Михаил Белозеров - Золотой шар Страница 36

Так они стали почетными пленниками, и их кормили на убой, но отходить далеко от лагеря не давали. Из кустов неизменно появлялся часовой и делал знак, чтобы возвращались.

Бараско ругался, грозился кому-то пожаловаться, но все без толку. На рассвете их отвели к реке и дали помыться. Они долго плескались в мелководной реке. Терли белым песком закопченные лица и руки. Потом выползли голышом на косу и загорали. Часовых видно не было. По пляжу бегали крабы, в воде суетились мальки. Припекало солнце.

— Красота, — сказал Бараско, — как в Африке.

— Сбежим? — предложил Костя, рассматривая облака, плывущие неизвестно куда.

— Я не хочу, — сказал новоявленный Березин. — Мне и здесь хорошо. Не бьют, и ладно.

Конечно, он хитрил, ему хотелось увидеть «шар желаний», но он боялся сглазить удачу, которая от него бегала всю жизнь. Может быть, теперь повезет, и я стану знаменитым писателем?

— Сбежать мы всегда успеем, — сказал Бараско, приподнимаясь на локтях. — Надо знать куда.

Казалось, он что-то знает, но не говорит.

— Мы, как птички в золотой клетке, — сказал Костя.

Когда они выбрались из подвала, партизаны посадили их в какой-то кокон. Оказывается, был и такой хабар, и в мгновении ока переместили сюда — в местность, похожую на саванну, с редкими тенистыми деревьями и мягкой травой под ними.

Костя Сабуров еще больше зауважал Бараско. Ведь была у него возможность уйти из подвала и вообще, из «Дома мух». Была! А он ею не воспользовался. Вместе с оружием у них вежливо, но настойчиво отобрали «пометы» — одноразовую шапку-невидимку и «куни-кори» — антигравитатор, кроме «анцитаура», который сделался прозрачным. Костя чувствовал, как он прилепился к затылку. Оказывается, на Бараско можно положиться. Лежа на горячем чистом песке, Костя думал об этом. Он никогда не представлял себе Бараско в качестве друга, а сегодня вдруг представил. Неплохо… подумал он. Но представить Бараско в Москве Костя себе не мог. На концерте «Сплина», например. Бараско там был бы явно чужим. Да и из тусовок он будет выпадать. В общем, странный друг какой-то получался, больше подходящий для Зоны, чем для цивильной жизни. Девчонки не одобрят, думал Костя.

Потом явился краснокожий вождь, партизан по фамилии Давыдов, но ни бельмеса не понимающий по-русски.

— Его-твоя, — сказал переводчик, — ничего не понимай.

— А ты? — спросил Бараско.

— А я служить у твоя вояк. Я понимай.

— Кем ты служил?

— Толмач. На пятый полку.

— Долго служил?

Толмач не мог вспомнить слово и показал на пальцах — три.

— Три года! — воскликнул Костя.

— А что ты думал? Наши здесь давно зацепились, — пояснил Бараско.

— Его говорит, чтобы вы не волновай.

Если бы Костя не знал, что Давыдов — вождь и командир партизан, он бы принял его за грузчика с Казанского или за бомбилу с МКАДа. Давыдов беспрестанно улыбался и жал им руки после каждой фразы толмача. Его физиономия выражала сплошное доброжелательство.

— Ты ему скажи, чтобы вместо поклонов отдал наши автоматы и вещи.

— Сказал уже, — ответил толмач. — Вернуть вам оружий, если согласны участвовать в операции.

— Какой операции? — удивился Бараско.

Березин тоже навострил уши, но по другому поводу. Он увидел местных женщин и стал вести себя согласно предсказаниям «камбуна» Гайсина, то есть махать руками и всячески привлекать к себе внимание.

Женщины шли по воду. Были они высокими, стройными, в ярких одеждах. На Березина они не обращали внимания.

— Белый человек хороши умеет воевать, — перевел толмач. — Поможете нам, поможем и вам.

— А сами боитесь?

— Не боятся только дураки, — ответил Давыдов на вполне приличном русском.

Оказывается, он соблюдал дипломатический этикет. Вот придурок! — удивился Костя.

— Слышь, капитан, — позвал Бараско. — Воевать будешь?

— Не-е-е, я лучше по женской части, — облизнулся Березин, глядя на аборигенок.

— Чудак, — сказал Бараско, — они тебя с удовольствием женят. Но тогда ты не сможешь уйти отсюда. Оставайся, станешь шаманом. Будешь жить в круглом шалаше из глины.

Березин подумал о своих миллионах и понял, что местные женщины недостаточно хороши. Действительно, все они были выше его на целую голову да и сложение у них было монументальное.

— Ладно, — сказал он, с трудом отрывая взгляд. — С кем воюем?

— С кем воюем? — спросил Бараско у вождя.

