Роман Глушков - Эксперт по уничтожению Страница 35

В общем, благодаря удаче, а также помощи добросердечных корсиканских рыбаков, фельдшера деревушки Кальви и окружной жандармерии Аяччо полковник СОДИР был возвращен обратно в Ниццу. Там его появления не только не ждали, но уже готовились выставить в офисе мемориальную доску с фотографией Мотылькова анфас и вазочкой цветов под ней.

Внешний вид прыгающего на костылях избитого полковника (бегая по трапам «Каракатицы», Сергей Васильевич порвал связку на ноге) говорил сам за себя: подлые рефлезианцы конвенцию по правам военнопленных либо вообще не читали, либо откровенно не соблюдали.

Начавшийся прямо в Ницце «разбор полетов» был прерван ровно через сутки: срок командировки Мотылькова истек, виза тоже. Назревали типично организационные проблемы, поскольку полковник уже неделю считался во Франции нелегалом. Французская сторона, не желая больше возиться с русским стажером, визу продлять отказалась и побыстрее сплавила его домой, куда он улетел ближайшим рейсом. Но покидал Францию Мотыльков не один – ему составил компанию тот самый миротворец с бульдожьей внешностью, который по возвращении полковника из плена и инициировал в отношении него разбирательство.

Сергей Васильевич не был наивен и тем более не являлся дураком, чтобы не догадаться, что его честная репутация после долгого плавания в водах Средиземного моря слегка подмокла. Разумеется, никто в Староболотинске полковника под стражу не взял, но от службы его пока отстранили. Официальная причина: состояние здоровья. По прибытии он был немедленно отправлен на бюллетень залечивать побои и порванную связку.

Однако спокойно поправлять здоровье Мотылькову все-таки не дали. Периодически его вызывали в особый отдел СОДИР. За ним присылали автомобиль, вежливо уточняли различные детали пребывания полковника в рефлезианском плену, что-то записывали и, извиняясь за беспокойство, отпускали. Миротворец-бульдог присутствовал на каждой из «бесед» и раздражал Мотылькова, пристально наблюдая за ним своими огромными навыкате глазами, при взгляде в которые Сергею Васильевичу словно штопор в голову вкручивали. О том, что Миротворец проводит с землянином некую спецпроцедуру по проверке на благонадежность, полковнику можно было не рассказывать – не вчера родился.

Вошедшие в привычку еще в Ницце ночные бдения с сигаретой на балконе продолжились и в России. Больше всего терзало полковника неприятное воспоминание о собственной капитуляции, причем капитуляции в тот момент, когда он практически контролировал ситуацию. Степан очень красочно поведал о ней и миротворцам, и ребятам из «Тени», а потому о подробностях этой капитуляции все вышеназванные знали даже лучше, чем сам Мотыльков. Для своего же благополучия Сергей Васильевич согласился с дознавателями в том, что он просто-напросто упал в обморок от пережитого сотрясения мозга, тем более что оно и впрямь было им пережито. Но сокрытая Мотыльковым правда являлась иной: рефлезианец каким-то образом, видимо при помощи гипноза, за мгновение напрочь лишил его всякого желания сопротивляться.

Мотыльков себе не льстил: легко поддавшись гипнозу, он проявил слабоволие, и за это ему было перед собой откровенно стыдно. Полковник поклялся себе, что, случись подобное вновь, он ни за что не попадется больше на подобную удочку. Поклялся, хотя сомневался, сумеет ли вообще вспомнить в нужный момент о своей клятве…

Во время ночных раздумий полковник был не одинок – прямо под его балконом постоянно находилась черная «Волга» с тонированными стеклами, как две капли воды похожая на ту, что присылали за Мотыльковым из особого отдела. Приторно-вежливые у себя в конторе, вне ее недоверчивые особисты втихаря приглядывали за полковником: а вдруг проведать больного придут какие-нибудь подозрительные личности?

Помимо наружной слежки, полковник совершенно случайно обнаружил в электрической розетке миниатюрный, похожий на диод приборчик, когда полез в розетку поджать отходящий контакт. Уж с чем, с чем, но с устройством стенных розеток Мотыльков был знаком и прекрасно помнил, что никакой дополнительной электроники в них нет и быть не может. Тем более что сам разбирал именно эту розетку не один раз. Догадываясь, что выяснить природу появления в его квартире «жучка» у особистов не получится – хмыкнут, пожмут плечами, изобразят удивление, и только, – Мотыльков лишь сокрушенно повздыхал, проверил еще несколько розеток и все, что мог в домашних условиях разобрать, но ничего больше не нашел. Однако это вовсе не означало, что найденный «жучок» присутствовал в квартире полковника в единственном экземпляре.

