Двойник. Арка 2. Том 1 - Дмитрий Янтарный Страница 35

нашли. Правда, мои опасения по поводу высоких цен оказались обоснованными, так что мне пришлось долго и аккуратно гипнотизировать хозяина, чтобы он за золотую монету позволил нам снять комнату на троих. К слову сказать, меня весьма удивил тот факт, что ни у Кермола, ни у Маттики не оказалось при себе никаких денег. И ладно Кермол: орки по складу своей жизни живут в неких подобиях коммун, где у всех всё общее, и каждый честно берёт себе по потребностям, считая первостепенным своим долгом не только вернуть взятое, но и положить ещё. Такие, логично предположить, и в деньгах-то не нуждаются. Но вот Сёстры изрядно удивили. Впрочем, Маттике этот вопрос я задавать не стал. Это поставило бы её в неловкое положение, которое дало бы Кермолу новый повод язвить. И в итоге всё закончилось бы новым скандалом. Ну его. Если все пойдёт так, как я задумал, то очень скоро деньги будут последней вещью, из-за которой нам придётся волноваться.

Проснувшись в обычной комнатёнке, я взглянул на своих спутников. Кермол с одеялом лежал на полу: кровать, судя по всему, для него была слишком мягкая. Если мне не изменяет память, в его родной деревне все кровати были деревянные. Маттика же спала не шевелясь и почти не дыша. Как спящая царевна. Как видно, вчерашняя телепортация отняла у неё гораздо больше сил, чем она показала. Тем более, что ей пришлось очень долго целиться, чтобы мы оказались в Краспагене, а не за его пределами.

Я чувствовал необычайный прилив сил. Ощутив внезапное желание пройтись по городу, я не стал ему противиться. Бесшумно встав и одевшись, я покинул гостиницу и неспешно пошёл в сторону Университета.

Город просыпался вместе со мной. Люди распахивали окна, приветливо здоровались друг с другом. Многие спешили на рынок с своими товарами, большинством из которых были еда и одежда.

Внезапно я увидел то, что заставило мое сердце забиться гораздо быстрее. По одной из главных улиц шла процессия. Четверо… храмовников, судя по всему, вели таисиана. На несчастном было жалкое рубище, едва способное прикрыть наготу. Почти на всех участках его тела имелись следы увечий. Но пугало не это. Пугало то безволие, с которым он шёл. Как будто потеряна последняя надежда. Он ни на кого не смотрел, ничего не говорил, не кричал — просто шёл и смотрел себе под ноги. Поражённый этим внезапным событием, я последовал за процессией.

Шла она недолго. Мы вышли к площадке, которая находилась прямо за церковью. Там уже была подготовлена плаха, и палач в красном капюшоне мрачно смотрел на приговоренного. Как видно, прогуляться вокруг квартала было нужно исключительно для того, чтобы собрать, с позволения сказать, массовку, которая обязательно придёт посмотреть на казнь. Между прочим, это очень странно: я почти три месяца жил в Краспагене, и за всё это время тут никогда никого не казнили. Магов крови не было смысла: ведь это расходный материал для того, чтобы церковники могли на них практиковаться. Преступники? Это уже более вероятно. Но все равно, даже если причина в этом — зачем делать это так? Так… показательно?

Тем временем таисиана подвели к плахе. Сняли с него кандалы и ошейник. Он по-прежнему двигался как в полусне. Возможно, он смирился с судьбой и теперь молил Аорташа, чтобы всё это быстрее кончилось. Светловолосый священник в длинном синем плаще, на котором была эмблема божества людей — рука, выставленная ладонью вперед со скрещенными указательным и безымянным пальцами — встал по другую сторону плахи, достал свиток пергамента, раскрыл его и принялся зачитывать:

— Заблудшее дитя! Ты обвиняешься в неоднократном воровстве, грабеже добропорядочных граждан Краспагена. Ты отсидел свой срок в тюрьме, и мы решили дать тебе второй шанс, шанс начать всё с чистого листа. И как же ты отплатил нам? Ты попытался украсть священную реликвию — Чашу Благочестия. Более того, в попытке украсть её ты хладнокровно убил одного из храмовников. Этому нет прощения, и приговор за это един: смерть!

Толпа ахнула, после чего в адрес бедного ящера полетели оскорбления и угрозы.

— Тебе есть, что сказать в своё оправдание? — выждав несколько секунд, спросил священник.

Я же, в отличие от остальных, поражённо молчал. Если это всё правда, то этот таисиан получает то, что заслуживает. Если те, кто первый раз ступил на преступный путь, еще по закону могут относительно дёшево отделаться — вплоть до условных сроков и публичной порки — то к рецидивистам нет никакой пощады. А тут ещё такое. Попытка кражи священной реликвии с убийством. Не вязалось только одно: зачем ему вообще всё это было надо. В любых городах таисианы старались сильно не светиться, ибо к ним всегда было предвзятое отношение, а тут так дерзко. Как будто намеренно, чтобы заставить всех жителей Краспагена возненавидеть таисианов с удвоенной силой.

В этот момент приговоренный набрал достаточно сил, чтобы прохрипеть:

— Нет…

— Хочешь ли ты что-то сказать, прежде чем тебя постигнет возмездие?

— Предаю себя в руки правосудия, Церкви и Создателя…

Я был поражён повторно. Что, что должны были сделать с ним церковники, чтобы заставить его отречься от Аорташа? Гонимые почти везде и почти отовсюду, таисианы цеплялись за своего бога-хранителя, как за последнюю надежду. И хотя он и был преступником и убийцей, все равно было его жаль. Я не смог сдержать слёз, и в этот момент спонтанно, неосознанно испустил волну этой магии. Лёгкая благодать прошла по толпе, и люди, уже подготовившиеся к зрелищу, словно очнулись. Многие внезапно ощутили стыд из-за того, что они стоят здесь и, как звери, жаждут крови. Но главным было не это…

А то, что приговоренный словно проснулся. Как будто только что осознав, где он, и что с ним сейчас сделают, он забился и сдавленно закричал:

— Нет! Не надо! Умоляю! Меня подставили! Это ложь, я ничего этого не делал, пустите, пустите…

Однако один из храмовников придавил его ногой, и ящер снова захрипел. Священник повернулся к палачу и закричал:

— Ну чего застыл? Давай, руби!

— Дык это… а последнее желание приговоренного?

— Какое, к чёрту, последнее желание?! — взревел