Константин Калбазов - Степь Страница 38

Никто не проронил в ответ ни слова, но Андрей заметил, как люди вдруг зашевелились, проверяя, в каком состоянии находится оружие. Кто-то проверял карабин, кто-то слегка выдвинул и вогнал обратно в ножны шашку и боевой нож, кто-то соскользнул на землю и проверил подпругу. Перед ним предстала обычная несуетливая и деловитая, виденная много раз подготовка к схватке. Нужен ли был иной ответ? Пожалуй, что и нет. Они приняли решение. Приняли молча, на едином дыхании, так, словно об ином и речи быть не могло.

Примерно в миле от стоянки орков отряд спешился, и, обрядившись в маскировочные накидки, дружинники двинулись дальше пешком, низко пригибаясь к земле, буквально стелясь по ней. Возле лошадей не оставили никого – просто в этом не было смысла: кони настолько вымотались, что просто не покинут этого места, приходя в себя после бешеной скачки, Андрею же нужны были все его люди, каждый карабин.

На рубеж атаки они выдвигались ползком уже в предрассветных сумерках, которые быстро сменялись пасмурным утром. Если бы день обещал быть пасмурным, то, скорее всего, степь укуталась бы в туман, но все было за то, что взойдет солнце и день будет ясным, а потому и тумана не было – так, легкая дымка, но она не могла помешать задумке Андрея расстрелять противника издали: видимости вполне хватало.

Все складывалось просто замечательно, если не считать недовольного сопения инквизитора. К его сожалению, Андрей не стал считаться с дальнобойностью его арбалета и приказал занять позицию в двух сотнях шагов от крайних шатров, практически на пределе прицельной дальности. Жилища орков оказались один в один похожи на юрты, которые он много раз видел по телевизору.

Мазь, придуманная Жаном, работала исключительно: лошади не выказывали никакого волнения, а значит, и не поднимали тревоги. Только одно беспокоило Новака: ни он, и никто из его людей не видели охранника у табуна. Сторожа возле отары овец видели прекрасно, видели и воина возле стада скота, а вот возле лошадей – нет, а он должен был быть, тем паче что как раз табун-то был ближе всего к ним, и воин, вооруженный луком, мог создать немало проблем.

Стойбище просыпалось. Вот из крайней юрты вышла девушка с прилаженным на плечо кувшином с узкой и длинной горловиной. То, что она молода, легко угадывалось по гибкому стану, который не столько скрывало, сколько подчеркивало свободное одеяние из мягкой, прекрасно выделанной кожи. Андрей даже зажмурился и встряхнул головой, так как он видел перед собой обычную девушку с заплетенной длинной косой, хлеставшей при ходьбе свою обладательницу по крутым бедрам. Но вот из юрты вышла другая женщина – хотя и одета похоже, и также обладающая приятными формами, но явно постарше, – она окликнула девушку, и та обернулась. Все. Наваждение тут же растаяло. Вместо миловидного, молодого лица, которое он уже мысленно себе нарисовал, он увидел красную орочью морду. Понятно, что на таком расстоянии ему было не рассмотреть черт лица, но в том, что перед ним была орчанка, он не сомневался ни секунды, потому что даже с такого расстояния было видно, что ее лицо имеет красный цвет, какого никогда не встретишь у людей.

Вскоре на улицу потянулись другие обитатели стойбища. Не прошло и десяти минут, как улица заполнилась орками самого разного возраста – от глубоких стариков до совсем крох. Андрею было любопытно наблюдать за этой картиной. Им и раньше удавалось обнаруживать стоянки степняков, но никогда они еще не подходили настолько близко. Наблюдая за мирной картиной, Новак вдруг поймал себя на мысли, что пытается найти причину не стрелять в них, тем более что пока он увидел только двух мужчин, которых можно было бы назвать воинами, да и те не имели воинского облачения, прохаживаясь в легких одеяниях из кожи. А вот это уже никуда не годилось. Перед ним был враг. Враг рода человеческого, а врага принято уничтожать.

Андрей припал к карабину и стал выцеливать ближнюю к нему орчанку – ею оказалась та самая, что окликала молодую. Сейчас она сидела перед входом в юрту и оттирала медный казан. Сектора были распределены, он планировал начать отстрел ближних, постепенно перенося огонь в глубь стойбища, чтобы паника поднялась как можно позже. Все ждали сигнала, все ждали его выстрела.

Выстрел прозвучал, хотя и не так громко, как из огнестрельного оружия, но тем не менее неожиданно для него самого. Орчанка вдруг дернулась и откинулась на стенку юрты. Пуля, пробив грудь женщине, или самке, он так и не решил, как относиться к ним, сразила ее наповал, здесь никаких сомнений.

