Константин Воронин - Действия с дробями (СИ) Страница 38

Днём же к нашим услугам было ложе. Вот и сейчас Вика лежала на нём, переводя дыхание, подперев голову рукой. Стоя перед Викой на коленях, жадно целовал её тело.

- Сказочка моя ненаглядная,- и, не удержавшись, спросил:- ты никаких колдовских штучек со мной не проделываешь?

- В каком смысле?- удивилась Вика.

- В таком, что вы эти одиннадцать лет, а ты, так и все четырнадцать, остаётесь для меня всё такими же желанными, красивыми, короче, волшебно-сказочными. Только стали более зрелыми и... гм, сочными, что ли. И от этого ещё желаннее. При этом и ты в тридцать один год, и Маша в тридцать пять, выглядите намного моложе. И, ведь полагается мне, по всем канонам, охладевать потихоньку. А я вас с каждым годом хочу всё больше и больше. И уже ни дня без вас прожить не могу. Только и думаю, чтобы поскорее вечер настал.

Вика улыбнулась счастливо, сверкнув зелёными глазами. Вскочила с ложа, и, как была, нагишом, подбежала к секретеру, стоявшему в дальнем углу комнаты. Открыла его, взяла что-то и побежала назад. Она бежала легко, как девочка, а я не мог ею налюбоваться. Так и хотелось крикнуть: "Остановись, мгновенье, ты прекрасно!". Стройная фигура без единой капли жира. Нет, у них с Машей не было рельефных мускулов. Рёбра не торчали, талии не были осиными. Были жёны мои приятно округлы во всех положенных местах. И подкожный жирок имелся. Я про лишнюю каплю жира говорю.

Запрыгнув на ложе (Маша тоже и на ложе, и на кровать прыгала, а не заползала), Вика посмотрела на фотографию, которую держала в руке. Потом перевела внимательный взгляд на меня.

- Нет, ты, конечно, немного изменился, но не так, чтобы очень,- протянула мне фотографию. Молодой, но весь седой, майор держал на коленях крошечную рыжеволосую девочку в жёлтой распашонке.

- Да уж, вздохнул я,- всего-то восемнадцать годов пролетело.

- Серёжка, тебе сорок два года. Для мужчины - возраст полного расцвета сил. Ты здоров, как буйвол. В отличной физической форме. Старые раны ещё пока не дают о себе знать.

- Это пока.

- Представляешь, лет через сорок пять, ты будешь с кряхтеньем заползать на кровать и шутя хлопать меня или Машу по дряблой, отвислой заднице: "Ну, что, давайте спать, старухи. Своё мы уже отрезвились".

- Бр-р-р! Мрак какой! Как потенции лишусь, так сразу пулю в лоб себе пущу.

- А кто будет внуков воспитывать?

- Родители пускай и воспитывают.

- Серёжка, а ты хотел бы навсегда остаться сорокадвухлетним?

- Сие, увы, невозможно. А так, хотел бы, конечно. Уж не хочешь ли ты сказать, что сейчас произнесёшь: "Шурум-бурум" и я стану бессмертным, "вечно молодым, вечно пьяным".

- Слушай, Иванов, если б не любила, я б тебя убила. Ты со мной четырнадцать лет прожил, и всё считаешь моё колдовство какой-то детской игрушкой. И то, что я во время хронорейдов тебя спасала при помощи колдовства. И то, что раны серьёзные залечивала. Ничего тебя не убеждает,- Вика злилась всерьёз.

Я смутился:- Прости, солнышко, пошутил неудачно. Верю я в твоё колдовское могущество, верю.

- Помнишь, ты мне на девятнадцать лет подарил рукопись "Записки средневекового алхимика"?

- Ещё бы не помнить. На девятнадцатилетие - это была ерунда. А вот когда ты на своё английское совершеннолетие потребовала вторую часть этих записок - да, уж. Всю Землю на уши поставили. И Гамильтоны искали, и Шортер, и Корриган. А когда я узнал, сколько за эту вторую часть просят...

Маша так спокойно три миллиарда отдала, а меня чуть жаба не задушила. И расстраивать тебя нельзя было - молоко пропадёт. Пришлось бы тогда Маше ещё и Серёжку с Дашенькой кормить. Маша, наверное, оценила такую перспективу и решила, что здоровье дороже денег.

- Балбес ты, Серёжка! Да эта рукопись стоит дороже, чем всё наше поместье, с усадьбой вместе.

- Ага-ага. Поместье с усадьбой обошлись нам в четырнадцать миллиардов. Так что рукопись, мы меньше, чем за четверть истинной цены купили.

- Знаешь, Серёженька, не хочу я с тобой ругаться. После рождения детей я помягче стала, опять же папку ихнего люблю. Ты мне сегодня вечером скажешь, каких денег стоила эта рукопись.

За ужином вся семья была в сборе. Котёнок известила всех, что мама Маша поехала с ней на Астре и научила скакать аллюром. Сашенька и Дашенька рассказывали, чему их за день обучила бабушка Аня. Маша и Вика планировали завтрашний день. Мальчишки ели молча. Я их приучил, что болтать за столом - женское дело. А они изо всех сил старались выглядеть мужчинами. Поели, сказали: "Спасибо" и отправились на детскую половину дома.

