Владислав Жеребьев - Негоциант Страница 38

— Надо бы выяснить поподробнее о ценообразовании в королевстве, — пробормотал я про себя.

— Далее, извините, господа негоцианты, отвлекся, с суммы в двести золотых церковники обязательно берут свой налог. Остается сто девяносто. Из них еще сорок золотых в гильдейскую казну, итого сто пятьдесят. Со ста пятидесяти золотых сто за товар, и по мелочи швеям, закройщикам и портным, итого с каждого такого сюртука остается хозяину двадцать золотых выручки.

— А если спереть, скажем, штуку материи и нашить из нее порток по сто золотых, то все денежки в карман идут? — поинтересовался я.

— Почти, — улыбнулся Дирек. — Тут же еще что, продать ведь надо, а в этот момент лавочник, в чьей лавке будет одежда висеть, тоже долю захочет. В любом случае, даже если со всеми поделиться, в обход официальных мытарей, денег прибавится в разы. Вот хозяин, очевидно, и решил, что вполне может заработать да денежки в мошну сложить, а я как назло и попался, и сошло бы это с рук, коли старшина гильдейский не наведался вдруг проинспектировать склад. Я уж и так и эдак, да все концы на мне сходятся, а как кинулась розыскная команда ко мне в комнату, там и нашла кусок ткани да расписку складскую. Ни того ни другого я в глаза не видел, о чем тут же и сообщил, да кто меня слушать будет? Да и потом, если здраво посудить, ну куда мне столько ткани? Хранить негде, знакомых лавочников, чтобы потом перепродать, в жизни не водилось, да если и попадется иноземная ткань в руки, стану я её поганить, кусок рвав? Да ни в жизни!

Слово за слово, за разговором я и не заметил, как за поворотом показались шпили городской ратуши, а потом и площадь, в этот день безлюдная и тихая. Вчерашняя толпа досужих зевак разошлась кто куда. Кто по домам, кто в лавки и мастерские, да и повода не было. Казнить там, то есть вешать или голову рубить в планах городской управы вроде как не было. На входе в ратушу стояли традиционные городские стражники, на этот раз без тяжелой брони, но в парадных мундирах, обшитых лентами и бантами. Поинтересовавшись целью моего визита и придирчиво осмотрев плетущегося позади, волнующегося и отчаянно трусившего Амориса, нас пропустили к секретарю.

Бюрократическими препонами нас, как ни странно, не шпыняли. Клерк за конторкой принял кругляши, сверился с толстым гроссбухом, потом с ведомостями, поданными стражниками, и за каких-то десять минут оформил две грамоты, где прописал наши имена, место пребывания и род деятельности. Другой клерк, появившийся из соседнего кабинета, заверил наши документы, обезобразив край листа сургучным слепком с оттиском львиной головы, и, пожелав доброго дня, удалился.

— Жетоны господа негоцианты могут оставить в управе, — приветливо кивнул паспортист. — Глава самолично распорядился отправить их голове воротной стражи, дабы не вводить господ негоциантов в затруднение.

— Как, сам господин глава? — ехидно поинтересовался я, помня, в каком состоянии старикан прощался накануне со всей честной компанией.

— Болеет глава, — хохотнул клерк. — Прямо с сегодняшнего утра заболел и сказал, что в конторе не появится, даже если потоп, или там звезды с неба падать начнут и при ударе в золото обращаться.

— Могу вас успокоить, уважаемый, — улыбнулся я. — Повторения подобного мероприятия в ближайшие двести лет точно не предвидится.

На том и разошлись.

Выйдя на площадь, я сунул свой паспорт во внутренний карман сюртука и огляделся. День набирал свои обороты, и активизирующаяся городская активность заставила вспомнить, что и у меня дел навалом.

— Значит, так, Дирек, — сказал я, — сейчас идем на торговую площадь, там порекомендуешь приличного оружейных дел мастера. Был у тебя вроде такой знакомый.

— Как ни быть, — ответил мастеровой. — Если Дирек Аморис что-то обещал, то сделает, комар носа не подточит.

— Хорошо, — кивнул я. — Тогда в путь. Как с покупками справимся, сгоняешь мухой к барону Грецки. Дом его знаешь?

— Знаю, — закивал парень. — Дом полковника Грецки мало кто в городе не знает.

— Ну и ладно, — отмахнулся я. — Скажешь, что ждем его на ужин. Если у супруги барона прошла мигрень, то парой, а если нет, то его в сольном исполнении. Да заодно шепнешь, что у господ негоциантов есть интереснейшая байка исключительно для его ушей.

Убедившись, что мои слова дошли до Амориса, и он осознал всю важность возложенного поручения, я бодро зашагал вперед.

— Господин негоциант, — послышался смущенный голос моего нового слуги. — Торговая площадь в другой стороне.

