял к Шухарту и когтем подцепил на нем окровавленную камуфлу на животе. Та разошлась с треском, словно ее лезвием ножа резанули.

– Печень, – хмыкнул мутант. – Самое мое любимое блюдо.

Произнеся это, он вдруг с силой всадил «синюю панацею» в живот американца, будто бил на поражение «плоской розочкой» – так в народе называют донышко разбитой бутылки с торчащими из него осколками. Умельцы, зажав такую штуку в ладони, резко втыкают ее в лицо или в незащищенное брюхо жертвы, а потом проворачивают «розочку», вырывая при этом из тела нехилый кусок плоти.

Орф «панацею» проворачивать не стал, просто отнял ладонь от окровавленного живота Рэда и брезгливо вытер ее об левый рукав шухартового камуфляжа, который, пожалуй, единственный не был насквозь пропитан кровищей. Но меня сейчас интересовали не гигиенические процедуры мутанта. Я, остолбенев, смотрел, как внутри живота американца разливается синее пламя, пробиваясь наружу, словно свет лампочки из-под торшерного абажура, сработанного из тонкой кожи.

– Каждый раз удивляюсь, – прокомментировал Орф. – Ощущение, будто брюхо вскрыл, ладонь чувствует, как кишки рвутся от лепестков «панацеи». А руку уберешь – ничего, только сияние изнутри идет. Недавно пулю Молчуну из башки доставал, так у него из ноздрей, ушей и рта светило, будто я ему фонарь в череп ввинтил. И глаза сверкали, как два прожектора. Но ничего, «панацея» сработала нормально. Правда, и казусы случаются. Бывает, понравится ей внутри пациента, и тогда она его есть начинает изнутри. Но тут уж ничего не поделаешь. Орет бедолага, хоть из дома беги. И добить никак, «панацея» ему смерти не дает. Голову пытались рубить, так бесполезняк, не рубится шея, будто железная. Стрелять – тоже дохлый номер. Пули только плющатся или рикошетят от тела, того и гляди, сам под раздачу попадешь. Боулинг как-то предложил пациенту гранату в пасть запихать, ну, или не в пасть, куда получится, в общем. Дебил, одно слово. Еще не хватало «панацею» повредить. Пусть уж питается, если не повезло клиенту.

– И многим не везет? – поинтересовался я.

– Когда как, – пожал плечами общительный хозяин кабинета. – Иногда десяток подряд вылечит – и хоть бы хны. А порой через одного жрет, утроба ненасытная. И куда все девается – непонятно. Она, как поест, обратно вылезает и снова каменеет, только свет внутри нее переливается. Пациента же можно сеном набивать и в угол ставить для красоты. Пустой он внутри, как барабан, нету ничего. Ни костей, ни клочка мяса. Одна шкура задубевшая, как новая кирза, и глаза реально остекленевшие, синим светом слегка поблескивающие изнутри.

– Что ж ты не предупредил, прежде чем лечить?

– А смысл? – поинтересовался Орф. – Так бы твой кент гарантированно помер меньше, чем через час, а так у него какой-никакой шанс. «Синяя панацея» – она как раз для безнадежных, кому терять нечего. Кстати, она чаще вашего брата жрет. Порождения Зоны, вроде нас, нормов, редко от нее страдают, своих она не обижает. Но, похоже, этот твой хомо везучий.