Дюна: Пол - Брайан Херберт Страница 36

– Я привез подарок для вашего сына. Это меланж, приправленный семутой. Это ему немного поможет.

Барон, видевший, в каком состоянии находится мальчик, понимал, что долго он не протянет.

Питер пустился в объяснения.

– Очевидно, эта смесь сохраняет эйфорическое действие семуты, но позволяет обходиться без действующей на нервы музыки.

Виконт печально кивнул, сказав:

– Это великодушный жест, учитывая, что даже семуту очень трудно найти на черном рынке, особенно теперь, когда Арманд Икац сильно сократил экспорт.

Помрачнев и начав – от душившей его злобы – говорить с сильным акцентом, Моритани принялся излагать свои планы, не предложив гостю перекусить. То был верный знак того, что аристократы редко посещают крепость виконта.

– Владимир, мы можем отлично помочь друг другу. Вы ненавидите Атрейдесов, я ненавижу Икацев. У меня есть способ решить обе эти проблемы одним ударом.

– Мне уже нравится ход ваших мыслей. Что вы предлагаете?

– Вот свежая, но вполне достоверная новость: герцог Лето Атрейдес намерен жениться на Илесе Икац, соединив под своей рукой оба Дома. Церемония бракосочетания состоится на Каладане через шесть недель.

– Мои шпионы уже доложили мне об этом. Но как это может нам помочь? После последнего спектакля, устроенного Шаддамом, я чувствую полное отвращение к свадьбам. В любом случае нас с вами вряд ли пригласят на это милое семейное торжество.

– Но это не значит, что мы не сможем послать брачующимся какой-нибудь особый подарок, что-то такое, что сделает событие запоминающимся. У нас есть атомное оружие, – виконт вскинул брови, – надеюсь, у вас оно тоже есть.

Барон тревожно заерзал на стуле.

– Атомное оружие строжайше запрещено условиями Великой Конвенции. Любое использование атомного оружия в войнах между Домами влечет за собой немедленное истребление того Дома, который…

Моритани не дал барону договорить:

– Мне это очень хорошо известно, барон. И если я хочу приберечь Икац для себя как мою будущую вотчину, то какой мне смысл превращать эту планету в обгорелый шар? Я упомянул об атомном оружии просто как об одном из вариантов.

«Каким же правителем надо быть, чтобы вот так, вскользь, упомянуть об атомном оружии?» – подумалось барону.

Несмотря на то что в те дни открытые военные столкновения с участием крупных воинских соединений считались почти недопустимыми, правила конфликтов между Домами допускали покушения на убийство (при определенных условиях). Это разрешение контролируемого насилия позволяло правителям проявлять свои темные стороны, не рискуя населением своих и чужих планет. Этот компромисс существовал уже десять тысяч лет под прикрытием Великой Конвенции.

– Ах, Владимир, мы можем отправить Атрейдесу и Икацу послание совершенно иного рода, куда более личное. Я хочу, чтобы эрцгерцог Арманд понял, что именно я являюсь отправителем.

Барон напряженно прищурился.

– Напротив, я бы предпочел, чтобы участие в этом деле Дома Харконненов оставалось тайным. – Барон не хотел немедленно включаться в войну убийц. – Но в остальном вы можете рассчитывать на меня, мой дорогой виконт, да сопутствует нам удача.

Собеседник радостно улыбнулся.

– Значит, мы пришли к обоюдному согласию.

Меняется погода, друзья приходят и уходят, но кровные узы выдерживают и переживают великие потрясения.

Вернувшись домой, на Каладан, юный Пол резко почувствовал свое одиночество. После того что он увидел и узнал на Икаце, у него возникло великое множество вопросов, на которые он не мог найти ответа ни в книгах, ни в фильмах.

Он ходил в доки, бродил по торговым рядам рыбного рынка, выходил на прибрежный утес. Ища утешения или по крайней мере имевших для него смысл ответов, Пол остановился перед колоссальными статуями старого герцога Пола Атрейдеса и юного Виктора, первого сына герцога Лето. «Моего брата», – подумал он, и от этой мысли на него нахлынула волна печали. Пол поднял голову и принялся внимательно рассматривать статуи. Он много раз видел изображения этих людей, и статуи, хоть и передавали портретное сходство, казались Полу немного идеализированными. Лето приказал воздвигнуть их в устье портовой бухты, чтобы все корабли, направляющиеся в порт Кала-Сити, проплывали мимо них.

Смерть обоих этих людей наложила неизгладимый отпечаток на жизнь отца. Джессика забеременела в момент самой глубокой скорби Лето по Виктору. Пол понимал, что своей жизнью, самим своим существованием он обязан этой трагедии…

Он увидел мать, поднимавшуюся по каменным ступеням, и вскоре она уже стояла рядом с сыном на эспланаде у подножия памятников. Соленый бриз шевелил бронзовые пряди ее волос.

– Я почему-то сразу подумала, что ты здесь, Пол. Иногда я и сама прихожу сюда в поисках ответов на мои вопросы.

Пол, не отрываясь, смотрел на каменные изваяния, на огонь, пылавший в оставленных у памятников жаровнях.

– И что они тебе отвечают?

– Они молчат. Все ответы мы должны искать и находить сами, – улыбнувшись, сказала Джессика. – Но, может быть, ты хочешь поговорить со мной?

Пол, не раздумывая, выпалил:

– Если мой отец женится на Илесе Икац, я останусь его наследником? Кем я буду в Доме Атрейдесов?

– Лето назначил наследником тебя. Ведь он признал тебя своим сыном.

– Я знаю, но если у него будет еще один сын от Илесы, его законной жены, то не станет ли их сын законным наследником престола вместо меня?

– Тебя мучают династические амбиции, Пол? – тихо спросила Джессика. – Ты хочешь быть герцогом?

– Сафир говорит, что из человека, жаждущего стать герцогом, никогда не получится хороший правитель.

– Такова ирония политической реальности. Твой отец обещал, что ни мое, ни твое положение при дворе не изменится. Верь ему.

– Но как он может это обещать? Не дал ли он таких же обещаний эрцгерцогу Икацу?

– Твой отец давал много разных клятв. Теперь ему придется балансировать на тонких гранях, чтобы их исполнить. Но ты же знаешь его – он попытается это сделать. Самое ценное его качество – это чувство долга и чести.

– Ты не считаешь, что своей женитьбой на другой женщине мой отец предает тебя, предает нас? – Пол внимательно следил за реакцией матери. В выражении ее лица он уловил признаки растерянности и неуверенности, он видел, что мать – воспитанница ордена Бинэ Гессерит – изо всех сил старается смириться с неизбежностью. Но несмотря на все попытки разумом убедить себя в непреложности неприятного факта, она все же оставалась женщиной, человеческим существом, а значит, не могла отказаться от своих чувств.

– Мне пришлось на тех же условиях смириться с существованием Кайлеи Верниус, – сказала Джессика. – Я знала свое место, а Лето – свое.

– Но со своим местом не смирилась Кайлея. Я же знаю, что произошло.

– Не смогла принять свое положение и твоя бабушка Елена. Твой отец сознает, что ступил на зыбкую почву, но я не могу отговорить его.

Джессика отвернулась от