Виктор Тюрин - Странник Страница 35

Гастон замолк, я тоже молчал в ожидании продолжения, но когда понял, что он ждет вопросов и собрался открыть рот, его снова прорвало:

– Кстати, ты знаешь, что тот штаб-полковник, который грозился тебя убить, жизнь тебе фактически спас? Ха! Я так и знал, что ты удивишься! Тебя с лейтенантом уже отправили вертолетом в госпиталь, когда нашли меня и привели в сознание, накачав стимуляторами. Пока я лежал в ожидании погрузки в вертолет с другими ранеными, мне удалось услышать часть допроса полковника, которая как раз касалась тебя. Армейские особисты зря времени не теряли, кололи его, что называется, по горячим следам. Что, интересно стало, парень? Дальше еще круче будет! Когда мятежники, превратив капониры в груду развалин, посчитали, что покончили с вами, ты вдруг восстал из мертвых. Этой подлости они от тебя не ожидали и поэтому очень сильно разозлились. Они уже собирались накрыть тебя второй ракетой, но поняли, что ты отключился окончательно и путь свободен. Тогда полковник послал нескольких солдат, чтобы вытащить тебя из обломков. Знаешь для чего? Чтобы запечь тебя, как цыпленка в духовке. До хрустящей корочки! Полковник, очевидно, хорошо разбирался в готовке подобных блюд. Чего смотришь?! Непонятно?! Для вас с лейтенантом приготовили особую смерть. Под дюзами челнока, когда они будут взлетать. Там, как мне сказали, сотни тысяч градусов. От вас, парень, даже копоти не осталось бы! Вот такая история, парень. Так что вам крупно повезло, что вовремя появились «охотники». Как, впрочем, и мне.

– Да-а, – только и смог я сказать.

Попытался представить себе подобную смерть, но сумел представить только запеченного цыпленка, вытащенного из духовки. Хрустящая корочка. Аромат печеного мяса! Вместо страха, который я должен был испытать, мне неожиданно захотелось есть. Во рту стала накапливаться густая слюна. Стараясь перебить некстати пришедшие мысли, не соответствующие моменту, я спросил:

– А с нашими парнями как?

– С парнями плохо. На них завели дела. По статьям «дезертирство и пособничество мятежникам». Ну, что на меня уставился?! Я, что ли, на них дела завел? Пробовал я говорить с офицером службы безопасности, который вел мое дело. Рассказывал не раз, как все произошло. Говорил, что они не виноваты. А мне в ответ: вы вступили в схватку, а они почему не взялись за оружие? Я ему говорю: я кадровый военный, а они резервисты, наполовину гражданские. Первый раз в бою, испугались. А мне в ответ: они солдаты, давшие присягу. Что ты будешь делать?! Я сделал все, что мог, Дэвид!

Его слова не соответствовали тону. В голосе не слышалось ни напористости, ни уверенности. К тому же ему была явно неприятна эта тема.

«Похоже, он даже не пытался их спасти, – подумал я. – Да и зачем ему это? Тут уж как говорится: каждый сам за себя, только один Бог за всех».

– И с лейтенантом с самого начала не все хорошо получилось. «Охотники» приняли его за мятежника. Хотели добить, чтобы не возиться с раненым. Если бы не я, так бы и произошло. А так он остался в живых и стал героем. Как и мечтал. Все. Хватит об этом! Ты лучше посмотри, какие мне побрякушки повесили. – Тут он небрежно провел рукой по своим новеньким медалям. В его голосе теперь звучали хвастливые нотки. – Тебе тоже перепало. Слышал-слышал. Герой. Тебе в самом деле сержанта дали?

Я кивнул. Глаза сержанта завистливо блеснули.

– И крест дали. Крупно тебе повезло. Три месяца службы, один бой, – он покачал головой, – и в шоколаде с ног до головы. Круто получилось у тебя, парень.

– Ты что, Гас, мне завидуешь?

– А ты как думал? У меня за спиной два контракта. Свои нашивки я зубами выдирал. По2том и кровью. А ты в герои и сержанты одним махом попал. Знаешь почему? Ты же к пулемету полностью обколотый встал. Герой-наркоман! Ха-ха-ха! Ты что, этого не знал?! Ха-ха-ха!

Я постарался как можно качественнее изобразить улыбку, дав понять, что оценил его юмор, после чего замер в нетерпеливом ожидании. Сержант, вдоволь насмеявшись, объяснил, почему меня, контуженного, с разбитой головой и сломанными ребрами, потянуло на подвиги. Как оказалось, последние разработки подобного автоматического оружия имеют медицинский блок. Привязка человека к одному месту при атаках противника есть сильное давление на его психику – посчитали в свое время военные психологи. Решили они эту проблему с помощью специального «боевого» наркотика, снабдив блок-медик чипом, который считывал психофизические данные с оператора оружия. Если те начинали выходить за определенные рамки, то блок считал, что оператор-человек нуждается в снятии стресса, и делал ему инъекцию боевого наркотика.

– Видно, твой блок-медик так тряхнуло тогда, что он вколол тебе не одну, а целых две дозы. А где кайф ловить пулеметчику?! Только за пулеметом! Ха-ха-ха! – так закончил свой рассказ мой бывший командир отделения.

Сначала я слушал его, потом стал вспоминать. Вроде все складывалось. Теперь мне хотелось знать, откуда он знает об этом, но Гастон уже переключился на женщин, с жаром рассказывая о своих любовных похождениях. Некоторое время я рассеянно слушал его россказни, пока он вдруг не перешел на написанную о нем статью и как он давал интервью журналистам. Услышав об этом, я невольно скривился. Увидев мою гримасу, он разозлился:

– Чего кривишься, герой?! А хочешь знать, как ты им стал?! Эти журналюги мне такого понарассказали за стаканчиком джина, такого! Не поверишь!

Оказывается, после начала военных действий в трех из четырех городов, охваченных мятежом, на сторону врага перешла часть подразделений Национальной Гвардии. Этого вполне хватило, чтобы дать повод СМИ заклеймить позором всю армию. Отряды «охотников» формировались из тех же солдат, поэтому на роль народных героев они также не годились. Нашли пару полицейских, отличившихся в уличных боях. Показали их по «голо», наградили медалями. На этом все закончилось, так как рейтинги передач и опрос населения показали, что это не то, что нужно народу. Срочно требовались народные герои и эффектный подвиг. И тут подвернулся наш случай. Герои-резервисты, выходцы из народа. И подвиг соответствующий!

– Ты бы посмотрел, что делалось на улицах, когда хоронили Толстяка и Мориса. Толпы! Гробы утопают в цветах. Женщины плачут…

– Подожди, а Седой?

– От Седого вообще ничего не осталось. Его просто размазало между плит, когда в капонир ударила ракета. Сам должен понимать. Не выставишь же мокрое пятно на куске плиты на всеобщее обозрение.

Из изложенного Гасом нетрудно было сделать вывод, что мы явились подарком судьбы не только для журналистов и народа, но и для армии, хотя бы частично оттенив этим подвигом предательство высших армейских чинов.