Наследник Каладана - Брайан Херберт Страница 38

class="p1">Теперь он увидел ее далеко впереди, взбирающуюся на скальный выступ, который возвышался над крутым обрывом, как цитадель. Добравшись до вершины, девушка оглянулась на Пола, затем развернулась и моментально исчезла – казалось, она спрыгнула с другого края скалы. Пол ахнул, но догадался, что она, должно быть, знает потайной ход вниз. С бешено стучащим сердцем, с большой осторожностью, скользя по мху и ненадежным камням, Пол вскарабкался на скалу вслед за ней.

И с этой выгодной точки обзора взглянул вниз, на защищенную от ветра долину и поселение – немногим большее, чем просто скопление хижин. Несколько десятков человек занимались повседневными делами, в то время как другие сидели на корточках вокруг костра в центре – похоже, участвуя в каком-то ритуале. Жители передавали друг другу некие высушенные коричневые предметы. Это напомнило юноше церемонию сбора папоротника барра, которую он видел далеко на севере. Пол подумал, что это, вероятно, и есть первобытное племя муадха.

Внизу девушка спешила к деревне, на ходу перекидываясь словами с первыми встреченными жителями. Похоже, она понимала, что он все еще смотрит ей вслед, но присоединилась к собравшимся в центре, повернувшись к юноше спиной.

Пол не стал приближаться, а остался на вершине скалы, наблюдая за ними. Местные жители не принимали никакого участия в их игре с Дунканом, и он не хотел их тревожить. Несомненно, наставник сейчас выслеживает его, и Пол хотел увести погоню подальше от этих людей. Хотя он очень заинтересовался девушкой и остальными жителями деревни муадха, эта охота касалась только их двоих.

Спустившись обратно и вновь углубившись в джунгли, Пол провел остаток дня, исследуя местность, ускользая от учителя и играя с ним в кошки-мышки. Время от времени он замечал Дункана вдалеке, слышал звуки его шагов, но не более того.

Воодушевленный, считая сегодняшнюю игру успешной, молодой человек потратил последние часы светового дня на то, чтобы вернуться к месту посадки флаера. Он хотел добраться туда быстрее Дункана и ждать, пока тот появится – вспотевший, поцарапанный и раздосадованный.

Солнце почти село, когда юноша осторожно обогнул валун и выглянул из кустов на поляну с летательным аппаратом. Дункан уже был там – сидел к нему спиной, развалившись в тени под одним из крыльев изменяемой длины. Мастер меча пил из походного контейнера, прислонившись к стойке шасси.

Ухмыльнувшись, Пол пополз вперед с копьем в одной руке и стрелой в другой. Не издав ни звука, он подкрался к Дункану сзади.

– Я мог бы убить вас прямо сейчас!

– А может, я вас так подманиваю, молодой господин? – Дункан спокойно сделал очередной глоток.

– А может и нет! – раскусил Пол его блеф. – На сегодня мы с задачей справились. – Он обошел флаер с другой стороны и бросил свое оружие на землю.

Наставник рассмеялся:

– С таким набором вы могли бы защититься разве что от ящерицы, греющейся на солнце! – Он сунул руку в сумку-холодильник, стоящую рядом, и достал еще один контейнер с напитком, который протянул Полу. Юноша принял его и с удовольствием утолил жажду.

– Но наша игра не окончена, Дункан!

– Разумеется, нет. Впереди еще много интересного.

Две точки зрения могут либо уравновешивать одна другую, создавая гармонию, либо сталкиваться и разрушать друг друга.

Мать-настоятельница Ракелла Берто-Анирул, в первые дни Сестринства

Перекатывая на языке таблетку меланжа, мать-настоятельница Харишка наслаждалась коричным вкусом, заполняющим рот, носовые пазухи и горло. Она сглотнула, ожидая, пока расслабляющий и восстанавливающий эффект специи возымеет действие. За долгое время в ней накопилась усталость, большая, нежели просто груз прожитых лет, но настоятельница отмахивалась от нее, считая неизбежным бременем своего положения в Ордене Бинэ Гессерит. Сидя в личной гардеробной и рассматривая себя в зеркале, она понимала, насколько изможденной выглядит. Почти такой же старой и хрупкой, как покойная Лезия, бывшая Мать Квизаца, выглядела незадолго до смерти, когда ее одолело старческое слабоумие. Харишка казалась себе до того старой, что удивлялась, как вообще до сих пор жива.

Тем не менее, она держалась. На ней лежало слишком много дел Сестринства, слишком большая ответственность. Еще на какое-то время покой смерти для нее недостижим.

Ее слезящиеся глаза заблестели в зеркале, когда настоятельница поддалась накатившему чувству спокойной решительности, и она увидела, что некоторые морщины на лице действительно разгладились. Просто меняя образ мыслей с помощью меланжа, она могла добиться внешнего преображения, скидывающего ей десяток-другой лет. Но действие специи не длилось бесконечно. Постоянное употребление на протяжении десятилетий продлевало жизнь и придавало сил, хотя Харишка и не знала, как долго еще сможет идти этим путем. Как мать-настоятельница, она нуждалась в энергии, чтобы руководить Орденом, а для этого приходилось постоянно увеличивать дозу.

Однако вскоре ей все равно придется примириться с неизбежностью близкой смерти и выбрать себе преемницу.

Повернувшись спиной к зеркалу, она услышала, что кто-то вошел в комнату для посетителей. Она узнала голос преподобной матери Корданы, одной из своих ближайших советниц, разговаривающей со служанкой.

Кордана и Руфина заменили ей уважаемую подругу, преподобную мать Мохайем, которая стала Вещающей Истину при Императоре. С давних пор Кордана и Руфина придерживались противоположных течек зрения по многим вопросам, что нередко приводило к спорам. Но вместо того, чтобы принять выбор матери-настоятельницы, Руфина действовала за ее спиной, выслушивая конспирологический бред Лезии – следствие деменции. Вопреки прямым указаниям Харишки, Руфина вместе с горсткой предательниц захотели убить не только Джессику, но и ее сына Пола Атрейдеса, который оставался беззащитным на Каладане. Как только заговор был раскрыт, Руфина покончила с собой, не в силах взглянуть в лицо последствиям своих поступков.

Однако ее коллега Кордана оставалась верной и надежной, и часто защищала Джессику, которая теперь служила наложницей виконта Тулла. Мать-настоятельница полагалась на Кордану все больше и больше. Во многом уступая Мохайем, Кордана все же пользовалась авторитетом, слыла женщиной мудрой и сострадательной.

Получив разрешение войти, преподобная мать проскользнула в кабинет, шурша своей черной повседневной рясой. Ее походка была неуклюжей и в то же время какой-то порывистой из-за искривленного позвоночника и плеч разной высоты – врожденного недостатка, с которым врачи Сестринства ничего не могли поделать. Но несмотря на свой изъян, она снискала известность как опытный боец с быстрыми, смертоносными движениями. Лицо Корданы отличалось суровыми чертами, с него смотрели умные, проницательные глаза.

– Я принесла прекрасные вести с Элегии, мать-настоятельница, – произнесла она своим вечно бодрым тоном. – Сестра Джессика убедила виконта Тулла возобновить стипендию Сестринству, в точности как ей было приказано сделать!

Харишка искренне обрадовалась, услышав эту