Андрей Уланов - День револьвера Страница 37

— Чудо?!

Я и моргнуть не успел, как она подскочила ко мне и, схватив за шиворот, дернула вверх, словно нашкодившего котенка.

— Ты хочешь чуда?! Сотвори его!

Когда твой компаньон посреди Запретных Земель лишается рассудка — это плохо. Особенно, когда этот компаньон оборотень, который запросто может порвать своего невезучего напарника на очень мелкие тряпочки.

— Ну, давай же. — Лисса нетерпеливо встряхнула меня, и я с тоскливым отчаяньем подумал, что спасти меня действительно может лишь чудо.

А затем посмотрел вниз, на предмет, послуживший мне стулом.

Это был небольшой, галлонов на десять бочонок. Надпись на крышке была длинная и вдобавок на каком-то французском. Но два слова все же были мне знакомы: Cru Rouge, в переводе на человеческий, красное вино.

И тут до меня дошло.

— Ты… ты… ты хочешь, чтобы я превратил это вино в Кровь Христову?!

— Именно!

— Ты точно сошла с ума! — заключил я. — Таинство святого причастия, это… это… и потом, я ж ни разу не священник! Я и на праведника-то не тяну!

— У тебя есть крест! — отчеканила китаянка. — У неё был крест. Если ты действительно веришь в своего бога — давай, проси у него чудо! Сейчас для этого самое подходящее время, место и повод!

Это был полнейший бред, и я должен был так и сказать этой глупой девчонке! Должен был… проклятье, да я бы мог до заката с ней спорить!

Но я опустился на колени, вытянул из-под рубашки крестик и, до боли сжав его, принялся вспоминать слова молитвы.

— Не трогай его.

— Что значит «не трогай»?! Он так еще долго может сидеть!

Слова доносились откуда-то издалека, хотя произносившие их неясные тени перетекали с места на место всего лишь в паре футов от меня.

— Дай ему еще немного времени. Не каждый день простому человеку удается совершить чудо.

— Не каждый день в караване вампиров удается с полпинка найти бочонок с кровью — это ты хотела сказать?

— Ты не можешь этого знать.

— Верно, подруга, только и ты не можешь этого знать! Вы ведь не вскрывали бочонок ДО молитвы?! На редкость бессвязной, к слову — будь я людским богом, за такой бред поленился бы головастика в лягушку превратить.

Мозг возвращался в обыденность медленно, словно нехотя. Вот пришла память и, лениво зевнув, бросила на стол карточный веер обрывков-картинок. Молитва — горячечно-бредовая, как верно сказал гоблин. Выстрел. Терпкий запах от ударившей из дыры красной жидкости. Жуткое черно-красное существо, жадно приникшее к бочонку. Я стою, разинув рот, и смотрю, как черная корка начинает вдруг отваливаться, а под ней — чистая розовая кожа и этих розовых пятен становится все больше, они сливаются. И вот уже передо мной стоит не ночной кошмар из самой преисподней, а юная девушка, почти девчонка, с короткими белыми волосами… и клыками.

Вот на этом-то месте я и выпал.

— Не трогай его!

— Ладно, трогать не буду.

Секундой позже я почувствовал, что в мой нос впихнули две динамитные шашки. С очень коротким шнуром.

— А-а-пчхи! А-апчхи! Да какого… а-апчхи!

— О, гляди, как сработало! — прокомментировал гоблин, завязывая тесемки кисета. — Враз ожил. И харя покраснела, и запрыгал не хуже кролика…

— А-а-пчхи! А-апчхи!

— Он еще долго будет чихать?

— А-а-пчхи!

— Похоже, я переборщил с травкой! — Толстяк был на удивление самокритичен. — А эй-парень оказался хлипче, чем я думал. Чихать-то ладно, против курева нашего помола ни один тролль еще не устоял, а вот блевать… пойду, найду ему тряпку какую…

«Лучше пойди, выкопай себе могилу», — хотел сказать я, но не смог. Мне было плохо. Нет, не так — мне было просто ужас как плохо. Примерно между «не трогайте меня, дайте сдохнуть самому» и «сделайте доброе дело, пристрелите меня!»

Потом кто-то поднял меня за воротник, попытался поставить на ноги, а когда это не получилось — посадил на землю, сунул в руку какую-то мокрую тряпку и вылил на макушку остаток воды из бурдюка. Я потер лицо — грязь при этом больше размазалась, чем стерлась — и начал понемногу обращать внимание на окружающий мир.

— Как ты?

— Внутри — паршиво, а снаружи, — тебе виднее.

— На зомби ты сейчас похож больше, чем на живого, — сказала китаянка. — Но это пройдет.

— Угу. А где… она?

— У тебя за спиной.