— Ни с кем воевать не надо, — перевел толмач. — Надо просто сходить на Край мира.

— А где Край мира?

— Там, где начинается Зона.

— Зачем? — удивился не только Бараско, но и Костя. — Мы только что оттуда.

Березину было все равно, куда топать, он снова уставился на женщин. По лицу его бродила плотоядная улыбка.

— Секрет, — ответил Давыдов. — Вашего присутствия будет достаточно. А пока отдыхай!

Вождь Давыдов и толмач удалились.

— А чего у него такая фамилия? — спросил Костя.

— Это не фамилия, — ответил Бараско. — Это имя. У туземцев фамилий нет.

— Имя?! — засмеялся Костя от удивления.

— А у него отец, как ты уже догадался, из наших. Еще из советских времен. То ли какой-то генерал, то ли сам командующий. Вот так же, как и он, — Бараско кивнул на Березина, — облизывался, облизывался, а потом взял да женился. Пока часть в Дыре стояла, он так и жил: то в племени, то на службе. А у самого, между прочим, семья в Союзе. Перед его переводом в Союз они нашего вояку выкрали и увезли в пустыню. Полгода прятали. Должно быть, с его же легкой руки. Наши, конечно, его вернули, но предварительно перевернули здесь все вверх дном. Верно, для туземцев это было последней каплей терпения. Они и стали партизанить.

— А с кем наши здесь воевали? — спросил Костя.

— Чудак человек, — хмыкнул Бараско. — С американцами, с кем еще, ну и с НАТО, разумеется. Но самое интересное, что за все годы существования контингента не произошло ни одного боестолкновения. Предполагают, что Дыра бескрайняя. Даже сами туземцы не знаю ее пределов. Эти наши, они как бы обрусевшие туземцы. Но иногда откуда-то приходят туземцы-охотники, говорящие на плохом английском. Вот и сделали вывод, что существуют контингенты других стран. Естественно, все информацию засекретили, а Зону заминировали ловушками.

— Какими ловушками? — спросил капитан Березин, переключившись на разговор.

Женщины давно ушли, набрав воды. Капитану стало скучно, он принялся зевать.

— А откуда, по-вашему, в Зоне ловушки? — поинтересовался Калита.

— Как откуда?! — аж подскочил Костя и сел на горячий песок. — Не может быть?!

— Может, может… — многозначительно подтвердил Бараско. — Наши сами еще со времен СССР поставляли в Зону ловушки.

— Вот козлы! Вот гады! — в восхищении удивился Костя. — Значит, все это наши придумали?!

— Нет. Не придумали, а изучили и стали пользоваться природным феноменом. А первопричин появления Дыры и Зоны по-прежнему никто не знает. Так что не исключены и инопланетяне. Но они же не вмешиваются? Не вмешиваются! Как бы не играют большой роли. Значит, их нет. Получается, голая эфемерность.

— Ну да, — ошарашенно заметил Костя, — только кашу заварили.

— Может, у них такая задача и была, — согласился Бараско, — открыть нам глаза на устройство мира. Показать, что он здесь, рядом. А мы — космос! Космос! Может, действительно был прав этот… как его? М-м-м…

— Ницше, — подсказал капитан Березин.

Бараско с удивлением уставился на него. Он почему-то полагал, что капитан-служака, кроме как ублажать женщин, ни на что не способен.

— Ну да, Ницше, — продолжал капитан Березин. — Только он эту Дыру называл «Бездной», которая в его понимании была отражением наших ментальных страхов. Ницше один догадался. Он готов был раскрыть все планы инопланетян, но они его запрятали в сумасшедший дом на десять лет, где он благополучно и скончался, так и не раскрыв глаза человечеству на суть проблемы. Вернее, он, конечно, пытался, но ему не дали, поразив его тело и мозг тяжелой болезнью.

Таким образом, Бараско был посрамлен. Капитан с выбитыми зубами неожиданно оказался философом.

— Странная у тебя теория, — заметил Бараско.

— Это не теория, это реальность, — важно прошепелявил Березин.

Вдалеке заскрипела телега. Костя потянулся к одежде. Ему показалось, что вместо привычного возницы еду привезла женщина. Должно быть, она все же обратила внимание на старания белого человека, решил Костя.

Быстрее всех отреагировал Березин. Едва прикрыв срам, он понесся к телеге, голося, как жеребец: «Иго-го! Иго-го!» Пока Костя с Бараско одевались, обувались, пока нашли брод, Березин с женщиной-возницей куда-то пропал.

Костя с Бараско уже поели, и откушали добавку, развалились тут же в тени и подремали под легким ветерком и только тогда Березин явился, как ясное солнышко. Сожрал то, что осталось. А осталось полкотла щей, здоровенная нога какого-то зверя, тушеная на углях, и заморские фрукты, похожие на манго.