Авантюрист. Русская Америка. Часть вторая (СИ) - Риддер Аристарх Страница 37

— В будущем я хочу построить там канал из Атлантического океана в Тихий.

— Звучит фантастически, впрочем, многие ваши слова так звучат. Будет сделано.

Чернила на Калифорнийско-Мексиканском договоре высохли и Моралес спросил у де Карраско:

— А почему вы подписывали договор? Я понимаю, что вас уполномочил президент Вашей Республики, но всё-таки, — Моралес спросил, это пребывая в хорошем настроении.

Это для Мексики неудачный поход стоил потери территорий, пусть даже и с денежной компенсацией, а сам Моралес получил от де Карраско внушительную взятку в золоте

— Господин президент сейчас в Лос-Анджелесе. Руководит размещением беженцев. Всего от вас прибыло больше десяти тысяч мужчин, женщин и детей и мистер Гамильтон счел заботу об этих людях более важной задачей, чем разгром вашей армии и подписание мирного договора.

Это была только часть правды, на самом деле причина заключалась в том, что как Гамильтон и боялся, среди беженцев началась эпидемия.

Глава 16.

Очередная бессонная ночь, сколько их уже было я уже и не помню, и все они связаны с эпидемиями. Дважды корь, сначала на том английском ост-индском судне, потом в Калифорнии а теперь сыпной тиф. Главный бич европейских армий теперь и у нас.

Как он появился у беженцев мне совершенно не понятно. Насколько я помню, это чисто европейская болезнь. В Северной Америке сыпной тиф тоже есть, но тут он другой. Здесь переносчиком тифа являются клещи, а не вши, что исключает возможность большой эпидемии.

Но здесь я вижу именно европейский сыпной тиф. Кто знает, может его занесли из Европы на борту какого-нибудь корабля. Если бы это произошло у нас, я бы наверняка выяснил. Количество кораблей прибывших к нам из Европы можно пересчитать по пальцам, ну из тех кто заходили в порт, конечно. Покоящиеся рядом с Сан-Франциско английские линкоры можно не учитывать.

Но эпидемия началась среди беженцев из Мексики. Поэтому я скорее всего не узнаю как эта зараза попала к нам. Да и неважно это, на самом деле, важен сам факт. В Лос-Анджелес прибыло более десяти тысяч беженцев и среди них бушует эпидемия.

По счастью я знаю что делать и как это лечить. Карантин, санитарные мероприятия, обильное сытное питание и самое главное, у меня есть лекарства.

В двадцать первом веке для лечения сыпного тифа применяют тетрациклин, левомицетини различные антикоагулянты: например гепарин. У меня нет этих препаратов, но есть пенициллин и уже опробованные при лечении кори отвары ивы и малины.

Фитотерапия, конечно слабая замена настоящим антикоагулянтам, но что есть, то есть. Мария Мануэла только-только начала изучать влияние различных веществ на свертываемость крови. Это важнейшая часть её проекта по переливанию крови.

Понятное дело, что в итоге у нас получится салицилат натрия или даже ацетилсалициловая кислота, то бишь аспирин, но до этого пока далеко. Поэтому пока отвары ивы и малины. Думаю, что запахи отваров чувствуются не только в Лос-Анджелесе но и на несколько километров вокруг, мы варим их буквально тоннами.

На сегодня вроде бы всё, можно пойти к себе в палатку и отдохнуть.

Когда отряд под руководством де Карраско ушел на встречу мексиканской армии оставшийся стрелковый полк и мобилизованные в качестве подсобных рабочих индейцы тонгва засучили рукава и приступили к сооружению большого лагеря для беженцев. Он чем-то походил на военный городок, который мы построили для японцев, только сильно проще: деревянные бараки, отхожие места, бани, общие кухни.

По моему приказу всё остальное строительство в Лос-Анджелесе было остановлено, а накопленные стройматериалы реквизированы. Кроме того, я приказал уже построенные здания школы и городской ратуши временно переоборудовать для размещения беженцев.

Губернатор Иттурагай был этим очень не доволен. Сейчас он управлял городом из своей резиденции, и хотел побыстрее с этим покончить. Но ничего потерпит, здесь чай не Мехико, в Калифорнии я главный.

