Андрей Круз - Двери во Тьме Страница 34

— Не Милославский? — уточнила она.

— Нет, не он, — уверенно ответил я. — Он точно не может быть замешан, иначе не толкал бы нас в спину, а наоборот, никакой деятельности не вел бы и группу нашу бы не собирал. Я ему особо тоже доверять не советую — кто знает, о чем и с кем он без нас договориться может, — но это не он. Но он хочет получить то, чего добился Серых, его результаты. И если кто-нибудь предложит их ему в обмен на нас… ну ты поняла. Долго размышлять он не станет.

— Сдаст?

Я только хмыкнул.

— Однозначно. Так что ты… вот что, — пробормотал я, поднимаясь с кровати, где валялся со своими записками. Подошел к шкафу, достал немецкий автомат, взвел, поставил на предохранитель. — Вот это пусть прямо здесь висит, под рукой, — я повесил автомат на ремень рядом с входной дверью. — Все время висит. И если кто-то начнет стучать прямо сюда, минуя коменданта, то… трудно советовать, но как чутье подскажет. Почуешь угрозу — бей прямо через дверь. Получится сбежать — дуй к самолету и лети в Сальцево, там… там к Сергею обратишься, начальнику охраны тамошнего базара, помнишь его? Вот к нему. И жди меня. Там жди, не здесь, понимаешь?

— А он меня там ждет? — удивилась она.

— Нет. Но будет. Завтра, кстати, туда и поедем, если не возражаешь.

— Зачем?

— Ну ты же на базар хотела? Вот и скатаемся — выходной же.

— Я не могу, у меня полетный лист на неделю вперед. Я же месяц бездельничала.

Я задумался, потом сказал:

— Никуда одна не ходи, договорились? Когда меня нет — просто сиди дома, как бы скучно это ни было.

— Я еще и дежурю в ночь.

— Вот как… а я ночевать в Сальцеве планировал.

— Это с кем? — подскочила она.

— С тобой вообще-то, — выдал я очевидный ответ. — Просто выедем поздно туда: здесь с утра еще надо дела переделать.

— Узнаю, что к девкам пошел, — убью.

Да, садиться в «кюбель» все же куда приятней, чем в «тазик» залезать, — никакой акробатики не нужно. И дверка ветер отсекла, оставив его снаружи, холодный и резкий. Настоящий снег пока еще не пошел, а сухую крупу, которая так и сыпала с неба, ветер сгонял с земли, не давая покрыть ее полностью. Но лужи уже замерзли, я даже не удержался, проломил в одной ледок каблуком.

Сегодня я уже по-зимнему оделся — впервые, наверное. Куртку сменил короткий тулуп, перчатки тоже зимние, разве что валенок пока не надевал — обошелся ботинками на меху от «Оганесян и Компания» на толстый шерстяной носок. Пришлось, правда, повозиться с размещением оружия. До того пистолет носил на поясе под курткой, но в застегнутом тулупе до него добираться будешь часа два, так что пришлось перевесить кобуру открыто, на ремень, что было непривычно и странно. А «ментовской» наган засунул за отворот, за пазуху, где прикрепил маленькую плоскую кобуру на сам тулуп. Нормально, там никто оружия и не ждет.

Усевшись в машине, выстывшей за ночь до ледяного состояния, постучал изнутри по гулкой дверце, больше всего напоминающей подвешенный на петлях противень, посожалев о том, что пенопласт здесь еще изобрести не сумели. Вот из него вполне можно было сделать хоть какую-то теплоизоляцию. Или пена эта строительная, из баллончиков, тоже ведь ничего не весит. Ладно, может, и придумаю что-нибудь.

Появилась Настя, тоже в тулупчике, летный комбинезон в мешок упакован. Уселась справа, огляделась, сказала, что «ничего». А потом посоветовала утеплить борта машины войлоком. А ведь и верно, про войлок я и забыл! Надо попробовать будет. Купить сто пар валенок и резать их ножницами. Представив картину, гоготнул, вызвав подозрительный взгляд Насти.