Я медленно повернул голову — и очень быстро вернул её в прежнее положение. Не стоит подглядывать за девушкой, которая выбирает юбку. Особенно если эта девушка — вампирка. И вдвойне особенно — если к выбору рубашки она еще не приступала.

— Ты с ней уже говорила? Она что-нибудь рассказала о себе?

— Не так уж много. Эти, — кивок в сторону фургонов, — похитили её у отца.

— Отца?! В смысле, настоящего?! Ты уверена, что вы друг друга поняли?

Я не числил себя великим знатоком вампиров, но факт, что им не дано иметь нормальное потомство, проходил по разряду общеизвестных.

— Английский для Венги не родной, как и для меня, — сказала китаянка. — Она из Франции. Но, думаю, мы с ней правильно поняли друг друга.

— Венга — это её имя? — уточнил я.

— Её имя Veng…[6] в общем, я не могу это правильно выговорить.

— И она от самого Парижа сидела в этом сундуке???

— Это можешь спросить у неё сам.

— И спрошу, — я коснулся лба. Жара вроде не было… а может, и был. Просто все было горячим — лоб, пальцы, песок вокруг и воздух над ним — горячая патока, с трудом протискивающаяся в легкие.

Чертова пустыня.

— Лучше скажи, что мы с ней будем делать? — вмешался подошедший гоблин. В лапе у него был здоровенный кусок сырого мяса — и я очень понадеялся, что не узнаю его происхождение.

— Покажем дорогу к Малкольму, разумеется, — удивленно сказал я. — А что еще?

— Она может не успеть, — возразила Лисса.

Я глянул на небо. Солнце уже миновало зенит, но до его захода еще оставалось часов шесть.

— Успеет. Мы шли с грузом, она пойдет налегке. И потом, что еще мы можем сделать? Оставить здесь?

— Взять с собой.

— Ы-ы-ы?! — Это выдохнул Толстяк, но и я был примерно того же мнения.

— Не могу поверить, что ты это сказала. Мне казалось, ты ей… сочувствуешь.

— Так и есть, — подтвердила Лисса. — И я не понимаю вашего удивления.

Жара, подумал я, все дело в этой проклятой жаре. Наверное, это и есть главный секрет Запретных Земель — здесь опаснее всего не монстры, не зеленокожие и даже не Дикая Магия, а жара. Она сводит с ума людей и нелюдей, заставляет их совершать один идиотский поступок за другим — и рано или поздно это заканчивается костяком среди песков. Точно-точно. Вот, например, я сейчас стою посреди пустыни в компании гоблина, оборотня и вампира — впору от страха помирать, а у меня всех мыслей: ну и припекает же…

— Компаньон, — вкрадчиво начал я, — возможно, ты позабыла, но мы идем в глубь Запретных Земель. Тебе не кажется, что это далеко не самое безопасное направление?

— Кейн, а тебе не кажется: если мы поможем этой девочке выжить, она, в свою очередь, поможет нам?

— Но чем?!

— Я хорошо фехтую.

Еще одна любительница подкрадываться со спины. Мало мне было гоблина с Лиссой…

Повернувшись, я увидел спасенную нами девушку… и, кажется, сумел не покраснеть. Хотя повод был… и его было много. А одежды на вампирке — наоборот. Блузка без рукавов и короткие штаны — в приличном обществе такой наряд годился разве что в качестве первого слоя нижнего белья, под роскошное платье.

Конечно, до ближайшего приличного, даже с большой натяжкой, общества было миль сто — сто пятьдесят, но все же…

— Меня учил отец. Хотел, чтобы я стала охотником на вампиров.

Все это произносилось негромко, до неестественности ровным тоном — и оттого звучало еще более жутко.

— Вот как…

Я, наконец, собрал в себе достаточно храбрости, чтобы смотреть ей в лицо. Глаза в глаза и все такое. В конце концов… черт!

Это была плохая, нет, очень плохая идея. Вместо нормальных зрачков у нашей «находки» имелись звездочки — шесть или семь скошенных по часовой стрелке лучей.

— А стрелять, — прочавкал Толстяк, — папаша твой учил?

— Нет. — Звездочки на миг потускнели. — Граф учил меня фехтованию. Еще были танцы, алхимия, математика и шахматы.

— И все? — удивилась Лисса.

— Граф? — это одновременно с ней выдохнул я.

— Мой отец. Все должны были называть его «Ваше Сиятельство», — пояснила девушка и, повернув голову к Лиссе, добавила: — Вышивание крестиком.

Мне доводилось встречать людей, имена которых звучали куда страннее, но графов среди них не числилось. Как, впрочем, и других представителей аристократии. Так что секунд пятнадцать я тщетно пытался представить себе графа Вышивание Крестиком, пока до меня не дошло, что финальная часть ответа относилась к вопросу Лиссы.

— Довольно странный набор для юной дворянки, — задумчиво сказала китаянка. — Как, впрочем, и выбор профессии.