Единство-1 - Данияр Саматович Сугралинов Страница 35

— Мистер Райт? — спросил Хаген.

— Верю и сделаю все, что в моих силах, — уверил мой дядя Ник. — То, что я пережил…

— Надеюсь, когда-нибудь вы поделитесь тем, через что вам пришлось пройти, мистер Райт, — сказал Хаген.

— Может быть, когда-нибудь, — ответил дядя Ник. — В общем, пережитое мной вписывается во все, что вы мне рассказывали, мистер Хаген. Поэтому да, я в деле.

Удовлетворенно кивнув, Хаген посмотрел на Третьего — на Дениса Каверина. Тот пожал плечами:

— Не то чтобы поверил безоговорочно… Но вы же сам Хаген! Глупо было отказываться от приглашения… И если то, что вы рассказали о моем застрявшем сознании в бета-мире… о Джун… — До того суровый и непривлекательный мужчина вдруг по-мальчишечьи улыбнулся, его лицо просветлело. — Короче говоря, я буду последним идиотом, если не проверю. А вы, как понимаю, дадите мне такой шанс.

— Не я, — покачал головой Хаген и кивнул на меня. — Он.

Почувствовав резкий взгляд Дениса Каверина, я посмотрел ему в глаза и смутился, вспомнив об обещании, данном Третьему — что вернусь за ним и его друзьями и помогу им выбраться из Бедны. Денис глядел на меня так, словно знал об этом, — с неприязнью. Но он не мог знать, а потому — откуда она взялась? Неужели из-за того боя у храма Тиамат в Лахарийской пустыне, когда я убил его?

Нам с ним о многом нужно будет поговорить, но я все же радовался, что пойду в Бездну не один. Если произойдет то же, что со мной и Утесом, разумы Третьего и Дениса Каверина сольются, и остальное станет проще… или наоборот, усложнится, если Дэка, движимый чувствами к Джун, примкнет к Бездне. А что, если сделать его жрецом Спящих? Или класс соло-приключенца не позволит?

Видимо, все эти мысли и сомнения промелькнули на моем лице, потому что, когда я кивнул, Дэка нахмурился и отвернулся.

Тем временем Хаген назвал имя Четвертого — Юрия Серебрянского, который откинулся в кресле и развел руками:

— Мистер Хаген, я, так сказать, уже больше двадцати лет с вами в одной лодке. Так что куда я денусь? Сделаю все, что в моих силах. Жаль, Йована и Ола не с нами… — Его голос дрогнул, и он замолчал.

Единственная женщина среди отцов-основателей, Йована Савич, получила Нобелевскую премию за свою теорию переноса сознания человека. За год с небольшим до официального запуска Дисгардиума ее тело нашли в лаборатории «Сноусторма». Что с ней произошло, я не знал, этой информации нигде не было. Ее партнер по исследованиям Ола Афелобу, другой отец-основатель, четыре года назад загадочно исчез в космосе, держа путь на своем шаттле в Пояс астероидов, где у «Сноусторма» была научная лаборатория. По крайней мере, так сообщили в прессе.

— Не сомневался в вас, мистер Серебрянский, — сказал Хаген и посмотрел на Пятого — Иена Митчелла.

Журналист «Дисгардиум Дейли» был первым, не считая моих близких, кто встал на мою сторону и ни разу не изменил своей позиции. Я был ему безмерно благодарен за поддержку, и радовался, что после инсульта, случившегося во время Демонических игр, он полностью оправился и даже выглядел намного свежее, чем при первом знакомстве, полностью избавившись от лишнего веса. Пятидесятилетнему почти двухметровому здоровяку можно было дать и лет на десять меньше. Возможно, не обошлось без чудесного медицинского отсека на этой космической яхте.

— Мистер Митчелл, каким будет ваш ответ? — спросил Хаген.

— Вы знаете, как я отношусь к властям и гражданам высокой категории, Майк, — усмехнулся Иен. — А вы, если можно так выразиться, два в одном. Но, признаюсь, вы меня заинтриговали. Я, разумеется, не нашел никаких подтверждений тому, что, как вы утверждали, может случиться с нашей цивилизацией…

— Разумеется. Ведь мы беседовали лишь на прошлой неделе.

— Да-да, конечно, — нетерпеливо отмахнулся Иен. — Но видите ли, у любых завтрашних событий должны быть предпосылки сегодня. А я их не нашел. Вот хоть убейте, а нет их! — Иен энергично стукнул кулаком по столу.

— Они будут, — невозмутимо ответил Хаген.

— И вы уж простите, но ваш… — Иен покрутил пальцем в воздухе, подбирая слово, — глобальных масштабов проект, который может быть осуществлен группой случайных людей…

— Выбор всех, кто здесь собрался, не случаен, — возразил Хаген. — В этом и есть смысл синергии, о которой я вам рассказывал.

— Извините, звучит бредово. Мы же не футбольная команда! Не верю!

— Если помните, на данный момент я не требовал слепой веры. Вы получите объяснения, когда мы перейдем к сути. Но скажите, мистер Митчелл, разве вами движет лишь журналистский зуд? Желание добыть горячий материал, сенсацию и выдать ее первым? Разве вам не хочется, как бы наивно это ни звучало, сделать мир лучше? Или даже… спасти его?

Иен побагровел и замахал обеими руками:

— Именно это и движет! И правда, о которой я рассказываю людям, служит именно этой цели! — Смутившись, он пожевал губами и признал: — Профессиональное честолюбие, конечно, имеет место, но и… Майк, если ваши прогнозы верны… Я человек немолодой, вряд ли доживу до того, чем вы пугаете, но мне бы не хотелось, чтобы моя внучка… — Он покосился на меня, снова посмотрел на Майка. — Вы понимаете. Следовательно, можете на меня рассчитывать.

— Спасибо, мистер Митчелл, — кивнул Хаген.

Насколько я понял, он опрашивал всех согласно номерам, которые сам же и выдал, но Шестую, Денизу Ле Бон, почему-то пропустил и перешел сразу к Седьмому — Гаю Бэррону Октиусу:

— Гай?

— Прежде чем я приму окончательное решение, позвольте поинтересоваться, мистер Хаген, — проговорил Октиус.

— Слушаю.

— Если я отвечу, что не готов, или, к примеру, что не принял решения. Что тогда?

— Тогда я поблагодарю вас, что вы откликнулись. Не только сегодня, но и тогда, много лет назад, приняв предложение возглавить Демонические игры. После этого я попрощаюсь с вами, мистер Октиус. С вами или любым другим, кто откажется.

— Вы не боитесь, что о ваших планах раструбят на весь свет? — хмыкнув, спросил Иен.

Хаген посмотрел на него неодобрительно — видимо, потому что тот нарушил какое-то неписанное правило, сложившееся за этим круглым столом. Впрочем, эти люди впервые собрались здесь, так когда могли установиться вообще какие-то правила? Скорее, дело в том, что каждый подавлен авторитетом Хагена, или как я, чувствует себя не в своей тарелке.

— Я не сомневаюсь в моральных качествах