Константин Мисник - Война под поверхностью Страница 37

Однако вместе с ужасом нахлынула и ярость. Не всепожирающая, ослепляющая и затуманивающая мозги, а чистая, злобная и просветляющая.

«Как, как! Очень просто! Филии! Ты же знал, что они могут очень многое! Ты догадывался, что рыбы готовят тебе сюрприз! И вот он, перед тобой!»

Птунис чуть не взвыл от злости, когда очередной клот прошёл через его войско, превращая чёткий строй в какую-то невообразимую кашу. Беспорядочную мешанину, в которую тотчас же хлынули сатки, убивая и калеча его людей. А в их головы сразу же ворвались филии.

«Сопротивление бесполезно. Вы проиграли. Сдавайтесь. Уничтожьте своё оружие, изгоните своего лидера, и всё будет по-старому. Так же хорошо, как и раньше».

«Хорошо? — чуть не взвыл Птунис. — Хорошо?!»

И дал очередь в сторону проплывающего мимо клота. А затем ещё одну. И ещё.

Но казалось, что это чудовище невозможно убить. Даже ранить. Пули вонзались в тело клота, разрывая его плоть и разбрасывая маленькие кусочки в разные стороны. И не только с его стороны. В клота стреляли многие. Но что значили эти небольшие капсулы для такого гиганта. Он даже не дёргался, как сатк, когда в того попадали, а лишь величественно проплывал мимо. А в это время сатки уничтожали его армию.

«Отходить! — выкрикнул Птунис с такой силой, что все старшие командиры одновременно дёрнулись. — Немедленно отступать к развалинам. Там эти туши не смогут развернуться. И сплотить строй».

Однако сделать это было уже просто невозможно. Многие люди просто в панике уплывали, оставляя прорехи в строю, в которые врывались сатки. Кроме того, сам строй был уже и без того разрушен огромными телами клотов, которые разбросали людей в разные стороны.

Командирам оставалось теперь только одно: спасать людей, отдавая приказ к отступлению, и следить за тем, чтобы оно было упорядоченным, дабы не потерять ещё больше бойцов. Полусотники отдали приказ, и колонисты стали отходить к руинам, огрызаясь поредевшим, но всё ещё убийственным огнём.

«Седонис, где ты?!» — возопил Птунис, выпустив очередь в сатка, который атаковал находящегося рядом с ним воина.

Все три пули попали в район глаза хищника, и тот, замотав головой, ушёл в сторону. Спасённый воин махнул Птунису рукой, выражая признательность, и вдруг вытянул её вперёд, указывая ему за спину.

Птунис выгнулся, резко бросив своё тело назад, одновременно переводя рычаг ружья на одиночные выстрелы. Перевернувшись на спину и откинув голову, он одну за другой по очереди всадил пули в нижнюю и верхнюю челюсти мчавшегося на него сатка. После трёх выстрелов ружьё замолчало.

Сатк, не сворачивая, продолжал плыть прямо на него, раскрывая свою кошмарную пасть. Сунув ружьё в чехол за спиной, Птунис выхватил пневматик и выстрелил прямо в открывающуюся пасть хищника. Затем он резко бросил себя в сторону, уходя с линии атаки сатка.

Гарпун попал прямо в нёбо хищника. Тот дёрнул головой от боли и, вырвав из рук Птуниса пневматик, бросился наутёк. Он уплывал всё дальше, но двигался какими-то судорожными рывками, поводя головой с раскрытой пастью из стороны в сторону. Очевидно, стрела мешала ему захлопнуть пасть.

«Если ему никто не поможет, он погибнет, — автоматически подумал Птунис и вновь закричал: — Седонис! Пора!»

И тут он его увидел. Точнее, не его, а филий, сгруппировавшихся чуть поодаль тесной кучкой и руководящих боем. Не заметить их было невозможно, потому что филии стали умирать. И в большом количестве. Их тела дёргались, изгибались, а затем застывали в неподвижности и медленно парили в воде. Это было делом рук его друга.

Ещё вчера они договорились с Седонисом о засаде. Птунис понимал, что любая неожиданность во время боя может принести победу. Поэтому он решил заранее вывести группу лучших охотников из колонии, с тем чтобы они спрятались и ждали начала битвы. В разгар сражения они должны были нанести удар по филиям с тыла. По плану Птуниса, после этого ряды рыб должны были расстроиться, и тогда они навалились бы на них всей своей силой и уничтожили вражеское войско.

Чтобы засаду никто не обнаружил, Седонис со своими людьми вышел после полуночи. Специально для них были сделаны усиленные шлемы, глушащие воздействие филий и закрывающие собственные мысли. Поэтому Птунис никому и не говорил о засаде. Ведь, если он может читать мысли, тогда это же могут и филии. Группа засела в развалинах одиночного строения, расположенных метров на двести дальше от того места, где Птунис планировал дать бой рыбам.

