Александр Шорин - Другой мир за углом (сборник) Страница 38

Старец молча кивнул, продолжая пускать дым из трубки: словно и не удивился вовсе. Указал рукой на стул возле стола, как гостю. Грегор даже оробел немного: нечасто его – хозяина – так вот встречали в собственном жилище. Он снял свой шутовской кафтан, сел.

Между тем старец смотрел испытующе, а потом в его взгляде мелькнуло сожаление. Глубоким голосом, в котором Грегору почудилось сочувствие, сказал:

– Зря ты пришел. Не вовремя.

И так дико, несуразно это прозвучало, что Грегор пожалел на миг, что оставил у двери топор. Но тут же понял: ни топор, ни даже ружье ему не помогли бы – тот, что сидел перед ним, был нечто большее, чем старик. Нечто большее, чем вообще человек.

…Черты лица старца слегка поплыли, и вот перед Грегором – чёрт с рогами. Грегор чуть со стула не упал, а тот засмеялся:

– Учуял уже нечистое?

На Грегора дохнул жар и смрад. Он хотел вскочить, но не смог заставить себя даже пошевелиться.

Только прошептал едва слышно, одними губами:

– Сгинь!

Он попытался поднять руку, чтоб перекреститься, но и это не смог: страх сковал его.

Чёрт вновь засмеялся, еще громче, и сказал громогласно:

– Вон отсюда!

И Грегор словно пинка под зад получил: кубарем вылетел из избушки обратно на мороз. Бросился бежать, не разбирая дороги. Но вдруг… остановился. Интуитивно понял: дети там, их пятеро, и они живы. И никто их кроме него не спасет.

Он сел прямо на снег и разрыдался.

Случается в жизни каждого человека хоть раз предчувствие гибели неминуемой. Всё в Грегоре кричало: «Беги, погибнешь!».

Но иногда находит человек в себе силы преодолеть даже самый сильный страх: пойти в атаку под пули, нырнуть в ледяную воду, броситься на хищное животное в порыве отчаянном. Где взял Грегор силы повернуть назад, к избушке?

Откуда-то взялись.

Что может человек, даже решительный, даже отчаянно решительный, противопоставить нечистой силе? Только свою силу, свою веру и свой ум. Сейчас, когда Грегор мысленно уже попрощался со своей жизнью, он решил сделать всё возможное для спасения детей.

Да, была у него мысль бежать за людьми, но далеко бежать… Да и поверят ли ему? Успеет ли?

Не успеет.

Оставалось только одно: сражаться.

Он достал из-за пазухи нательный крест. Поцеловал его, а затем осенил себя крестным знамением. Стало чуть легче, голова вновь начала работать. В нем проснулся… охотник.

«С чёртом мне вряд ли совладать», – сказал он сам себе. – «А вот если бы там было дикое животное или человек, то, пожалуй, можно было бы рискнуть. Значит, нужно предполагать, что это только человек и не отчаиваться».

Не было у него в лесу тайника с ружьями: он всегда их увозил с собой в город. А вот тайничок с едой, спичками, ножом и кой-какими охотничьими снастями был. К нему он и отправился. Подкрепился, запалил костерок небольшой, потрогал лезвие ножа.

«Думай!», – сказал сам себе. – «Думай!!!».

…А был ли чёрт действительно чёртом? Мне, автору, это неизвестно. Впрочем, как и то, зачем ему понадобились дети.

Твёрдо знаю одно: когда окно в избушке со звоном разлетелось вдребезги, и туда со свистом и шипением полетели горящие головни, чёрт поступил так, как на его месте поступил бы человек, которого застали врасплох: опрометью вылетел в дверь. И закричал от боли, попав ногой в волчий капкан так, как это бы сделал человек…

Одна недолга: разве человек исчез бы из капкана бесследно?

А он исчез.

…И разгневанная толпа нашла возле горящей избушки только Грегора, вытаскивающего из огня последнего связанного ребёнка (это была маленькая девочка). Можем ли мы осуждать эту толпу, даже учитывая то, что в ней были полицейские, за самосуд и за то, что страшного урода, похитившего детей, тут же, в лесу, убили голыми руками, а тело сожгли в догорающих остатках его жилья?

Можем ли?

А девочка смогла. Размазывая по щекам сажу пополам со слезами, она кричала:

– Чудовища! Вы все – чудовища!

Про красные шторы

Чей-нибудь злой язык мог бы назвать Севку двуличным, но это было вовсе не так: просто он умел отлично уживаться и с пацанами-хулиганами, и с послушными ребятами, и даже с администрацией лагеря. Последнее, кстати говоря, для Севки было совсем уж несложным делом: просто надо было вовремя подвернуться под руку одной из вожаток и с энтузиазмом помочь ей в каком-нибудь незначительном деле.

