Денис Юрин - Воскрешение Страница 38

– А-а-а, имперец! – с набитым ртом произнес Фанорий, подзывая Дарка одной рукой, а другой поспешно отодвигая блюдо с фруктами к дальнему краю стойки, демонстрируя тем самым интерес к серьезному разговору и нежелание делиться с собеседником изысканным яством. – Ты што тут творишь?! Пошто маскараду устроил?! В святоши обрядился да еще на рожу всяку дрянь налепил… народ честной по ночам пужаешь! Вон ребятки мои от твоего бутафорского уродства чуть штаны не попортили, а энто, между прочим, убытки!

– Коль в прислужники народец такой пужливый берешь, так нечего и убыткам дивиться. Сам виноват, на меня свои хлопоты не перекладывай! – твердо заявил Дарк, садясь на табурет с противоположной стороны стойки и, опровергая не словами, а делом голословное обвинение в дешевых бутафорских трюках, к которым довольно часто прибегают низкие базарные попрошайки, откинул с головы капюшон.

Аламез внезапно почувствовал горечь легкого разочарования. Он ошибся в человеке, он был о Фанории гораздо лучшего мнения, но прозвучавшее в разговоре слово «убытки» быстро расставило все по своим местам. Хозяину заведения были глубоко безразличны душевные переживания парочки впечатлительных слуг. Рана моррона, по его мнению, бутафорская, и незаконное ношение монашеского одеяния служили лишь поводами для того, чтобы заработать на постояльце дополнительный барыш или прикрыть уже произошедшую растрату части отданных на сохранение средств. Однако не в каждом деле стоит рубить сплеча, и далеко не каждому вору следует отрубать руки, порой вполне достаточно их чуть-чуть поломать…

Как ни странно, но именно в этот миг моррон передумал и решил не забирать деньги у мелочного и наверняка не совсем чистого на руку старичка. Во– первых, это были не кровью и потом заработанные сбережения, а всего лишь добыча, чужое добро, расставаться с которым куда легче, чем с нажитым собственным трудом. Во-вторых, Фанорий был понятен Дарку, и хитрые замыслы алчного старикашки были словно выгравированы и украшены вензелями на его морщинистом лбу. И в-третьих, самое главное – в быстро забегавших, вороватых глазках корчмаря Аламез увидел неподдельный и очень сильный страх, стоило лишь тому узреть красовавшуюся на лице постояльца рану. Хоть щека к этому времени уже основательно поджила (как выглядела она утром, Фанорий, к счастью, не видел), но все равно производила незабываемое впечатление и, бесспорно, подняла чужака имперца в глазах бывшего солдата и нынешнего корчмаря, породив в нем сразу два чувства: страх и уважение.

Мелкий воришка может зарваться и обчистить карманы стражника, но никогда не покусится на добро наемного убийцы. Так и солдат способен отважиться надавать оплеух сержанту, но никогда не свяжется с наемником, привыкшим не драться, не мутузить недруга кулачищами, причиняя лишь боль и мелкие повреждения, а бить сразу на поражение… без долгих раздумий убивать! Ни от кого не зависящих, полагающихся лишь на себя и проводящих много времени наедине со своими мрачными мыслями одиноких волков всегда боятся те, кто чуть что сбивается в стаи. По взгляду Фанория Дарк понял, что старик уже отказался от планов легко поживиться на нем и больше никогда не заведет разговоры об «убытках», а о том, чтобы в открытую присвоить его деньги, не могло быть и речи.

– Энто где ж тя так? – робко поинтересовался заерзавший, задергавшийся корчмарь, не выдержав пристального взгляда Дарка и пытаясь как-то разрядить обстановку.

– А там, любезный, куда ты меня послал… так что с тебя причитается! – Видя, что противник деморализован и не в состоянии более атаковать, то есть с гордым видом выдвигать претензии и выманивать золото, Дарк сам перешел в наступление. – Грабл твой крысеныш еще тот! С очень неправильными личностями делишки завел. И кажется мне почему-то, что очень уж недалек он от беды: то ли дружки его сами прирежут, то ли кто еще…

– С чегой-то он вдруг «мой»? – не моргнув глазом отрекся от компаньона по сомнительным делишкам Фанорий. – У него своя башка на плечах, у меня – своя! И с какими такими людишками он снюхался, я не знаю и знать не хочу!

– А разве я сказал «людишками»? – насмешливо переспросил Дарк и выдержал многозначительную паузу, давая корчмарю почувствовать намек.