Усмехнувшись, я развернулся на каблуках и поймал на себе злобный, колючий взгляд. Человек в мышиного цвета плаще, опершись о колонну, внимательно изучал меня и моих спутников и, почувствовав, что его заметили, опустил глаза, а потом и вовсе испарился, смешавшись с толпой горожан.

Злобный был взгляд, мерзкий, противный. Всю дорогу до лавки я мучил себя вопросом, где же я, черт возьми, мог видеть столь странного и неприятного типа, и уже входя в оружейную мастерскую, вспомнил. Те же крысиные черты лица, те же наполненные ненавистью глаза были у командира лесных разбойников, что пытались помочь нам отдать Богу душу некоторое время назад.

В холодном оружии я не то чтобы совсем не понимал. Помнил некоторые марки стали, представлял, что можно втыкать, а чем резать, но вот так сразу, подойти к торговцу и попросить именно то, что доктор прописал, не мог. Выбором оружия занялся Зимин. С горящими глазами и бормоча что-то невнятное, он как завороженный продвигался мимо бесчисленного числа ножей, топоров и мечей, чудом уместившихся в маленьком выставочном зале. Прежде всего, требовались метательные ножи, шесть, в удобных поясных ножнах. Безумно хотелось приобрести что-то аналогичное нашим современным бронежилетам из кевлара, но все варианты были слишком громоздки, да и весили немало, так что от идеи тайной брони отказаться пришлось почти сразу.

Мечи внимания нашего не привлекли, как, впрочем, и боевые топоры, имеющиеся в лавке в изобилии. Где это видано, чтобы честный негоциант разгуливал по улицам с таким дрыном. Нет, не годится, пойдут лишние вопросы и кривотолки, да и навыков ведения боя на мечах и топорах никто из нашей компании не имел.

Через час, лишившись сорока полновесных золотых, мы усталые, но довольные вышли из лавки оружейника и направились на рыночную площадь, не для покупок, конечно, а забавы ради. Где еще можно встретить такое изобилие средневекового колорита, как не в торговых рядах?

— Отнесешь покупки в особняк, — наставлял я Дирека, — а потом пулей к барону и все от слова до слова расскажешь. Если тяжело, возьми носилки, вот тебе три серебряных. Должно хватить и еще останется.

— Не извольте беспокоиться, господин негоциант. — Сияющий от чувства собственной значимости Аморис взвалил тяжеленный мешок на спину. — Поклажа совсем не тяжелая, я и больше носил, а насчет господина Грецки не волнуйтесь, передам слово в слово.

Распрощавшись с Аморисом, мы двинулись на крики зазывал и бренчание чего-то струнного, и не ошиблись. Пройдя пару кварталов, нашему взору открылась просто сногсшибательная картина. С носилок в прошлый раз, от усталости и обилия впечатлений, рынок нам показался и поменьше и победнее, а может, не с того конца зашли. Десятки лавок, забитых специями, шелками и амулетами, нескончаемой вереницей уходили вдаль, ответвляясь на улочки и проулки, а мальчишки-помощники, сновавшие между лотками, горланили рекламу своих товаров кто во что горазд.

— Свежие финики, финики. Сладкие как мед, сочные, как губы прекрасной девушки, — раздавалось с одной стороны.

— Амулеты, снадобья, притирки. Средство для приворота и от несчастной любви, настойка от бесплодия, обереги для прибыли… — тут же доносилось с другой.

Работая локтями, мы пробирались через пеструю, орущую на все голоса толпу, то и дело осматриваясь по сторонам. Чего-чего, а колорита и самобытности тут хватало.

— Ты когда торговыми делами заниматься будешь? — ехидно поинтересовался Зимин.

— Скоро, — кивнул я. — Скорее, чем ты сам думаешь. Неужели тебе, очутившись в незнакомом мире, столько времени проведя на захудалом постоялом дворе, не хочется посмотреть, в чем люди варятся?

— И заодно лишиться своего кошелька?

— Зачем же сразу и лишиться? — Наотмашь рубанув ребром ладони в районе болтающегося на поясе кожаного мешочка с наличностью, я с удовлетворением услышал визг неудачливого карманника. — Так погуляем, народ посмотрим да себя покажем. Мне же торговать надо, а для этого надо знать, что спросом вот на таких рынках пользуется. Начнем какую-нибудь дрянь заморскую толкать, а вдруг не востребована?

Остановившись у большой лавки с домотканой одеждой, я с пристрастием принялся копаться в развешанных на жердях платьях и куртках, чем тут же привлек внимание дремавшего в дальнем углу купца. Вещи в лавке в основном были теплые, а зима миновала, так что обычного ажиотажа внутри не ожидалось. Даже мальчишка-зазывала, и тот, устав орать, сидел на приступке и плевал семечками в голубей.