Светлана Прокопчик - Русские ушли Страница 36

Даже оказавшись в безопасности, ты потратишь много времени на перевод моих воспоминаний, если не дать тебе некоторые указания. В своей работе я использовал множество устаревших слов и специальных терминов, а также фраз из других славянских языков, ныне столь же мертвых, как русский. После таких вставок я всегда указывал аббревиатурно источник, откуда взято то или иное слово. Эти обозначения — названия словарей в каталоге Ватиканской библиотеки. Я допускаю, что тот же набор справочной литературы есть и в других крупных хранилищах, но у каждого из них — своя система обозначения книг. Поэтому, чтобы прочесть, тебе понадобится попасть на Землю и провести всю работу в читальном зале Ватиканской библиотеки, так как большинство фолиантов у них хранится только в бумажном виде и на дом хранители их не выдают. А когда ты прочтешь, тебе будет ясно, что делать с этим дальше».

На следующей странице Майкл наткнулся на приписку, сделанную уже не таким уверенным почерком. Старик явно торопился, а рука дрожала, и некоторые буквы он в спешке или от волнения пропускал.

«Майк, я найду возможность побеседовать с начальником колонии, чтобы убедить его перевести тебя в Верхнюю Палату. Оттуда бежать несравненно легче. Подозреваю, тебе поведают о моей бесплодной попытке, которой я стыжусь настолько, что никогда о ней не говорил тебе. Не повторяй моих ошибок, действуй

только наверняка.

Я отдаю себе отчет в том, что ты, попав в значительно более комфортные условия, передумаешь бежать или же отложишь исполнение замысла на неопределенный срок. Я не буду упрекать тебя в отказе от идеи, вдохновившей меня на составление этого текста. С людьми происходит всякое, и я не вправе судить тебя за изменение намерений.

Но в этом случае постарайся, чтобы моя книжка не навредила тебе. Если сумеешь, передай ее надежному человеку с наказом спрятать за пределами этой колонии, а то и планеты. Если такой возможности не подвернется, просто уничтожь ее.

Как видишь, я понимаю, какой угрозе подвергаю тебя, вручая тебе это послание».

Такого острого и болезненного чувства вины Майкл не испытывал давно, возможно даже никогда. Отложил блокнот, сознавая, что вряд ли когда-нибудь к нему прикоснется. Если только для того, чтобы уничтожить или отдать. А до тех пор он спрячет его под шкафом.

Он гнал от себя мысль, что, в сущности, предал старого профессора. Хотя тот заранее, еще когда был жив, его простил. Майкл по-прежнему строил планы побега, но делал это больше для самоуспокоения. А параллельно он наводил справки о том, как устроиться на планете с максимальным комфортом. Он затруднялся сказать, что именно повлияло на него. Возможно, ему было скучно бежать одному. А скорей всего, он понял, что самовольное освобождение не даст ему того, к чему он стремился.

Майкл хотел вернуться в свой офис. Хотел считаться лучшим из лучших. Хотел, чтобы все стало по-прежнему, а тюрьму он вспоминал бы, как сон. Но побег позволит ему свободно перемещаться, не более того. Он всю жизнь будет прятаться и скрываться — и потому, что нарушил приговор суда, несправедливый, но законный, и потому, что обитать ему придется среди пиратов, разделяя их тяготы и промысел. К тому моменту, когда Майкла реабилитируют за преступление, которого он не совершал, он успеет наворовать на следующую бессрочную каторгу. А разбойничать он будет, потому что иначе не выжить. И такой сценарий ему не нравился.

Лучше он женится на шлюшке помоложе и посимпатичней, переберется в таун, заведет детей и личный садик. Хоть какой-то смысл жизни. А что? Миллиарды людей живут на провинциальных планетах именно так. От рождения до смерти носа не высовывают за пределы своих таунов, будто за забором сидят. И — ничего! Можно специальность какую-нибудь уважаемую получить. Джулиан не зря психологию зубрит и на Роберте практикуется. Вот женится, поселится в тауне и заведет клиентуру. А потом накопит бабла и отправит детей учиться куда-нибудь на Варта-Дварга, где полно колледжей. Нет. ну чем не рай?! Особенно на фоне бессрочной каторги в Нижней Палате.

Он не спал ночь. Пытался примириться с собой. Совесть требовала не обманывать ожидания старика. Рассудок твердил, что профессор мертв, ему уже не поможешь, а свою жизнь испортить — проще простого.

Утром Джулиан с подозрением покосился на осунувшуюся физиономию Майкла.

— Хреново мне, — признался Майкл.

— Это от безделья, — уверил его Джулиан. — Давай-ка завтра на работу. Зарплата смешная, но от скуки лекарство замечательное.