Днём всегда с детьми был кто-то из взрослых. Поэтому, вечером дети нам особо не докучали. Девочки убрали со стола посуду, отнесли её на кухню (Шарль помоет). И пошли к дверям столовой.

- Дашенька, ты мне сейчас нужна будешь,- сказала Вика.

- Хорошо, мамочка,- с готовностью откликнулась Даша. И, пользуясь моментом, тотчас оказалась у Вики на коленях. Обвила руками шею и звонко чмокнула в щёку,- любимая моя.

- Рыжие - бесстыжие,- не удержался я.

- Ты ещё нас лесбиюшками назови,- строго изрекла Вика,- топай-ка, вместе с Машей, в библиотеку, мы сейчас туда придём.

Маша и я прошли в библиотеку. Но там, забравшись с ногами в кресло, сидела Сашенька и читала книгу. Я мысленно сообщил об этом Вике и получил приказ проследовать в спальню. Пришлось нам в спаленку идти. Мы уселись на ложе рядышком. И только я собрался Машу обнять и поцеловать, как дверь отворилась, и вошли Вика с Дашей. Вика несла в руках металлический кувшинчик и небольшой кубок. Было похоже на то, что и кувшин, и кубок - золотые. Она поставила их на журнальный столик, стоявший возле ложа.

Даша обежала глазами помещение. Детям в нашей спаленке бывать не доводилось, Даша была первой.

- Так вот ты какой, цветочек аленький! - промолвила девочка, вызвав наши улыбки. Подошла к кровати:- Вам тут не тесно спать? Или вы тут и не спите? Для сна-то можно и поменьше кроватку.

- Достойную дочь ты выкормила,- хихикнула Маша.

- А кто её родил?- парировала Вика.

- Моя дочь, моя. Признаю,- вторгся я в разговор.

Даша улыбнулась:

- Я не твоя, я - ваша. Все мы ваши дети.

- Не туда нас повело,- Вика посерьёзнела,- наливай, Дашенька.

Даша взяла кувшинчик и стала наливать из него в кубок какую-то тёмную жидкость. Не до краёв налила, но почти полный. Взяла кубок обеими руками и поднесла мне:

- Выпей, папочка.

И Вика, и Маша, и Даша внимательно и выжидающе смотрели на меня. Взяв кубок, я, по привычке старого пьяницы, понюхал: "А что это мне такого набулькали?". Ничем не пахло. Точнее, запах был незнакомый, но не сильный. Явно не алкоголь. Маша и Вика ничего к словам Даши не добавили.

В полной тишине я поднёс кубок к губам и одним махом опорожнил его. Что-то довольно терпкое и чуть кислое. Судя по всему, какое-то колдовское зелье. Ну, да ничего. Сейчас мне всё объяснят. Я же выпил до дна эту непонятную смесь.

- Всё выпил. Жду подробностей.

- Видишь ли, Серёженька, мне отнюдь не тридцать один год, как ты думаешь. Мне всего двадцать шесть. И Маше не тридцать пять, а тридцать два года. Мы сначала это снадобье на себе испытали. Впрочем, рассказывать предстоит долго. Давай я сначала отнесу эту посуду. Она, кстати, из чистого золота, таково одно из условий применения напитка. Пойдём, Дашенька,- и они вдвоём удалились.

- Давай-ка, Машенька, колись, почему это тебе на три года меньше, чем я думал.

- Потому, что Вика сначала зелье это на себе испытала, потом - на мне.

- Это я уже слышал. Ты суть изложи.

- Суть в том, что ты теперь навсегда останешься сорокадвухлетним.

- До самой смерти?

- Любимый мой, ты специально дурачком прикидываешься, чтобы меня позлить? Какой смерти? Русским языком тебе сказали: навсегда.

- Это что, я бессмертным стал?

Маша вздохнула: - нет, с тобой невозможно разговаривать спокойно, Вичка права, что тебя лупит. Долго ещё будешь дурака изображать?

- С дураков спрос меньше. И давайте переместимся для разговора или в гостиную, или в столовую. А то в спаленке у меня появляется желание...

- Ну, пойдём в гостиную.

В гостиную пришла и Вика.

- Рассказывай, Серёжка, что ты уже знаешь, а я продолжу.

- Золотые кувшинчик и кубок, а также рыжая и зеленоглазая Даша - это понятно. В средние века обожали антураж и атрибутику. Ещё этому алхимику непременно надо было, чтобы напиток подавала девственница, вот почему ты не сама, а Дашу привлекла. Стоит ли бессмертие четырнадцать миллиардов кредов? Это, возвращаясь к нашему дневному разговору, не знаю. Немножко неожиданно свалилось. Ещё, когда искали и покупали вторую часть записей, я понял, что там что-то важное. Но не думал, что такое. Впрочем, деньги не мои, а Машины.

- Серёжа, ты невыносим! Сколько можно повторять: не Машины, а наши. Я бы не четырнадцать миллиардов за такое отдала, а все тридцать. В десять раз больше, чем на самом деле.