Александр Задорожный - Звездный стипль-чез Страница 38

Приземление происходило в предрассветных сумерках, и внизу, кроме огней городов и освещения автострад, ничего не было видно. Но можно было предположить, что капсула садилась в сельских районах, вдали от крупных промышленных центров. Радары противоракетной обороны планеты давно определили класс спускаемого аппарата и теперь лишь сопровождали его, отслеживая траекторию и место приземления. Всего лишь раз вдали от капсулы показалась пара истребителей, но и они вскоре ушли в сторону, исчезнув за горизонтом.

Наконец Скайт почувствовал, как сработал пиротехнический патрон мягкой посадки и корпус спасательной капсулы коснулся поверхности Плобоя.

Сколько лет он не был на этой планете? С того самого момента, как его, закованного в кандалы, под конвоем проводили в тюремный звездолет на одном из космодромов города Плобитаун. Именно с того времени его нога ни разу не ступала на поверхность родной планеты. И сейчас Скайт испытывал странные чувства: чувства радости и трепета. Он вернулся и вернулся честным человеком: уже не как заключенный или пират с «Валруса», а как полноправный гражданин, заслуживший эту честь. Уорнер неосознанно оттягивал момент, которого ждал так долго, — казалось, осталось лишь открыть люк и сделать шаг. Но прежде чем сделать этот шаг, Скайт занялся своим напарником Могучим Джо. Он достал аптечку первой помощи, продезинфицировал рану на бедре великана, перевязал ее и сделал уколы антибиотика с обезболивающим. После чего Джо почувствовал себя намного лучше.

Наконец настало время, когда Скайт повернул рычаг и открыл крышку выходного люка. Материя парашюта накрыла сверху корпус спасательной капсулы, и Скайту пришлось разрезать ее ножом, чтобы выбраться наружу. Свежий, прохладный воздух, напоенный запахом трав, к которому примешивался горький пороховой запах сработавшего патрона торможения, ворвался в тесную кабину аппарата. Скайт вылез из люка и, отойдя на пару шагов, упал на колени, трогая руками высокую траву родной планеты. По щеке побежала одинокая слеза.

Капсула приземлилась возле перелеска на краю поля. Слабый теплый ветерок шелестел листьями деревьев, играл в складках парашюта, накрывшего капсулу белым сугробом. В траве звенели кузнечики, а невдалеке от места приземления, в лесочке, заливалась песней какая-то пичуга. Небо, рассекаемое осколками от недавнего космического сражения, падающими яркими звездами и оставляющими за собой мерцающий след, с восхода светлело. Но на темном фоне еще можно было рассмотреть яркие россыпи знакомых созвездий и вереницы кораблей эскадры адмирала Армора.

— Капитан, помогите мне выбраться на свежий воздух, — окликнул Скайта из недр аппарата Джо. Стимулирующий укол, который ему сделал Скайт, начал действовать, и сейчас Джо, несмотря на потерю крови, находился в возбужденном состоянии и не мог усидеть в тесной кабине спасательной капсулы.

— Конечно, — ответил Скайт, направляясь к товарищу. — Только я больше не капитан, а гражданин. — Он протянул Джо руку и помог ему выбраться из кабины.

— Спасибо, гражданин, — улыбаясь, отозвался с веселым сарказмом в голосе бывший десантник.

— Пожалуйста, гражданин, — в тон ответил Скайт.

— Непривычно это все, но мне нравится. — И так как у него все же кружилась голова, Джо присел на край парашютной материи. Он глубоко дышал носом, вдыхая свежий утренний воздух. Скайт видел, как этот большой человек осторожно поглаживает траву, на которой поблескивали капельки росы.

— Признаюсь, Скайт, я уже думал, что никогда мне не увидеть восход солнца на Плобое, — произнес Джо и заплакал.

Уорнер присел рядом с десантником, но ничего говорить не стал, чтобы не мешать Джо. В такие минуты любые слова оказались бы лишними.

Джо утер ладонью лицо, на котором заблестели капельки — то ли росы, то ли слез.