Краем зрения Новак заметил, как свалились со своих лошадей оба воина, находившиеся со скотом. До дальнего из них было не меньше трех сотен шагов, но Яков оказался просто великолепным стрелком, а скорее, все же удачливым – справился с первого же выстрела. Также он заметил, как то тут, то там на улице стали валиться жители стойбища. Под обстрел попадали все, кто был в пределах видимости, – люди не делали различий между стариками или детьми: если для Андрея и была какая-то дилемма, то местные с детства, с материнским молоком впитали ненависть к оркам, так что, стреляя в детенышей, они могли думать только о том, что из них уже никогда не получатся взрослые.

Первый залп прошел практически не замеченным теми, кто находился вдали, но уже повторные выстрелы оповестили всех о том, что что-то не так, а именно – произошло нападение, которого никто не ожидал. Раздались стоны, предсмертные хрипы и панические крики, орки заметались по стойбищу, толкаясь и сея еще большую панику.

Один из воинов, осознав происходящее, вдруг дернулся к одной из юрт. Из оружия при нем был только боевой нож, никак не годившийся в данной ситуации, – ему нужен был лук, и как можно скорее. Но осуществиться его намерениям не дал чей-то меткий выстрел, опрокинувший его в пыль. Рядом с ним на землю упал ребенок, орошая землю кровью из раны в груди, такой же алой, как и у людей.

Вот из юрты выскочил воин – и тут же вскинул лук с наложенной на тетиву стрелой, однако замешкался, не видя, в кого стрелять: все же накидки неплохо маскировали. Андрей решил не давать ему возможности рассмотреть тех, кто сейчас обстреливал стойбище. Выстрел оказался удачным – правда, целился он в грудь, но дистанция была уже таковой, что разброс был весьма ощутим, так что пуля угодила практически в пах, ну да и так сойдет. Орк переломился, схватившись за живот, и завалился на бок, свернувшись в позу эмбриона.

– И-ий-я-х-ха!!!

Одновременно с этим криком вынесшийся из-за лошадей орк, которого так и не смогли вовремя обнаружить, спустил тетиву, и стрела, метнувшись невидимой молнией, ударила в спину находившемуся рядом с Андреем инквизитору, тот только глухо хекнул.

Реакция сразу двух бойцов оказалась молниеносной. Вскочив на колено, они одновременно послали в нового противника по заряду – орка буквально вынесло из седла от сдвоенного попадания.

Разбираться, что да как, не было никакой возможности. Видя, что опасность миновала, Андрей вновь вскинул карабин и, поймав в прицел очередную жертву, спустил курок. Стрельба сегодня была на диво удачной. Орк, едва вступивший в отроческий возраст, крутнувшись, завалился на землю и немного прокатился в пыли.

О сопротивлении никто больше не помышлял. Все, кто пытался или все же успел схватиться за оружие, были выбиты, оставшихся обуяла паника. Переполошившиеся от панического шума лошади, наконец распознав чужих, поскакали в сторону шатров. Там их ловили оставшиеся в живых и, пренебрегая отсутствием седел, прыгали им на спины наметом и уносились вдаль, выходя из-под обстрела, спасая свои жизни. Еще немного – и в стане врага никого не осталось, кроме трупов и раненых, не способных спастись.

Как и приказывал Андрей, его люди израсходовали только по одному магазину, но и это было весьма немало: как-никак двести семьдесят прицельных выстрелов. Во вражеском стане валялось около пяти десятков убитых и раненых.

– Джеф!

– Я, сэр.

– Контроль. Только аккуратно.

– Да, сэр. Перезарядить карабины! Арбалеты на изготовку! Помните: хороший орк – мертвый орк! – Услышав это, Андрей удивился аналогии с высказываниями на Диком Западе, в его мире. – Пошли!

При зачистке Андрей приказал использовать арбалеты. Карабины были основным их оружием, так что приходилось экономить воздух в баллонах, которые подкачать было негде. Если пули можно было отлить в походе, то насос был весьма громоздким сооружением, поэтому и остался в казарме.

Сам Андрей присел рядом с падре и перевернул его. Инквизитору помощь уже не требовалась. Стрела, выпущенная практически в упор, пробила кольчугу – и никакое качество стали не смогло спасти воина Господа от смертельной раны. Обнаружив, что падре мертв, Андрей искренне вздохнул, мысленно оплакивая смерть падре Томаса. Нет, отношение его к инквизиции не изменилось. Но, как выяснилось, в ней служили и вот такие, заслуживающие искреннего уважения.