Крис Вудинг - Ускользающая тень Страница 38

— Скоро придём, — объявляет Фейн, еле ворочая языком от усталости.

Шагаем вдоль узкого ручейка и обнаруживаем ключ, пробивший себе дорогу сквозь камень. Фейн начинает пить, я тут же к нему присоединяюсь.

— Чувствуешь запах? — спрашивает он.

Да, чувствую. Тёплый, сухой, совершенно незнакомый.

Продолжаем путь. Пещер здесь много, целая сеть, приходится тщательно выбирать, куда поворачивать. Слышим, как вдалеке перекликаются какие-то существа. Низкие громовые звуки — так же звучит язык краггенов, только эти звери словами, конечно, не пользуются.

Через некоторое время, снова ориентируясь по дуновениям ветерка, обнаруживаем небольшой вертикальный туннель. Фейн лезет первым, я за ним. Когда выбираюсь наверх, вижу, как он сидит на полу неподалёку, худые рёбра проступают сквозь ткань рваной рубашки.

В этом месте есть что-то такое… Чувствую прежде, чем успеваю увидеть. В верхнем углу камни кажутся белыми.

Свет солнц.

Прикрываю ладонью заслезившиеся глаза. Поглядела на свет, и теперь перед глазами стоят пятна. Вдруг чувствую необъяснимый страх. Такая близость к поверхности пугает меня. Кажется, будто от света исходит какая-то опасность. Теперь начинаю жалеть, что позволила Фейну уговорить себя.

— Что теперь? — спрашиваю я.

— Будем ждать.

— Значит, сначала лезли на такую высоту, торопились, а теперь сядем и будем ждать? Вот какой у тебя план? — возмущаюсь я.

— Да. Надо ждать, пока небо не будет тёмное.

— Фейн, за нами по пятам идут гурта! Вот-вот догонят! — Отворачиваюсь от света, лихорадочно соображая, как выбраться из западни. Поверить не могу, что он завёл нас обоих в этот тупик. Зачем я ему только поверила? — Пойдём обратно. В пещеры. Без рака они нас выследить не смогут.

— Нет, гурта слишком близко.

Фейн прав. Значительная часть этого туннеля совершенно прямая, безо всяких ответвлений. Дело кончится тем, что наткнёмся прямо на гурта и только ускорим неизбежное. И всё-таки…

— Неужели даже попытаться не хочешь?

Фейн качает головой.

Вроде надо на него разозлиться, но сил нет. Хочется что-то делать, но невозмутимость Фейна заразительна. Совершенно жуткая ситуация — мы почти у цели, и при этом достичь её не можем. Так и тянет сорваться с места и побежать, всё равно куда — хоть на поверхность, хоть прямо на гурта, однако спокойствие Фейна невольно передаётся и мне. Не хочется ни орать, ни суетиться. Я слишком измотана.

Сажусь рядом с Фейном. Долгое время просто молчим. Первой тишину нарушаю я:

— В принципе некоторое время мы сможем от них отбиваться. Если поднимемся вот на тот склон.

Фейн в очередной раз награждает меня снисходительным взглядом, будто ребёнка, как бы говоря «ну ты и выдумаешь». И он, конечно, прав. Можно было задержать их около узкого разлома, но этот участок они уже преодолели. Кроме того, с ними будут лучники, которые нас на этом склоне мгновенно пристрелят.

— Ты так и не дорассказал свою историю, — вдруг вспоминаю я.

Фейн вопросительно хмыкает.

— Про с'тани. Древних людей, которые были одной расой.

— Ты помнишь, — произносит Фейн, и всё лицо его озаряет самая искренняя на свете улыбка. Зрелище совершенно удивительное, словами не описать.

Фейн устраивается поудобнее и начинает рассказ. Причём говорит, словно учитель с учеником. Вспоминаю, что Фейн мечтает стать первым представителем народов, живущих на поверхности, поступившим в университет в Бри Атке. В первый раз отмечаю, что научная карьера как раз для него.

— Давно-давно было два народа, с'тани и а-яка-ай — подземные люди, теперь вы их зовёте умбра, краггены и йа-йин. Они уже тогда жили под землёй, а с'тани под солнцами. В те времена они ходили под небом без одежды. Но потом солнца им за это отомстили, и настали тяжёлые времена. Пришла болезнь, и с'тани злились и винили в этом друг друга. Так один народ поделился на много. А потом они все ушли под землю, чтобы убежать от болезни. Гурта, банчу, хааду и сорок племён, которые теперь перемешались и стали Эскаран.

— Не так уж и перемешались, — возражаю я. — До сих пор все знают, кто от кого происходит. Ринн — венья, они здоровенные, как крайлы, и с крупными лицами. У фента рыжие волосы и жёлтые глаза. У натка красивые, гармоничные лица.

— А какие есть твои люди? Ты из племени массима.

