Матвей Курилкин - Охотник Страница 36

Нильс снова незаметно поменялся кружками с безымянным пьянчугой справа. Тот перестал выказывать даже вялое удивление тому, что напиток в его кружке чудесным образом не кончается. Он, кажется, твердо решил достичь-таки дна посудины и с маниакальным упорством вливал в себя глоток за глотком. Его уже дважды вывернуло прямо под стойку, благодаря чему и без того не радующая приятными запахами атмосфера в таверне стала совсем уж невыносимой – ни хозяина, ни окружающих это не возмутило. Обычное дело в этом заведении.

«Помрет от перепоя, пожалуй, – отстраненно подумал охотник. – Туда ему и дорога».

Наконец, хозяин поднялся из-за стойки и проследовал к двери.

– Все, выметайтесь отсюда, подонки грязные. Мы закрываемся, – хрипло проворчал он. Те, кто был в состоянии, без возражений выбрались из-за столов и побрели к выходу. Некоторым это даже удалось, другим помог хозяин. Остались только те, на кого внешние раздражители уже не действовали. Хозяин выругался и привычно ухватил двух ближайших, волоча их к выходу. Сегодня постояльцев у коновязи набралось всего пятеро – даже посетители Пьяной улицы знали о появлении в окрестностях одержимого, и большинство предпочли остаться дома или хотя бы не набираться до потери сознания. Остались только самые храбрые или равнодушные к собственной судьбе. Гро Гуттормсен позволил трактирщику перетащить себя на улицу – он внимательно прислушивался к своим ощущениям, все более убеждаясь, что не ошибся в своих предположениях. Среди тех, кто ушел самостоятельно, одержимого не было. Охотник позволил сбросить себя на землю. Ощущая спиной холодные мокрые камни брусчатки, Нильс думал, что в его возрасте такие приключения перестали быть безобидными. В молодости ночевка на голой земле не была чем-то из ряда вон выходящим. Даже простуда не цеплялась, а теперь, после десяти минут согревания своим телом булыжников, ему наверняка предстоят несколько неприятных дней – нужно будет лечить застуженные почки. Ему подумалось, что рано или поздно ему придется отказаться от своего ремесла, если он не хочет быть однажды убитым одной из тварей, на которых охотится. Собственно говоря, он уже и так давно не уезжал из дома, чтобы поохотиться в других районах – путешествия отнимали слишком много сил, да и охота давалась все труднее. Одержимые быстрее и сильнее, чем обычные разумные, и с возрастом эта разница только увеличивается. В деньгах он не нуждался, но игнорировать тварь, появившуюся в непосредственной близости, тоже не мог.

Последние из «ходячих» клиентов, пошатываясь, скрылись за поворотами Пьяной улицы, и почти сразу в ряду «лежачих» началось шевеление. Краем глаза Нильс Гуттормсен наблюдал, как один из пьяниц, лежащий справа, принял сидячее положение и осмотрелся. Вот он поднялся на ноги и повернулся к товарищам по несчастью. Нильс сжимал под плащом рукоять метателя. Торопиться было нельзя. Во-первых, существовала небольшая вероятность, что это все-таки не одержимый. Пьяница мог не вовремя прийти в себя от холода и сырости. Да и в любом случае, стрелять было еще нельзя. Далеко не всегда одержимого убивал первый выстрел. Попасть из такого положения в голову Нильс не надеялся, а ранения в другие части тела редко сразу приводили к смерти одержимого. Если выстрелить сейчас, раненый одержимый успеет прикончить охотника и, скорее всего, скроется. А может, даже осуществит свой замысел – боль от раны его не остановит. Если они вообще способны чувствовать боль, в чем охотник сомневался.

Пьяница повернулся к лежащим телам и потряс одного за плечо:

– Эй, парни, – хриплым голосом позвал он. – Давайте-ка уходить отсюда. Холодно же! Я тут знаю хороший сарайчик совсем не далеко. Хозяева не запирают на ночь.

Парни остались равнодушными к столь заманчивому предложению, и тогда пьянчуга взгромоздился на ноги и принялся поднимать одного из соседей. Нильс больше не сомневался. Слишком легко одержимый поднял мужчину раза в полтора тяжелее себя. Такое непросто провернуть даже трезвому разумному, а для нормального пьяного это вообще непосильная задача. Тем не менее, через пару секунд грузное тело уже стояло на ногах, прислоненное к стене, а одержимый поднимал следующего – это оказался тот самый сосед, которого весь вечер поил Нильс. Охотник незаметно перехватил поудобнее метатель. Он следил за удаляющимся одержимым, волочащим под руки свои будущие жертвы, и никак не мог выбрать момент для выстрела. Одержимый будто специально держал между собой и оставшимися у коновязи более крупного мужчину, так, что выстрелить наверняка было невозможно. Наконец троица свернула в переулок, и Гуттормсен не мешкая поднялся с земли, с неудовольствием отмечая, как хрустят замерзшие суставы. Он поспешил вдогонку за одержимым, стараясь не шуметь – сапоги на многослойной кожаной подошве позволяли двигаться достаточно тихо. Охотник всегда надевал такие на охоту – очень удобная обувь, жаль только, что быстро изнашивается. Нильс быстро достиг переулка и осторожно заглянул за угол. Никого. Переулок был достаточно хорошо освещен, но никаких следов прошедшей минуту назад троицы здесь не было. Гуттормсен осторожно прокрался дальше, прислушиваясь к своим чувствам и приглядываясь к щелям между домами. Откуда-то справа еле слышно раздалось пьяное мычание. Охотник осмотрелся внимательней. Справа никаких проходов не было, была сплошная стена конюшни здания пожарной охраны с воротами, выходящими в переулок. Именно оттуда и донесся звук. Нильс осторожно потянул за створку, и она без скрипа приоткрылась на несколько сантиметров. Несколько мгновений он прислушивался, но больше ничего не услышал. Тогда он тихонько проскользнул в щель, внутренне готовый к нападению. Ждать возвращения твари на улице охотник не стал – во-первых, одержимый мог и не вернуться за двумя оставшимися пьяницами, во-вторых, он может почувствовать охотника, и тогда справиться с ним будет труднее. В конце концов, в конюшне мог ведь быть и другой выход, и тогда все усилия этого дня окажутся бесполезными. Оказавшись внутри, Нильс быстро отошел на несколько шагов от двери и остановился. В конюшне было темно. Тусклая полоска света из приоткрытой двери ровным счетом ничего не освещала. Гуттормсен с трудом различал очертания стойл и даже увидел перекладины лестницы, по которой конюхи поднимались на сеновал – на нее как раз падала полоска света. Конюшню наполняли обычные для таких строений звуки: сонное дыхание и фырканье лошадей, глухие, еле слышные удары копыт о мягкую подстилку – кони во время сна имеют привычку время от времени переступать с ноги на ногу. Одержимого и его жертв слышно не было. О том, что здесь находятся разумные, свидетельствовал только едва слышный запах алкоголя, пробивавшийся сквозь обычные лошадиные запахи.