Полковник ощущал себя дома будто в гостях, опасаясь помимо подслушивающих устройств, еще чего-нибудь, похожего; миниатюрных видеокамер, например. Даже в супружеской постели Сергей Васильевич ощущал себя неуютно, нервничал, чем пугал супругу Зинаиду. Пришлось объяснить ей свою нервозность плохим самочувствием. Подобная отговорка, бесспорно, была не к лицу бравому полковнику, но ведь не скажешь жене, что их квартира под наблюдением? Решит, что под старость лет Сережа умом тронулся от своей опасной работы.

Не жизнь, а черт знает что!

Мотыльков пробыл на бюллетене чуть больше месяца. Связка на ноге зажила, и вместо костылей он теперь пользовался тростью. Выйдя на службу, Сергей Васильевич обнаружил, что работать ему никто не запрещает, а мнительный миротворец-бульдог, чье лицо уже стало сниться Мотылькову в кошмарах, отбыл назад в свою карибскую резиденцию.

Полковник удостоил благодарности заместителя за проделанную в свое отсутствие работу, хотя ничего интересного с тех пор, как руководитель отбыл в командировку, в Староболотинске не произошло. Как обычно, было арестовано несколько подозреваемых, оказавшихся простыми мелкими уголовниками. Одна попытка задержания провалилась. Оперативники утверждали, что сбежавший рефлезианец – настоящий; имелись описание и приметы.

Мотыльков принял дела, после чего сразу же затребовал от командования средства на закупку компьютеров и подал заявку, чтобы в староболотинский отдел направили несколько толковых программистов. Следовало также позаботиться об организации в отделе приличной лаборатории и формировании нового арсенала. Что ни говори, а помимо синяков, ушибов, порванной связки и уймы прочих неприятностей, Мотыльков привез из стажировки и кое-какой опыт.

Постепенно особисты охладели к руководителю староболотинской СОДИР и перестали докучать ему предложениями заглянуть на чашку чая и рассказать о французских приключениях. Неизвестно, занимались ли они еще прослушиванием квартиры Сергея Васильевича, но по крайней мере черная «Волга» из-под его балкона исчезла бесследно.

– А где комитет по встрече? – с наигранной обидой произнес Мигель при выходе из самолета в староболотинском аэропорту Горностаево. – Где фанфары, цветы, почетный эскорт, красная ковровая дорожка?

– Тоже мне знатная персона! – проворчала Кимберли, недовольная не столько очередным паясничанием Мигеля, сколько хмурой староболотинской погодой.

– Подождите, сеньорита, – бросил ей в ответ мастер, поднимая воротник плаща – накрапывал дождик. – Вот доживете до моих лет, тоже начнете требовать к себе уважения… Кстати, кто мне наконец объяснит, какого дьявола нас опять занесло в эту дыру?

– Всему свое время, – уклонился от ответа Мефодий, согласно приказу Главы Совета хранивший истинные цели их возвращения в Староболотинск в тайне. – Для начала свяжемся со своими.

– Похоже, тебе, молодой человек, доверили нечто такое, чего не доверили нам, – подозрительно сощурился мастер. – Ну-ка посмотри мне в глаза и скажи, прав я или нет!

– Ты всегда прав, – поспешил заверить его акселерат. – Пока мы лишь проводим рекогносцировку местности и контроль за внедренным агентом, поэтому, если хочешь, считай это отпуском.

– В Ницце работаем, в Сибири отдыхаем, – с усмешкой заметила Кимберли.

– Хорошо хоть в Сибири, а не в Гренландии, – добавил Мигель.

На выходе из аэропорта всем им осмотрели руки – повсеместная процедура поиска рефлезианцев по закрепленным на запястьях мечам. Однако в европейских странах она с недавних пор не применялась, поскольку перестала давать результат: рефлезианцы больше не носили мечи в рукавах. Новые слэйеры, вделанные прямо в одежду, можно было определить только молекулярным анализом. Глобальное исполнительское перевооружение, чем так долго и усердно занимался смотритель Сатана, свершилось. Отныне устаревшие, одевающиеся на запястья люциферрумовые клинки можно было найти лишь в лабораториях спецслужб наподобие СОДИР или «Сумеречной Тени».

Смотритель Свенельд, бывший помощник Гавриила на посту куратора Пятьдесят Пятого сектора, а ныне сам ставший куратором, за прошедшие полгода изменился ровно настолько, насколько могут измениться за те же полгода камни Стоунхеджа. Седобородый старец Свенельд, помнивший времена, когда землекоп еще не умел плавить железо, и его исполнители работали сегодня под вывеской фирмы, торгующей оргтехникой.