— Маленькие, с тёмными волосами, карими глазами и смуглой кожей. Я типичная массима. А вообще-то с нашими национальностями не так всё просто. Ребёнок может принадлежать племени либо отца, либо матери. Иногда выбирают то, какое ему больше поможет в жизни.

— А твой сын?

— Массима, — отвечаю я. — Венья он никогда не был. Рассказывай дальше.

— Одни пошли под землю, а другие не хотели. Они назвали себя а-Сура-Сао, что есть означает Дети Солнца. Они надеялись преодолеть болезнь и получить…

Фейн разводит руками, не в силах подобрать нужное слово.

— Иммунитет?

— Да. Как с другими болезнями. Они думали, многие умрут, но те, которые выживут, уже никогда этой болезнью не заболеют. Они сказали — мы докажем нашим братьям и сёстрам, что бежать не надо. Лучше умереть здесь, чем жить внизу. Они будут помнить нас, а потом вернутся, и мы опять будем жить под небом все вместе.

— К сожалению, не получилось, — произнесла я, выглядывая из-за стены. Вдалеке переговариваются гурта. Вечно у них рты не закрываются. Вот ведь народ — поразительно упёртые и так же поразительно неорганизованные.

— Многие умерли, пока мы не поняли, что надо делать с этой новой болезнью, — продолжает Фейн. — Стало хуже. Но мы научились, потому что не хотели вниз. И мы ждали, когда придут наши братья и сёстры, чтобы научить их тоже.

— Но они так и не пришли.

— Пришли, но через долгое-долгое время. Они нас забыли. Мы их приветствовали, а они нас убили. Они нас испугались, говорили, что мы дикари.

— Кто были эти люди? Наши? Эскаранцы?

— Не помним. Мы вас тогда не различали. И после этого мы решили. Пусть вы сами учитесь. Вы не заслужили, чтобы мы вам помогали. — Фейн неопределённо пожимает плечами. — Мы ходим только совсем близко под землю, чтобы торговать и меняться. Но ненадолго.

— Отчуждение порождает враждебность, — изрекаю я. — Так всегда бывает.

— Ты это знаешь и всё равно ненавидишь гурта.

— Уж кто-кто, а я на это право имею. Гурта убили моего мужа. И взяли меня в рабство, когда я была маленькой девочкой.

— Не только, — качает головой Фейн. — Есть ещё другое.

Понятия не имею, как он догадался. Иногда проницательность Фейна даже пугает. Киваю, но откровенничать не собираюсь.

— И всё равно ты ими восхищаешься.

— Да! — рявкаю я. — Ты прав. А кто бы не восхитился? Я жила среди них. У них выдающаяся культура, поэзия, произведения искусства, технические изобретения, а песни и книги такие, что ты рыдать над ними будешь. Но при всём при этом гурта цепляются мёртвой хваткой за эти свои древние законы и правила. Из-за них нам никогда не договориться, вот почему мы всё время воюем. Эскаранцы хвалят гурта, только когда наши учёные найдут развалины какого-нибудь их великого города. Тут сразу начинаем ахать — какое чудо мы разрушили! Всем сразу становится стыдно, а потом как ни в чём не бывало затеваем новую свару, и дело опять заканчивается тем же!

Вдруг осознаю, что кричу. Как бы гурта не услышали. Есть у Фейна такое неприятное качество — вечно за живое заденет. Поспорить готова, он это делает специально.

— Мне очень неприятно, что приходится признавать их хорошие качества, — добавляю я, на этот раз тише. — Ненависть к врагу должна быть чиста, подобно боевому клинку. Нельзя позволять себе восхищаться врагом, или у тебя не хватит духу убить его.

Фейн смотрит на землю меж раздвинутых колен и о чём-то размышляет.

— У нас есть… как это… поговорка. По-вашему примерно вот так. Ненависть похожа на огонь. Того, кто разжигает её в сердце, она сожжёт.

Уже придумываю язвительный ответ, но потом передумываю. Очень хорошая пословица, правильная и всё такое, но добрые советы, которым ты не в состоянии последовать, всегда раздражают. Что он мне предлагает — перестать ненавидеть? Как просто. Может, мне тогда ещё день с ночью местами поменять?

Не успеваю об этом подумать, как вдруг замечаю, что света в пещере стало меньше. Глазам своим не верю.

— Готова? — спрашивает Фейн, поднимаясь на ноги.

Молча смотрю на него, не в силах выговорить ни слова. Темнеет прямо на глазах.

— Что это такое? Почему свет пропадает? — спрашиваю я.

— Мы это называем полусвет, — поясняет Фейн, вставая на ноги.

— И ты знал заранее? Столько времени провёл под землёй и не сбился с ритма?

— Для нас это есть жизненно важно, — отвечает Фейн. — Инстинкт.

Слышу звук отпущенной тетивы, и через секунду в его сторону летит стрела. Но этого времени достаточно, чтобы я успела оттолкнуть его в сторону. Стрела пролетает так близко, что задевает его волосы. Из темноты пещеры у нас за спиной раздаются громкие ругательства.