Владислав Жеребьёв - Ретранслятор Страница 37

— Отмаршировался, дядя, — тяжко вздохнул Мишаня, напоказ шмыгая носом. — Сейчас военные повяжут тебя под белы рученьки и…

Скорбный монолог был немилосердно прерван подзатыльником со стороны пира, и обиженный на весь свет воришка отвернулся, выказываясь всем собравшимся свое недоверие и пренебрежение к сложившейся ситуации.

— И правда пойдешь? — Сенечка скривился и взглянул на площадку перед домом, где замелькали люди в камуфляже, спешно перестраивая позиции под новые задачи.

— А куда деваться? — Развел я руками. — Да и потом, хотел бы этот полковник нас на тот свет отправить, то воспользовался бы услугами снайперов. Мы же тут целое утро непокрытыми бошками светим, барражируя с одного балкона на другой. Тут не то что подготовленный боец, а вон наш Мишаня влегкую бы сработал.

Делать было нечего, да и срок, отведенный мной же, подходил к концу, так что, вручив пиру свой автомат, резонно посчитав, что на лестничной площадке он мне, профану в ведении боевых действий в городских условиях, вряд ли на что-то сгодится, я шагнул в зияющий проем входной двери и обреченно начал спускаться вниз по ступенькам.

Звягин ждал внизу, все как и условились. Оружия при нем, по крайней мере видимого, я не обнаружил, но крепкая, плотно сбитая фигура, короткая стрижка и почти квадратный подбородок не сулили в рукопашной драке ничего хорошего.

— Зачем пожаловал и что тебе нужно? — перешел я в словесную атаку. — Мы вам дорогу не переходили, да и ценного при себе не держим, чай не дураки.

— Не дури, парень, — усмехнулся Звягин, оценивающе окидывая взглядом мою помятую фигуру. — Ты отлично знаешь, что происходит, а если даже и нет, то догадываешься. Ты единственный удачный экземпляр со всеми показателями и твоей персоной интересуются многие. От территорий и до второго комплекса все готовы взять тебя под крыло, а главное, устранить опасность твоих же собственных тренировок.

— Откровенность за откровенность. — Пожал я плечами. — Я тут относительно недавно, и показания многих путаются. Ты даешь мне честные ответы на мои вопросы, я решаю, идти с вами или другим путем.

Звягин бросил опасливый взгляд на часы, также невиданная роскошь в мире, где техника ведет себя черт знает как или вовсе отказывается выполнять свои штатные функции.

— Задавай, только быстро, и учти, я глава службы безопасности, а не научник. Знаю мало, и большую часть отношу к слухам, так что за достоверность не ручаюсь.

— Сколько длится весь этот бред? — Я кивнул в окно, где неспешно поскрипывали мертвыми стволами тополя, однако полковник и так все понял.

— Первый массовый отказ электроники зафиксирован пять лет назад, — просто, почти буднично, пояснил он. Будто не о начале конца света говорил, а о том, какую рыбину можно поймать на Вуоксе. — Пик пришелся на двенадцать часов по московскому времени. Произошла авария, сателлиты, разбросанные чуть ли не до Урала, сработали, но произошел резонанс. Теперь все так.

— То есть катастрофа не локальна?

— Насколько мне известно, нет.

— Почему медицинская карта в больнице была подменена?

— Без малейшего понятия. Я знаю, что ты важный объект, нужный для того, чтобы вправить мозги этой свихнувшейся вселенной. Остальное не ко мне.

— Способности. Откуда они? Почему некоторые остались при своих, в то время как остальные получили эту сумасшедшую силу?

— Только догадываться могу. — Полковник полез за пазуху, но увидев, как я напрягся, обронил… сигареты. Достав из мятой пачки одну, полковник взглянул на нее и, почему-то вновь убрав назад, продолжил: — Насколько помню, подобное есть у каждого, от мала до велика. Ну, взять, например, тех же спортсменов. Бегать могут все, а вот пробежать стометровку за девять секунд дано далеко не каждому. Так же и с телекинезом, пирокинезом и еще сотней других кинезов, коими сейчас наполнен мир. Основная станция усиливает, а вышки ретранслируют сигнал на всю современную территорию России. На выхлопе должен получиться солдат, способный одной силой мысли противостоять вражескому отряду. Однако что-то научники напутали. Сигнал стал слишком активен, некоторые элементы устройства вошли в резонанс, да такой, что отключить основную установку, без того чтобы мозги себе не расплавить, возможности нет.

— Но она же не может работать все время. — В изумлении я даже вскинул руки, попытавшись изобразить крайнюю степень недоверия, но получил лишь ироничную ухмылку Звягина, и не более того. — Нужны источники питания, обслуживание, постоянный контроль. Установка должна была вывести из строя сама себя!