По тому, как побелела и без того не розовощекая физиономия корчмаря, Аламез понял, что его намек не остался незамеченным и что Фанорий, без всяких сомнений, знал, что ночами по Альмире разгуливают стайки вампиров. Правда – такая уж странная вещь: сколько ее ни замалчивай, как сурово ни наказывай за одно лишь упоминание о ней, она никогда не умрет, она будет жить среди людей – у кого в сердце, а у кого и в голове. За одно лишь озвученное вслух предположение, что кровососущие твари могут ступить на освященные филанийские земли, с которых их навеки вечные изгнал сам святой Индорий, любой горожанин, хоть последний нищий, хоть сам городской глава, мгновенно оказался бы на костре. Из страха перед обвинением в богохульстве и ереси жители столицы молчали, но все равно знали, что по ночным улочкам их города разгуливают не только воры и патрули сонных блюстителей порядка.

– Коль такой разговор промеж нас вышел, коль на то уж пошло, я те тож кой-чаго скажу, – вдруг перешел на шепот Фанорий и почти лег на стойку, так что его губы оказались почти у самого уха моррона. Парочка тя ночью спрашивала, и уж больно кажется мне, что никакие они не людишки вовсе, а как ты говоришь «личности»…

Запретному слову «вампир» мгновенно нашлась достойная замена. Не важно, как называть кровососов, главное, что оба собеседника понимали: речь идет именно о них.

– Раньше их встречал? – так же тихо произнес моррон.

– Нет, мил-человек, – хмыкнул Фанорий, – не настолько я глуп, чтоб с «личностями» делишки иметь, а что до ночных прогулок касаемо, так я уж, поди, лет двадцать как к чужим женушкам через окно не наведываюсь. Здеся я по ночам, никуда носа не высовываю, а сами «личности» эти ко мне впервые пожаловали.

– Ясно, старик. А как выглядели гости незваные, не запомнил?

– Запомнил. Как тут ТАКИХ позабыть?!

Старик довольно точно описал мужчину и женщину, спасших ночью Аламеза на церковной площади. Моррон не почерпнул из рассказа ничего нового и интересного, но отметил, что кровососущая красавица посетила таверну без оружия. Двуручный меч – не шпилька и не кинжал, его под юбкой не спрячешь, поэтому у Дарка и возник вполне правомерный вопрос: как дамочке удавалось перемещаться по городу с оружием? Не оставляла же она орудие убийства, как метлу, перед входом в каждый дом? Впрочем, о том Фанорий, конечно же, не ведал.

– О чем расспрашивали? О том, что я «Последний приют» посетить собираюсь, ты сказал?! – придав лицу суровое выражение, спросил Дарк.

– Не в моих привычках о жильцах трепаться! – обиделся старик, сползая назад со стойки, на которой практически лежал. – Да и интереса у них к тому совсем не было. Спросили токмо, здеся ты али нет, ответ получили и тут же ушли… Видать, знали, где тя и как разыскать!

– Знали, – кивнул Дарк, ненадолго отвлекшись от беседы со стариком, а затем решил и совсем ее завершить. Все равно хозяин не знал ничего важного, а тратить время на пустую болтовню – это роскошь, достойная лишь вечно скучающих аристократов. – Двадцать золотых мне выдай, а все остальное пока у себя прибереги. Из комнаты я съеду, раз уж «личности» про твою ночлежку прознали. Не спи, старик, живее деньги тащи!

– Да принесу, принесу, не беспокойся! – опять зачем-то перешел на вкрадчивый шепот Фанорий и заозирался по сторонам, поскольку в зале уже появилось несколько изрядно проголодавшихся посетителей не из числа «своих». – Да только те весь кошель понадобится, и то, боюсь, не хватит!

– Как это так?! – не сумел скрыть удивления Аламез, не понимавший, к чему хитрый старикашка клонит.

– А вот так, – скорчил ехидную рожу Фанорий. – Те што, не токмо харю попортили, но и по макушке дубиной прошлись?! Ты ж сам меня просил с маслом лампадным подсобить. Иль передумал?!

– Нет, не передумал, – кивнул моррон, на самом деле запамятовавший о просьбе устроить сделку. – Я просто не ожидал, что все так скоро сладится.

– Я тоже не ожидал… – нахмурил брови старик, всем своим видом давая понять, что дельце прошло не совсем гладко. – В общем, долго тянуть не буду. О маслице я через человечка одного со святыми отцами сговорился. Амфор двадцать пять продать те могут. Товар сегодня же покажут, а вывезут из города только через три дня… раньше не получится, хоть режь! В леску где-нить неподалеку на свои телеги добро перегрузишь. Самому-то те товар через ворота не провезти, стража поймает… За вывоз монахи отдельную мзду попросили, но ты не скупись, отдай! С тя аванса потребуют половину от суммы, вот тута поторговаться можно! Думаю, на треть уломать церковничков сможешь…