Да, зарплата была еще одним отличием Верхней Палаты от Нижней. За рабочие часы начислялись баки на карточки. Потратить можно в баре или в барахолке, которая приезжала раз в неделю, вместе с девочками из тауна. На этот же счет перечислялись и средства, присланные родными.

Работа была для дебилов, как ее охарактеризовал Роберт. Как правило, она сводилась к проверке документации мелких фирм, сотрудничавших с корпорацией PACT. Интересными считались те, что регистрировались в другом штате. Тогда к документации прилагался сборник законов, который можно было долго изучать. Майкл вкалывал с удовольствием, потому что видимость бурной деятельности отвлекала его от самоедства.

— Самое интересное — в тауне, — как бы невзначай проболтался Роберт — Там есть комплекс. Я тебе как спец скажу: он не хуже земного. Нас периодически туда возят. Тебя-то вряд ли пригласят, ты исследованиями не занимался, хотя — кто знает? Вот там мы отрываемся. Но чтоб там работать постоянно, нужно жить в тауне. А для этого уговорить девочку выйти за тебя замуж. Ты не думай, они не очень-то стремятся. Им за сучьи дни будь здоров платят, а замуж вышла — все, привет родным. Замужним сюда ходу нет, администрация отслеживает. А у нас зарплата грошовая, семья впроголодь жить будет. Это вот если она так в тебя влюбится, что согласится, — тогда да. Или если как Джулиан — с побочным заработком. Да, жаль, что тебя не повезут в таун.

С разговорами про комплекс в тауне Роберт подъезжал все чаще, пока Майкл не насторожился. Тоскующим голосом тот рассказывал о прелестях за забором, иногда намекал, что у лабораторного персонала немыслимые льготы. Заканчивал всегда притворным сожалением, что у Майкла нет подходящей специальности.

Майкл слушал, кивал. «Неплохой парень» Роберт был обычным подлецом. Впрочем, лгали, подличали и стучали все поголовно, кто-то больше, кто-то меньше. Джулиан, к примеру, закладывал товарищей формально, потому что иначе нельзя, вмиг отправят в Нижнюю. Ну, с Джулианом понятно, — три специальности позволяли ему уже сейчас неплохо устроиться в тауне, выслуживаться вроде бы без нужды. А Роберт явно висел на волоске. Особыми талантами он не блистал, на искреннюю любовь шлюхи рассчитывать не мог — не те данные. Самая настоящая посредственность.

Отчего-то свои карьерные надежды он связывал с Майклом. А тот, как ни старался, не мог отыскать в себе коммерческой тайны, пригодной для целей мелкого интригана.

Все выяснилось в сучий день. Первые два Майкл пропустил, потому что беспокоили раны, полученные в карцере. На третий записался, но не надеялся, что на заявку новенького кто-нибудь откликнется. «Ничего, — думал он, — мне в пополаме с кем-нибудь не в падло. В Нижней-то одна на десятерых была, и — ничего. Да еще и такие страхолюдинки приходили, что даже с голодухи без спецприемов не у всякого вставал».

Оказалось, удовлетворяют все заявки. И, во избежание споров, распределение «по местам» тоже происходило загодя. Все девочки знали, кого обслуживать. Кого-то заказал постоянный клиент, остальных по страждущим расписала администрация.

Обычно девочек встречали в гостиной. Специфический ритуал, позволявший создать видимость праздника. Майкл провозился в душевой, и стук в дверь застал его врасплох. А когда в комнату робко вошла «девица», он и вовсе потерял дар речи.

В Нижней трудились законченные шлюхи. Раскрашенные, потасканные, тощие и облезлые. Большинству под сорок. Его нынешняя «подружка» разменяла тридцатник, но на лице ни следа косметики, одета простенько и неброско. В руке она держала большую корзинку с крышкой.

И еще она была толстая. То есть откровенно толстая, с необъятным бюстом, еще более значительной кормой, со складками на животе и спине, которые не скрывала свободная одежда, и тройным подбородком. Рыжеватые волосы чистые, аккуратно собраны в пучок. Не противная, совсем не противная, хотя Майкл терпеть не мог толстух. Что-то в ней такое было… уютное.

— Привет, — сказала она.

Никакой развязности, и это Майклу тоже понравилось. Показал ей на кровать, сам уселся на стул.

— Меня зовут Мэри-Энн. Я тебе пива принесла, — сообщила девица, тьфу, какая девица? Женщина! Вполне себе зрелая баба. — Вот.

Она торопливо выкладывала на столик содержимое корзинки. Глазам Майкла предстали: два трехпинтовых пузыря пива, пластиковые стаканчики, за ними последовали баночки с рыбкой, котлетками, супчиком…