— Но получилось по-другому, — хмыкнул полковник. — Активное воздействие начинается в радиусе пары сотен метров, а то, что остается за куполом, так того вполне хватает для управляющих микросхем. Касаемо питания, так аппаратура обеспечивает им себя самостоятельно. Элементы, которые, ты, кстати, разработал и довел до тестовых испытаний в условиях, близких к боевым, основа всех основ. Батарея с циклом, подающая электричество на схему, а та, в свою очередь, помимо прямого воздействия, забирает питание из магнитного поля земли. Вот тебе и замкнутый круг. Чтобы отключить машину, нужно сойти с ума или расколоть наш земной шарик пополам, пустить все в тартарары.

— Бред.

— Чем богат.

Некоторое время я стоял молча, пытаясь переварить всю ту ахинею, что до меня донес Звягин, а он просто скрестил руки на груди и спокойно наблюдал за мной из-под полуопущенных век.

Гулкие хлопки одиночных выстрелов обрушили в прах нашу идиллию на лестничной клетке, и на плече полковника резко заговорила рация.

— Командир, огневой контакт. Метка двенадцать, три часа.

— Командир, огневой контакт. Метка три, восемь часов.

Звягин потянулся к плечу и почти нехотя вдавил кнопку передачи.

— Подробнее.

— Противник движется со стороны железнодорожного моста и набережной. Точное количество определить невозможно. Психокинетики присутствуют.

— В огневой контакт вступать по необходимости, — Звягин чертыхнулся и припечатал кулаком перила, от чего те жалобно взвизгнули и затряслись, забирая в себя энергию со всех пяти этажей. — План отхода четыре. Технику вывести можно?

— Если сейчас выводить, то да, — отозвался тот боец, что сообщил о контакте первый.

— Ну что, парень, ты с нами? — хмуро кивнул Звягин. — На раздумье времени не осталось. Или ты уезжаешь отсюда в числе наших, или за тобой пожалуют те, о ком я предупреждал.

А на улице бой набирал силу. Огрызаясь очередями, спецназ старался выбить из переулка рядом с домом засевшего там противника, а тот, ни грамма не сомневаясь, щедро шпиговал сектор обстрела свинцом, да так ретиво, будто боезапас последних был неограничен. Рванула граната, потом другая. Где-то заработал пулемет, а за ним вступил еще один, и вскоре воздух вокруг наполнился воем, криками и дробью сыплющихся на асфальт гильз.

Дизеля „Уралов“ взвыли почти синхронно, однако один из них тут же заглох, а спустя мгновение двигатель, прорывая капот, взлетел вверх и что есть силы обрушился на кабину, вминая в железо водителя. Гулко работали СВД, и где проходился снайпер, там пси-воздействие быстро снижалось, а кто-то из нападавших, лишившись части черепа, грузно, как мешок с картошкой, падал на землю, пачкая все вокруг кровью и мозгами. Рев вертолетных винтов начисто заглушил крики, и черная тень закрыла солнечный свет, пробивавшийся через высокие окна лестничной клетки.

— На землю… — полковник схватил меня за плечи и с силой дернул вниз, после чего заработал крупный калибр. Врезаясь в бетонные блоки и кроша их, пулеметные очереди начали вскрывать наше убежище похлеще раскаленного ножа, попавшего в кусок сливочного масла. Еще несколько секунд и первый кусок бетона покачнулся и грузно ввалился внутрь, обдав нас пылью и мелким крошевом.

— Хер с тобой, — выплюнул Звягин. — Делай, что знаешь, но сейчас-то…

Я перевернулся на спину и глаза в глаза встретился взглядом с пилотом вертолета. Что это была за техника, которая могла выделывать такие чудеса акробатики на почти замкнутом пространстве, понять было сложно. Однако хищная улыбка пилота мне совсем не понравилась. С таким выражением лица, наверное, перерезают тормозные шланги с целью подстроить автокатастрофу, или подстерегают бабушек по темным дворам.

Ярость, вот откуда что берется, нахлынула на меня девятым валом, и разум, замутненный, озлобленный и запутанный, начал действовать быстрее своего хозяина. Выражение лица пилота изменилось. Сначала на нем появилось недоумение, затем оно сменилось растерянностью, а затем оно исказилось первобытным животным страхом. Я сжимал кулаки, и сталь обшивки вертушки сжималась, будто в кулаке или под гигантским прессом, в то время как винты еще продолжали работать, рассекая воздух. Сначала задний десантный отсек, а потом и кабина стремительно сокращали свободное пространство. Вывернулся весь подвес, вздрогнул, часть зарядов детонировала, разворотив бока воздушной машины. Пилот взглянул на меня последний раз. Во взгляде его не было больше страха. Только тоска. А затем, когда стекло окрасилось в красный цвет, оно треснуло, и искореженная груда металла рухнула на землю.