Строительство лагеря не прекращалось ни на минуту. Мы работали как проклятые и днём и ночью, даже господину президенту пришлось не раз и не два подобно Владимир Ильичу подставлять спину под бревна, только в отличии от ленинского бревна мои были не надувные.

Да, работали мы как черти, но всё равно не успели. Первые беженцы появились в Лос-Анджелесе спустя неделю после начала строительства, и я тут же сменил род деятельности, превратившись из подсобного рабочего в одного из лучших врачей этого времени.

Первые из прибывших беженцев были просто голодными измученными людьми, некоторые с признаками истощения. Эта болезнь лечилась очень просто: баня, сначала мясные бульоны а потом уже и нормальная пища. Была пара случаев диареи, я опасался дизентерии, но пронесло, банальное расстройство желудка после длительного недоедания.

Я уж было решил, что Бог миловал, но нет. На третий день в палатку, где размещалась часть госпиталя, принесли на носилках сразу двоих.

— Мистер Гамильтон, — обратился ко мне Матвей Яковлевич Мудров, профессор патологии и терапии Московского университета, — здесь у двоих температура тела около сорока градусов.

Мудров с тремя студентами медиками отправился в поход вместе с нами. Матвей Яковлевич был настоящим светилом в военной медицине. Когда Резанов прибыл в Петербург, он был в столице и очень быстро узнал об уровне нашей медицины.

Поначалу Мудров счёл услышанное байками, но встретившись с Резановым и моими людьми, он изменил своё мнение. Поэтому он послал вызвал в столицу несколько своих лучших студентов и потребовал чтобы его с учениками включили в состав русской экспедиции. Он резко контрастировал с остальными учеными, прибывшими в Калифорнию, в основном своим христианским отношением к профессии врача и здесь достаточно близко сошёлся с Нектарием.

Увиденное в Калифорнии его потрясло, и профессор старался как можно больше понять и перенять. То, что он здесь это очень большая удача как для русской армии, так и всей медицины Империи.

— Понятно, профессор, распорядитесь заносить в смотровую, а я пока закончу с этой милой сеньоритой, — в этот момент я вправлял вывих совсем маленькой девочке, которая неловко упала, — вот и всё, как видишь это не страшно. Синьора, — обратился я к её матери, — сейчас мой помощник перевяжет вашу дочь, и вы можете идти, пусть Хуанита побережет руку хотя бы неделю.

— Спасибо, синьор! Спасибо вам, что приняли нас и помогли моей малышке, — такое чувство, что растрогавшаяся женщина была готова упасть на колени.

— Прошу меня простить, но меня ждут больные.

Так, что у нас здесь? Мужчина и женщина, начнём с мужчины. Озноб, лихорадка, бессвязный бред, он явно не понимает где находится. В сочетании с температурой это может быть… да много чего может быть. Я аккуратно снял с больного грязную порванную рубашку. Пятна розовой сыпи на животе. Твою мать, это тиф! Господи спаси нас!

— Профессор, — позвал я Мудрова, тот осматривал женщину, — идите сюда, быстрее!

— Что-то случилось, мистер Гамильтон?

— Да, это тиф.

Мудров моментально побледнел, я его прекрасно понимал. В настоящее время от этой болезни лечения нет. Тиф столетиями собирал свою кровавую жатву в европейских войнах. Зачастую целые армии сгорали от этой болезни.

— Мистер Гамильтон, что нам делать?

— Если не сложно, соберите перед палаткой врачей, санитаров, и мне нужны все командиры нашего полка, абсолютно все. А я пока закончу с этими больными.

Мудров кивнул и вышел, а я бегло осмотрел и его пациентку, у неё были те же симптомы. Я открыл холодильник с подтаявшим льдом, достал оттуда два флакона пенициллина, шприцы, развел лекарство и сделал каждому больному по уколу. Пока только так…

Выйдя за палатку, я набил трубку и выкурил, продумывая то что сейчас хочу сказать, затем я вернулся к больным, еще раз проверил у больных температуру и дал обоим отвара ивы. Скоро нам его понадобится очень много.