В субботнее утро город еще спал, прохожих почти не было, да и машин не видно на улицах. Эхо от мотора «кюбеля» звонко отражалось от стен домов, слышно было, как хрустят лед и замерзшая грязь под узкими зубастыми колесами немецкого военного автомобильчика. Холодный руль чувствовался даже через овчинные перчатки.

Завез Настю, потом прикинул, как дальше ехать. Так, забрать Федьку, потом на Крупу, посмотреть, что там мне Рома оставил… если оставил. И еще к Ивану заскочить бы неплохо, деньги отдать, да и извиниться не помешает, а то мы так мило договорились на денек, а сами…

Федьку ждать пришлось недолго — минуты три всего. Он, наверное, из окна подглядывал, как я обычно сам делаю, и сразу вышел. Вышел уже «по-новому», то есть внимательно оглядевшись по сторонам. Проникся. Одет он был, как и я, тепло, даже с некоторым запасом, на плече висел ППШ. Ну да, я еще домой заеду, а он уже нет, так что все свое несет с собой.

На Крупе было почти пусто, у подъезда НКВД стояли всего четыре машины. В будни их куда больше собиралось, но сегодня суббота, только дежурные на месте. Федька остался у «кюбеля» перекурить — я ему по дороге не дал, мотивируя плохой вентиляцией, — а я направился в подъезд один. Пробежал по лестнице, пустой, без толпящихся на площадках курильщиков, до научного департамента, постучал в дверь, в окошко которой не сразу выглянул сонный вахтер.

— Привет, — кивнул я ему. — Бирюков мое фамилие называется. Не оставляли для меня пакет с вечера?

— Оставляли, — сказал тот, одновременно умудрившись зевнуть в кулак. — Удостоверение предъявите только.

Предъявил. Тот, не говоря больше ни слова, исчез из окошка, а потом оттуда высунулась рука с заклеенным пакетом из грубой оберточной бумаги.

— Держите.

— Спасибо.

Окошко захлопнулось, вахтер пошел досыпать. Убедившись, что никого вокруг нет и никто не подглядывает, я спустился до следующей лестничной площадки и вскрыл пакет, расположившись на подоконнике. Так, деньги… талончики, блин… все на месте, три тысячи. Угу, с этим Рома не подвел, все в порядке. Но не деньги сейчас главное… так, конверт.

Это не было официальным документом, просто Рома переписал то, что было в папках отдела людских ресурсов, от руки. Но мне и нормально — я же не в суд подавать собираюсь, мне просто информация нужна. Так… про сестер есть… про Тягунова есть… про Петрова… тоже есть, отдельно от Тягунова. Черт, там на анкетах фото должны быть наверняка, блин, но это Роме уже не перерисовать. И ксероксов еще никто не придумал.

Так, ладно, что мы тут имеем? Скляр Елена Андреевна, одна тыща семидесятого года рождения, по образованию бухгалтер… так… и направлена на работу в бухгалтерию угольного разреза. Уволена по какой-то статье, уже после гибели младшей… так… месяца три как уволена. В мою теорию укладывается. Младшая… по образованию художник по тканям, работала в артели «Зингер и Компания»… что это за артель такая, интересно? Пропала без вести.

А вот и про Пашу: Петров Павел Валерьянович, провалился… а уже шесть лет как провалился, так… Сведения о служебной деятельности составляют тайну, находятся в распоряжении управления городской безопасности. Вот так… не соврала Валя, откуда-то оттуда Паша вынырнул. И вот Тягунов, тоже Павел, уже не Валерьянович, а Валерьевич, дата рождения совпадает с Петровым… а вот провалился вроде как позже, и сразу же запись: палубный матрос на барже «Карась». Вот как. Ну и кто скажет, что Паше биографию не почистили?