Проклятие Саана - Александра Лисина Страница 37

Мрон, не поворачиваясь, фыркнул.

— Не веришь, — кивнул я. — Конечно, ты мне не веришь. Ненависть управляет тобой, ты ее верный раб. Ненависть к мертвым, похоже, ваше общее свойство. Но я не мертв, мрон. Так или иначе, я по-прежнему живу. Тогда как вы… вы уничтожаете себя сами. Ваша ярость делает вас неуправляемыми. Заглушает голос разума, убивает то, что в вас осталось человеческого, и превращает в ту самую нежить, которую вы так ненавидите. Знаешь, когда я впервые встретил твоего отца, то не желал его смерти. Я хотел всего лишь поговорить. Понять. Узнать. Но он не пожелал меня выслушать. Никто из вашей стаи на это оказался неспособен. Поэтому меня убили, мое тело расчленили, а потом сожгли. За что? За то, что я не такой, как вы? За то, что я пришел на ваши земли без спроса? Но разве это было по-человечески? Разве это было разумно?

Я сокрушенно покачал головой.

— Я оставил твоему отцу жизнь в расчете на то, что время его изменит. Хотел, чтобы он задумался. Начал жить и мыслить иначе. Но вместо этого он воспитал в тебе и в таких, как ты, ту же ненависть, что жила в нем самом. Ненависть, которая в конечном итоге его и убила.

— Р-р-р! — вдруг бешено взревел мрон, мгновенно взвившись на ноги и кинувшись на решетку, словно обезумевший.

— Да, — согласился я, когда он угомонился. — В свое время он поступил точно так же и умер, хотя я даже пальцем к нему не притронулся. Чего он этим добился? Смерть принесла ему какую-то выгоду? Он защитил тебя или твою мать? Быть может, его самоубийство принесло благо всему вашему народу?

У оборотня зло сверкнули глаза.

— Нет, — ровно сказал я. — Его смерть была абсолютно бессмысленной. Это не подвиг, не храбрость, не доблесть… Он умер просто ради того, чтобы не принимать других решений. Если бы я считал себя вашим врагом, то уничтожил бы вас еще тогда. Однако вы живы. Ты жив. Но ни один из вас оказался не в состоянии понять, что смерть проблемы не решает. Смерть — это всего лишь побег. От боли, от страха и трудностей.

— Гр-р-р!

— Нет, мальчик, твой отец не был ни героем, ни храбрецом. Он поступил глупо. Вместо того чтобы защитить жену, детей и весь остальной народ… вместо того чтобы просто поговорить, он сбежал. Ушел к Саану, оставив вас разбираться с трудностями в одиночку. А ведь я давал ему шанс одуматься, — вздохнул я. — Для этого всего-то нужно было, что смирить гордыню, выслушать меня и понять наконец, что не всегда все случается так, как мы того хотим. Признать свою неправоту — не значит проявить слабость. Наоборот, это был ваш шанс избавиться от проклятия. Но вместо этого твой отец ушел, так и не сделав ничего из того, что был должен — как человек, как вожак и просто как мужчина, который в силах не только что-то решать, но и нести за это ответственность.

Я отступил от решетки на пару шагов.

— В итоге я пришел к выводу, что у вас нет будущего. Вы видите только одну сторону жизни, напрочь отрицая все остальное. Вам не нужны другие истины, вы не умеете учиться. Вы полагаете, что лишь ваша точка зрения единственно верная, а это прямой путь к поражению. Поэтому, пожалуй, я не стану тебя убивать — в этом нет никакого смысла. Возиться с тобой тоже не хочу — это перестало быть интересным. Поэтому я просто оставлю тебя здесь… одного, с запасом воды и еды, с которым ты волен будешь поступить, как пожелаешь. Хочешь — уничтожь их и умри от голода и истощения. Хочешь — растягивай до последнего в надежде, что тебя все-таки найдут. Решетка тебе не поддастся, я сделал ее неуничтожимой…

— Да-да, я знаю, что ты каждый день пытаешься ее перегрызть, но пока у тебя получилось расшатать лишь два прута с левого краю, — усмехнулся я, когда оборотень замер, и коротко щелкнул пальцами. — Только все это бесполезно, лохматый, потому что кости заговоренные, и я использовал их не просто так.

По моей команде кажущиеся монолитными прутья внезапно дрогнули, зашевелились, словно живые, а потом с тихим шорохом рассыпались на миллионы крохотных костяных паучков, при виде которых оборотень инстинктивно отпрянул.

Я удовлетворенно кивнул, тогда как полностью послушные мне, практически неуничтожимые и вездесущие пауки сначала собрались в громадного костяного монстра, при виде которого оборотень вздыбил шерсть и вжался в стену. Но тут же рассыпались вновь и, ловко цепляясь друг за друга, снова преобразовались в непреодолимую для мрона костяную решетку, которая надежно перегородила пещеру от стены до стены.

— Сломать их тебе не удастся. Пробить эти стены тоже. Но даже если я тебя недооценил и у тебя все же получится процарапать выход и при этом размолотить в пыль всех моих пауков…

Я поднял руку и, как только над ней расцвел темный цветок, медленно развернул ее ладонью кверху. Смертоносное проклятие, словно живое, так же медленно стекло на пол, разойдясь вокруг решетки непроницаемо черной лужей. Потом собралось в сгусток, из которого выросла гигантская черная змея. Затем она расширилась, раздобрела, поднялась от пола до потолка непроницаемой стеной и только тогда застыла, сформировав один-единственный проход, через который я мог уйти.

— Я оставлю это здесь в качестве стража, — уронил я, отступив еще дальше от решетки. — Мое проклятие — странная штука. Чем больше его во мне скапливается, тем более живым оно становится. Не бойся, оно послушно мне полностью, поэтому за пределы пещеры уже не вырвется. Но при этом уничтожит любое существо, живое или мертвое, которое попробует сюда войти или же попытается помочь тебе выйти. Кто это будет — уже неважно. Твои сородичи, если ты все-таки сумеешь до них докричаться, случайные гости или просто не вовремя надумавшая тебя навестить девчонка… Для проклятия это не имеет значения. Оно не нуждается ни в пище, ни в воде. Оно не устанет, не заскучает и не развеется со временем.