— В тот день стояла прекрасная погода. — Скайт не стал спрашивать Джо, в какой день. Он смотрел на восход, туда, куда смотрел и Джо. — Только это было вечером, и солнце садилось за горизонт, — продолжил начатый рассказ Джо. Горизонт был затянут облаками и словно горел в огне. Такое бывает перед бурей. Алое пламя, прямо как в преисподней. Ощущение, как будто солнце проваливается прямо в ад. Для меня тогда действительно настал конец света. Ночь, наступившая в тот вечер, продлилась для меня на годы. — Джо замолчал, на его лицо легла тень тяжелого воспоминания, а когда он заговорил вновь, его голос изменился, став глуше. — Жизнь моя была беззаботна, и я никогда не сталкивался с препятствиями, которые не мог бы преодолеть. Мать воспитывала меня без отца, но у нее была хорошая работа в одной из плобитаунских торговых компаний, и поэтому она могла позволить себе баловать единственного сына. Я не отказывал себе ни в чем. Возможно, некоторые из моих капризов, такие, как ужасно дорогой мотоцикл «Лорд Эдерхаузер», заставляли мою мать отказывать себе в чем-то, но тогда меня это мало волновало. Я рос эгоистом. В школе я был заводилой. Мои сверстники избрали меня своим лидером, скорее всего из-за большого роста и крепкого телосложения, которыми я отличался уже в то время, — единственное, что досталось мне в наследство от моего папаши. Мать говорила, что он был футболистом.

Каким образом мне удалось окончить школу, для меня остается загадкой и по сей день. Через неделю после выпускного вечера я улетел в компании таких же искателей приключений, каким был сам, в экспедицию в далекий космос за золотом. Моя бедная мать переживала, пыталась меня отговорить. Она хотела, чтобы я продолжил обучение. Но к тому времени я считал себя уже взрослым и самостоятельным, знавшим жизнь не по книжкам. А экспедиция за золотом могла принести неплохие деньги, которые дали бы мне независимость от материнской опеки.

Я провел в космосе три долгих года. Из всей нашей компании искателей приключений такой долгий срок сумел выдержать только один я. Остальные мои товарищи, с которыми мы начинали дело, ни с чем вернулись домой. Они вернулись с пустыми руками, разочарованными и униженными. Я же не мог вернуться побежденным. Кто угодно, но только не я. Удача обязательно должна улыбнуться мне, необходимо лишь чуточку потерпеть. После того как последний из моих товарищей покинул экспедицию, я терпел еще пять лет, пока мне по-настоящему не повезло.

Это произошло, как удар молнии — внезапно и навсегда. Я влюбился до беспамятства. Она была не просто красивой — она была совершенна.

Ты знаешь, Скайт, в чем состоит работа космического геолога. Постоянные перелеты с планеты на планету на арендованном корабле, готовом от малейшего толчка развалиться на составные части, оставив тебя подыхать на какой-нибудь пустынной планете, у которой нет даже регистрационного номера.

И вот после одного из таких полетов (а мне, после того как товарищи покинули экспедицию, приходилось летать одному) я вернулся в городок геологов, какие спонтанно появляются на пригодных для жизни планетах в далеком, плохо изведанном космосе. Ни золота, ни алмазов я не нашел, и, чтобы оправдать затраты на аренду корабля, топливо и провиант, мне пришлось наловить целый трюм гремучих змей. (В лавке возле космодрома их можно было выгодно продать торговцу. Он их покупал для фармацевтической фирмы.) Одна из этих ползущих гадин каким-то чудом выбралась и укусила меня за ногу. Как раз в ту самую. — Джо показал на свою перевязанную правую ногу. — Очнулся я в госпитале, и первое, что увидел, было ее лицо. Сначала я решил, что вижу ангела, а уже затем понял, что это самая прекрасная женщина в мире.

Она работала медсестрой, и у нее были самые замечательные руки, какие только могли быть у женщины. Я быстро шел на поправку. Через три дня я уже встал на ноги. Да что там — у меня выросли крылья. Я не ходил — я парил над землей. Жизнь для меня вдруг приобрела смысл, окрасилась в яркие, сочные краски. Я понял, что все то, чем я жил до встречи с этой женщиной, было пустым и ненужным.

После выписки я каждый день дарил ей цветы, вечером, как какой-то мальчишка, провожал домой. А мне к тому времени было уже двадцать четыре, и восемь из них я провел в далеком космосе. Вот так я и ходил к госпиталю каждый день полгода, прежде чем найти в себе смелость сделать ей предложение. Это было не так легко, как может показаться на первый взгляд: кто я — золотоискатель, авантюрист, одиночка без крыши над головой? Даже звездолет, на котором работал, взят в аренду. Что я мог ей предложить, кроме своей любви? Правда, я был молод, высокого роста, широкоплечий, мое лицо под лучами множества светил приобрело темный загар, и в то время у меня еще не было этого страшного шрама на лбу. Джо потрогал рукой глубокий, давно зарубцевавшийся шрам, идущий наискось через его тяжелый лоб. — Я предложил ей руку и сердце — все, что у меня было. Самое прекрасное в этой истории было то, что ей этого оказалось вполне достаточно.