Они дали бой. И проиграли. Но засада пригодилась. И теперь отряд Седониса уничтожал победителей.

Филии запаниковали. Их слаженная группа распалась. Они метались из стороны в сторону, а охотники Седониса расстреливали их чуть ли не в упор.

Птунис огляделся. Клоты больше не возвращались. Сатки тоже не проявляли большей активности, а те, кто слишком близко подплывал к отступающему войску, получали порцию пуль. Птунис взмахнул ластами и направился в сторону Седониса.

Одна из филий совершенно обезумела и плыла в сторону Птуниса, казалось не замечая вокруг себя никого. Птунис поменял обойму в ружье и, вытянув руку, всадил филии пулю в то место, где у неё должен был быть мозг. Филия дёрнулась и замерла. Птунис поплыл дальше.

Но, когда он приблизился к месту сражения, там всё уже было кончено. Единичные филии, оставшиеся в живых, покидали место сражения. Никто из них даже не пытался сопротивляться. Птунис махнул Седонису рукой и подал знак отходить к колонии.

Тесной группой отряд Седониса направился к развалинам. Внезапно на них налетел сатк. Очевидно, один из немногих, ещё оставшихся на месте сражения. Его встретили выстрелы из десятка ружей. Несколько пуль попало в хищника. Он резко изменил направление и ушёл вверх. Оставшиеся сатки тоже уплывали, вовсе не горя желанием нападать на людей, обладающим таким страшным оружием, которое очень больно кусало и убивало на расстоянии.

Когда Птунис с товарищами приблизились к основной группе, ни одного врага поблизости уже не было. Однако поредевшая армия всё равно построилась в боевой порядок и только тогда стала медленно отходить к колонии.

25

— Проклятие! — мрачно произнёс Птунис. — Нас разбили. И хотя это наше первое поражение с начала войны, от этого всё равно не легче.

Дело происходило в комнате, памятной многим по кровавой схватке с охранниками Питриса. Теперь здесь был кабинет Заргиса. Он сделал ремонт, заменил поломанную мебель, но всё равно это помещение служило напоминанием о том, что здесь произошла схватка, приведшая к гибели бывшего главы Совета. Всё руководство колонии, за исключением раненого Радиса, с кислым видом восседало на новых стульях, сваренных из железа.

— Почему это мы проиграли? — удивился Седонис. — Мы же уничтожили почти всех филий, руководивших сражением. И целую уйму сатков.

— А сколько потеряли сами? — хмуро спросил его Птунис. — Пятьдесят три человека не вернулись в колонию. Для нас это огромные потери. С начала войны мы потеряли уже семьдесят человек, и заменить их некем! Понимаешь, некем! Ещё несколько таких сражений, и мы можем сдаваться этим проклятым рыбам!

— Но ведь население Ружаш за последнее время увеличилось, — удивился Седонис. — Так почему мы должны будем сдаваться?

— Потому что, — ответил ему вместо Птуниса Герфис, — оно увеличилось в результате всплеска рождаемости. Вот так. Но эти мальцы вырастут и станут охотниками ой как не скоро. А ведь ещё одно сражение с такими потерями — и мы, во-первых, потеряем своих лучших воинов, то есть охотников, а во-вторых, будет подорван боевой дух колонистов, который до этого был чрезвычайно высоким.

— Уныние уже и так овладело многими, — сказал Заргис. — Я разговаривал с людьми, — настроение у большинства подавленное. Нам нужна победа. Опять.

— Если подскажете, как убить клота, — прищурившись, посмотрел на него Птунис, — может быть, мы что-нибудь и придумаем.

— Может, и подскажу, — в тон ему ответил Заргис.

Все присутствующие немедленно уставились на главу Совета.

— Видите ли, — начал Заргис, — я тоже много чего читал о старинном оружии. Кроме ружей, стреляющих пулями, были ещё и так называемые пушки, метающие снаряды большой разрушительной силы. Гораздо большей силы, чем наши маленькие капсулы. Эти снаряды метали из различных орудий: больших, маленьких, и даже из специально приспособленных для этого труб. Единственная загвоздка состоит в том, что подводных орудий, подобных нашим ружьям, разработано не было.

— Ну и чем тогда это нам может помочь? — хмуро спросил Герфис.

— Это может нам помочь тем, — отрезал Заргис, — что мы знаем о таких орудиях. И если они нам нужны, значит, их необходимо сделать. Наши предки были могущественны. Они владели всей планетой, и им не было нужды воевать под водой с гигантскими чудовищами. А нам придётся. Кстати, всё это время я не только работал над изобретением резины. Меня интересовало и получение других взрывчатых веществ. Так вот, я изобрёл одну смесь. Одна чрезвычайно опасна и нестабильна, но гораздо мощнее той, что находится в пулях наших ружей. И я, кажется, придумал, как можно её использовать.