Игорь Градов - «Хороший немец – мертвый немец». Чужая война Страница 35

Дорога в часть заняла три дня и две ночи и ничем особенным не запомнилась — даже партизаны почему-то не беспокоили проходившие мимо немецкие поезда. Макс берлинским экспрессом добрался до Варшавы, где еще раз прогулялся по городу (слава богу, без всяких проблем), а потом в военном эшелоне доехал до Вязьмы, откуда на попутной машине отправился в Гжатск.

Дороги были основательно разбиты, сплошные воронки да ямы, так что его изрядно потрясло, пока прибыл в город. Отбил всю задницу, хотя и сидел в кабине… На каждом ухабе грузовик высоко подпрыгивал или резко заваливался в сторону, когда пытался неуклюже объехать очередную выбоину. Родные русские дороги! Наша любимая беда…

В Гжатске Макс нашел штаб 46-го танкового корпуса и выяснил, что 342-я пехотная дивизия находится немного севернее города и теперь обороняет подступы к районному центру Карманово. Туда он и направился.

До места добрался уже ближе к вечеру и тоже на очередном грузовике с боеприпасами. Деревянные ящики занимали весь кузов небольшого полуторатонного «фиата», а сверху были навалены еще какие-то доски. Максу показалось, что машина сильно перегружена, он даже опасался, что она вообще не доедет. Уж больно сильно приседала на старых рессорах и натужно кряхтела, взбираясь на крутые подъемы. Однако они все же добрались и даже без серьезных потерь.

Макс поблагодарил шофера, вылез из кабины и огляделся. Он впервые был в Карманове. Это был типичный российский районный центр, представляющий собой, по сути, сильно разросшееся село. Карманово состояло в основном из одно-двухэтажных зданий и дощатых бараков. В нем, как и положено в российском селе, имелась церковь, занятая сейчас под немецкий госпиталь, школа, где разместились армейские службы, а также клуб с библиотекой — местное офицерское собрание. Был и кинотеатр, в котором по вечерам крутили фильмы и кинохронику для рядового и обер-офицерского состава дивизии.

Штаб находился в здании бывшего райисполкома — красном кирпичном особняке в центре города, на площади, носящей, само собой, имя Ленина (теперь, конечно, Гитлера). Традиционного памятника вождя мирового пролетариата уже не было — его снесли в самом начале оккупации, как и грандиозную скульптуру Сталина в городском парке. На их месте сиротливо торчали полуразрушенные бетонные блоки с кусками ржавой арматуры.

Макс вбежал в штаб и доложил дежурному офицеру о своем прибытии. Тот сообщил начальнику — оберсту фон Аубецу. Полковник встретил его приветливо (как же, герой Рейха!), проявил внимание и даже выделил свою машину. Легковушка быстро довезла Макса до места — в родной батальон, который, как оказалось, занимал позиции северо-восточнее Карманова, в деревне Крутое.

Майор Хопман, несмотря на позднее время, еще не спал и был искренне рад видеть своего лучшего офицера.

— А, Петер, — встретил он Макса на крыльце деревенского дома, — приехал-таки! Молодец!

Затем взглянул на его новенький Железный крест и важно заметил:

— Это надо отметить!

Он пригласил Макса в «штабную избу», как иронически называл свою резиденцию, разделить с ним скромный ужин. На грубо сколоченном столе уже стояла початая бутылка шнапса и лежали куски сала. В чугунке дымилась вареная картошка, а на тарелке была выложена колбаса, нарезанная ровными кружочками. Макс не был голоден (успел пообедать в Гжатске), но от перекуса не отказался — всегда полезно заправиться впрок, когда еще получится нормально поесть… Но предложенную рюмку шнапса решительно от себя отодвинул.

— Нельзя, — коротко объяснил он майору, — врач строго-настрого запретил. Говорит, что от алкоголя могут быть очень серьезные последствия, вплоть до нервного срыва и психического припадка…

— Ладно, — легко согласился Хопман, — нельзя так нельзя. Мне больше достанется. А ты давай рассказывай, как все прошло…

Хопман лихо опрокинул в себя полную рюмку и закусил салом. Макс проглотил пару кусков колбасы и стал рассказывать. Он вкратце описал визит к Геббельсу, церемонию награждения в Рейхсканцелярии, прием у Гитлера. Майор удивленно хмыкал и запивал услышанное шнапсом.