Сейчас как раз подвернулся такой случай: вожатка девчоночьего отряда с поистине бабьей неуклюжестью пыталась повесить на окно здоровенные красные шторы. А так как вожатка эта была мало того что некрасивой, так еще и задавалой, то у мужской вожатской половины лагеря особым успехом не пользовалась, и потому помогали ей в этом деле только мешающиеся под ногами девчонки. Севка, конечно же, оказался на высоте – шторы были водворены на полагающееся им место быстро и споро, а в награду за это его ждало воистину грандиозное открытие: в углу комнаты оказалась неприметная дверца, которую Севка незаметно открыл. Это была небольшая кладовка, где хранились вёдра, швабры и сломанные стулья. Другой и внимания бы не обратил, но Севку не зря называли “головой” даже старшие ребята: о выгодах этого открытия он тем же вечером поведал избранному кругу самых отчаянных своих приятелей, с которыми он тайком провернул уже не одно из дел той категории, за раскрытие которых начальник лагеря смело отдал бы свою собственную месячную зарплату.

– Во-первых, – вещал он друзьям, так и сияя от гордости, – оттуда можно подглядеть как девчонки переодеваются. Во-вторых, можно подслушать, о чем они болтают после отбоя. Ну а в-третьих, когда они заснут, можно оттуда потихоньку вылезти и всех их перемазать зубной пастой!

Приятели Севки, как и следовало предположить, пришли в полный восторг от открывающихся перспектив. Двое вызвались той же ночью затаиться в этой каморке, но Севка решительно отмел их предложения: первым должен быть он, Севка, и провернуть это дело в одиночку. Он был из тех, кто не любил делить лавры с кем-то ещё.

Правда, оказавшись в темноте каморки в одиночестве перед отбоем (была проведена тщательно разработанная отвлекающая операция, предшествовавшая его туда водворению), он немного пожалел о том, что оказался от предложения товарищей: в темноте было как-то страшновато. Но отступать было поздно, да он и ни за что не позволил бы себе струсить.

Оставалось только затаиться и ждать…

У Лерки был несомненный артистический талант, который воплощался не только на сцене во время капустников, но и в палате после отбоя, когда вожатка, наконец, уходила спать. Секрет её успеха перед публикой заключался в тщательном продумывании действа, которое она устроит.

А в этот вечер она решила превзойти самоё себя: за красными шторами она обнаружила небольшую неприметную каморку, где валялись какие-то вёдра и тряпки, и решила, что она сыграет главную роль в её театральном представлении. Поэтому, когда в темноте, после отбоя, девчонки начали шёпотом рассказывать страшные истории, она, когда дошла до неё очередь, показала себя во всем блеске.

– Жили-были мама с дочкой, – начала она таинственным голосом. – И вот однажды мама принесла из магазина красные-красные шторы и повесила их в спальне.

Конечно, все девчонки невольно покосились на красные шторы. А Лера продолжала.

– И вот, в первую же ночь девочка просыпается оттого, что слышит голос: «Встань!». Ей страшно, она хочет закричать, но голоса нет. Она сама собой поднимается, подчиняясь этому голосу, и встает на пол. И видит, что её мама тоже поднялась и стоит на полу, и глаза у мамы закрыты.

Лера медленно, как зомби, встает с кровати. А голос продолжает: «Подойди к окну!». Девочка со страха не может сделать ни шага, и видит, как её мама начинает подходить к окну.

Лера, вытянув перед собой руки, как слепая, начинает двигаться к окну.

– «Ближе!», – слышит девочка голос. «Ещё ближе!». Мама подходит вплотную к окну, и шторы начинают душить её!

Лера подходит к шторам и начинает изображать битву с душащими её красными шторами. Слышится её хриплое, сдавленное дыхание, слабые крики помощи, а потом всё стихает.

Вожатка, разбуженная визгом и шумом в спальне девочек, прибегает полуодетая, растрёпанная, и включает свет. Те в ужасе, сбивчиво рассказывают ей какие-то небылицы про шторы, которые задушили Леру. Ничуть не веря этим девичьим страхам, она тут же демонстративно отдёргивает эти шторы, показывая, что там никого нет. Она даже открывает кладовку, чтобы показать всем, что она пуста. И та действительно пуста: там нет ничего, кроме тряпок, вёдер и покалеченной мебели. Всё так, но девчонки указывают ей на отсутствие Леры – Валерии Токаревой, которая только что, при них была якобы задушена этими шторами. Тут вожатке становится не по себе: пропажа ребенка – это уже ЧП!