Борис Царегородцев - Арктический удар Страница 38

«Если я сдам корабль, этот позор ляжет в основном на меня и мою семью, в меньшей степени на мой экипаж, так как он подчинялся моим приказам. Можно ли верить русским?»

Капитан глянул на часы, осталось меньше двадцати минут до конца ультиматума. Вернувшись в рубку к своим офицерам, он передал радиограмму старшему офицеру капитану второго ранга Груберу, чтобы тот прочитал ее остальным, после чего пронесся шквал возмущения и гнева. Кто-то, особенно из молодых, высказался за продолжение операции по захвату порта. Предлагали оставить на корабле только артиллеристов и сотню для обслуживания механизмов. Остальных же бросить на захват порта, закрепиться там и удерживать позицию, пока не придет помощь, которую обязательно вышлют, узнав о захвате этого северного порта русских, поскольку это военно-политический удар по престижу Советов.

Другие понимали, что это – авантюра. Миссия невыполнима, когда в борт корабля нацелила свои торпеды подводная лодка противника. Как только крейсер откроет огонь или начнет спускать шлюпки с десантом, его сразу же торпедируют.

– Капитан Грубер, командуйте большой сбор, – приказал Меендсен-Болькен, – я поговорю с экипажем. Надо довести до них ультиматум русских, послушать их мнение.

По всем уголкам судна разнеслись трели сигнала большого сбора. Экипаж, выстроившись на палубе, ожидал решения командира. Капитан крейсера медленно прошел вдоль строя моряков, вглядываясь в лица. Вернувшись на середину, остановился. Капитан стоял перед строем и все еще о чем-то размышлял, офицеры его штаба стояли молча позади. Над кораблем повисла тревожная тишина. Капитан смотрел на строй матросов, а матросы на своего капитана. И вот капитан начал.

– Доблестные матросы великой Германии, – прервал капитан затянувшееся молчание, – я, ваш командир, обращаюсь к вам. Мы попали в очень трудное положение, наш корабль еще не потерял боеспособность, орудия целы и могут потопить любое судно, но мы лишились хода в непосредственной близости от орудий русских батарей и подводной лодки противника, торпеды которой нацелены на нас. Шансов выйти победителями никаких. Русские выдвинули нам ультиматум: сдать корабль в том виде, в каком он находится сейчас, в противном случае они нас потопят в этих холодных водах.

Среди личного состава пронесся ропот и возгласы возмущения.

– Я полностью поддерживаю ваше негодование, однако мы в безвыходном положении. Сохранить тысячу молодых и здоровых жизней для Германии лучше, чем оставить тысячу семей без сыновей, мужей, отцов. Надеюсь, война скоро закончится нашей победой и мы вернемся из русского плена. Допускаю, кто-то может и погибнуть в плену, но основная часть выживет и вернется домой героями. Некоторые из вас, наверное, думают, что командир продался комиссарам. Поверьте, я не предатель, просто хочу сохранить ваши жизни. Понимаю, вы присягали и готовы умереть за нашего фюрера и великую Германию в бою. Но речь не идет о бое, когда можно ответить ударом на удар. В данном случае это будет просто самоубийством без ущерба для противника. Безусловно, мы можем открыть огонь по берегу из всех орудий и даже что-то там уничтожить, прежде чем нас торпедируют, но слишком уж ничтожна плата за вашу жизнь. Возможно, я и предаю вас, но только ради вас, и за это предательство буду отвечать один. Я все сказал, решать вам: или героическая смерть, или позорная, но жизнь. Пять минут на раздумье, не согласные со мной, выйти из строя на три шага.

Строй матросов зашевелился, многие переговаривались между собой, кто-то стоял молча, обдумывал, как поступить. Жить хотелось всем, за исключением разве что нескольких ярых фанатиков, которые вышли сразу после выступления капитана. Таких набралось десятка два, включая нескольких офицеров.

– Командир, ну что там видно? Намерены они сдать свой корабль или нет?

– А ты, Петрович, сам погляди, – уступая место у перископа, ответил я. – Похоже, у них там голосование идет.

– Командир, может, их поторопить, – глядя в перископ, предложил старпом.

– Даем им еще пять минут, если они и тогда не ответят, действуем по твоему плану.

На берегу тоже наблюдали за крейсером, гадая, что предпримут немцы в этой ситуации. Корабль пока молчал и не двигался, что именно происходило на его палубе, из-за большой удаленности понять было невозможно. Орудия береговых батарей держали его на прицеле, готовые в любой момент открыть огонь.

– Товарищ лейтенант, семафор с «Куйбышева»! – прокричал сигнальщик батареи.

На палубе крейсера все еще шло обсуждение услышанного, но к единому решению пока не пришли. Про себя почти все готовы были сдать корабль, но вслух высказаться не решались. Каждый надеялся на то, что это сделает кто-то другой за него и его не будут считать трусом. Обсуждение могло продолжаться до бесконечности, но в нескольких сотнях метров разорвавшийся снаряд ускорил процесс. Было принято решение поднять белый флаг.

– Передайте радиограмму на подлодку. Мы подняли белый флаг, сдаемся, – приказал Болькен начальнику связи.

Некоторые самые фанатичные бросились крушить приборы и оборудование, чтобы не достались врагу, но были вовремя остановлены по приказу капитана другими матросами. Кое-кто от страха перед русским пленом, фюрером и позором пустил пулю в лоб.

Были спущены все плавсредства. В первую очередь с корабля сняли четырех погибших матросов из расчета зенитной установки, а также десяток раненых, большинство – зенитчики. Самострелов не брали. Капитан в последний раз обошел свой корабль, прощаясь с ним. Если бы не ответственность за жизнь экипажа, он бы не задумываясь взорвал крейсер, как в аналогичной ситуации поступил командир корабля «Адмирал граф Шпее». Правда, там была немного другая ситуация, тот корабль находился в нейтральных водах, и экипаж был просто интернирован.

Поднявшись на верхнюю палубу, капитан увидел, что почти все плоты и шлюпки отошли от борта крейсера переполненными, на палубе оставалось еще несколько десятков человек. Из пролива показалось судно, которое направлялось к ним. Тот самый корабль, по которому открывали огонь в начале боя. Он приближался осторожно, постоянно маневрируя, опасаясь получить в борт залп с крейсера.

– Если бы не эта подводная лодка, можно было бы попытаться захватить этот корабль, использовать в качестве буксира или в крайнем случае перейти на него, взорвав крейсер, и попытаться проскочить в Норвегию, – вслух размышлял старпом.

– Вот именно. Из-за этой подлодки вся операция провалилась. Скорее даже не из-за нее, а из-за утечки информации о планах по этой операции. Они уже нас ждали, ко всему были готовы. Все подлодки, которые задействованы с нами в этой операции, потоплены. Следовательно, план всей операции был получен русскими, наверное, даже раньше, чем мы его прочитали. Вы не задумывались над этими невероятными совпадениями, когда наши корабли попадали под удар подводных лодок? Как будто их там уже ждали.