Через некоторое время он задумчиво произнес:

— Да, Петер, повезло тебе — в Берлине побывал, Железный крест получил, да еще с женой повидался. Правильно, так и надо — постарался для Рейха, получил для себя. Но, боюсь, следующий отпуск тебе выпадет очень не скоро…

— Почему? — деланно поднял брови Макс. — Фюрер же сказал, что к Рождеству мы обязательно победим и к Новому году все вернемся домой…

— Фюрер! — скривился Хопман. — Тоже мне, стратег нашелся… Много он знает там, у себя, в Рейхсканцелярии! Здесь назревает что-то очень серьезное. Иваны в последнее время зашевелились, почти в открытую подтаскивают к передовой тяжелую артиллерию. А это верный признак — скоро будет большое наступление. Они идут в атаку только после мощного артобстрела, так велят все их уставы. А вообще-то русские ведут себя очень странно — практически не маскируются, не скрывают своих намерений, все делают напоказ. Как будто говорят: смотрите, скоро мы начнем наступление, и вы ничего с этим поделать не сможете. Странная бравада…

— А вдруг это ложные приготовления? — предположил Макс. — Чтобы отвлечь наше внимание? А удар нанесут совсем в другом месте, где мы и не ждем?

— Вряд ли, — покачал головой Хопман. — Наши самолеты-разведчики засекли передвижение крупных сил русских — танков, самоходок, артиллерии. Много грузовиков и подвод с боеприпасами. И все идут к нам, к нашей линии фронта! Такое впечатление, что под Ржев и Гжатск стягивается вся Красная Армия. А у нас в ротах, сам знаешь, лишь половина от списочного состава. Это в лучшем случае. Давно обещали подкрепление — так до сих пор шлют. Недавно пригнали молодняк, необстрелянных новичков. Какие это солдаты! Смех один. Желания много, а умений — ноль. На фронте же выживает не самый храбрый, а самый опытный. Жалко мне их — мальчишки, девятнадцать лет всего, жизни совсем не знают, а попадут под русский каток. И все, конец. Говорят, что русские гонят сюда целую танковую армию…

Майор замолчал и мрачно посмотрел в рюмку — на дне еще оставалось немного шнапса. Потом скривился и решительно допил — одним глотком. Закусил и, слегка покачнувшись, поднялся.

— Ладно, Петер, хватит тебя пугать. Ты офицер боевой, опытный, все сам понимаешь. И про русские танки, и про их атаки… Сейчас уже поздно, ночуй у меня — все удобней, чем на топчане в блиндаже. Прикажу постелить тебе в углу, вон там, на лавке. А утром поедешь к своим…

С этими словами майор вышел из избы, и Макс услышал, как он пьяным голосом отдает распоряжения. Вскоре прибыл фельдфебель, принес тощий полосатый матрас, одеяло и подушку. Постелил на лавке.

«Конечно, это не мягкая семейная кровать, — думал Макс, устраиваясь на ночлег, — но и не голый топчан в блиндаже, на котором ему не раз уже приходилось ночевать. Вполне терпимо. И даже по-своему приятно — широкая русская лавка, лунный свет из окна, нескончаемая песня сверчка за печкой. Если закрыть глаза, то можно представить, что находишься у себя дома, на даче…» С этими мыслями Макс и заснул.

Утро началось с обстрела. Как только слегка рассвело, русская артиллерия стала методично долбить по деревне, в том числе — по штабу батальона. При первых же разрывах Макс инстинктивно вскочил с лавки, схватил китель, кобуру с пистолетом, ремень и пулей вылетел из избы. Очень вовремя — следующий же снаряд ее накрыл. Дом резко осел набок и опасно накренился. Макс инстинктивно шлепнулся в какую-то канаву и постарался как можно глубже зарыться в землю.

«Здравствуй, Родина, — мрачно думал он. — Неласково же ты меня встречаешь. Ох, как неласково». И тут же сам себе ответил: «А что ты хотел, гад фашистский? Чтобы встречали с цветами, песнями и танцами? «Кричали женщины ура и в воздух чепчики бросали»? Ты же немец, фриц, оккупант, захватчик, одним словом — враг. Вот и получай свое».

От этих мыслей стало очень грустно, но предаваться им было некогда. Макс знал, что после артобстрела начинается русская атака. А ему еще надо было добраться до своей роты…

Взрывы методично сотрясали землю, из-за дыма и гари невозможно стало дышать, едкий, противный запах разъедал легкие. К счастью, обстрел скоро закончился — противник, судя по всему, решил, что с фрицев пока достаточно.

Возле разрушенного штаба тут же появился Хопман — тоже очень вовремя выскочил из избы. Майор был без кителя, без фуражки, но зато с пистолетом в руках и настроенный очень решительно — громким голосом отдавал приказы. Макс выбрался из канавы, кое-как привел себя в порядок и подбежал к Хопману — получать распоряжения.

— Ну что, Петер, — усмехнулся майор, — видишь, я оказался прав. Иваны начали-таки свое наступление. Твоя рота в полукилометре к северо-востоку от деревни, принимай командование.