Роман Глушков - Найти и обезглавить! Том 1 Страница 39

– Да пошла ты к гномьей матери, канафирская дрянь! – выругался пленник. Надо заметить, на лице у него и впрямь отсутствовали следы побоев. И дерзил он довольно смело – так, как явно не дерзил бы, задайся Вездесущая целью вышибить из него гонор. – Я тебе двадцать раз сказал и снова повторю: даже не мечтай! Ты войдешь в тоннель только через мой труп!

– Не понимаю, почему ты этого так боишься, – пожала плечами Вездесущая. – Я – всего одна, а тоннель стережет взвод кондотьеров. Они проведут меня к Штейрхоффу, мы с ним обсудим интересующие меня вопросы, а потом я откланяюсь и уйду. И зачем мне переступать через твой труп, если мы можем войти в замок вместе, живые, здоровые и будучи друзьями?

– Если тебе нужен сир Магнус, подойди к воротам замка, доложи о себе привратникам и попроси о встрече, – ответил Кугель. – Что, трудновато это сегодня? Ну извини, больше ничем не могу помочь! А этот тоннель прорыт только для служебных нужд. Он не предназначен для посторонних.

– А для клиентов банка при крайней необходимости он может быть открыт? – спросила Псина.

– Все зависит от важности дела, – ответил посланник после недолгой паузы. – Только ты – не наш клиент. Потому что иначе ты предъявила бы мне доказательство этому, а не ходила вокруг да около.

– Ты прав, – согласилась канафирка. – Но, к счастью для нас обоих, я привела тебе вашего клиента. И не простого, а очень даже важного.

– Важного?! Среди наших вкладчиков нет бандитов с большой дороги! – Кугель уставился на Баррелия и на меня с нескрываемым презрением. Что было вполне объяснимо. Угодив с корабля на бал – то есть сунувшись прямиком с дороги в здешнее пекло, – мы с монахом не успели привести себя в порядок. И потому выглядели сейчас не лучшим образом.

– Да как ты смеешь называть меня бандитом, посыльный! – Верилось с трудом, но это действительно выкрикнул не ван Бьер, а я. – Меня – законного наследника гранд-канцлера Дорхейвена, что доверил вашему банку свои капиталы?! И что я же слышу теперь, придя к сиру Магнусу уладить дела моего покойного отца? Как какой-то слуга прилюдно наносит мне оскорбление?!

Мой безвременно скончавшийся папаша успел преподать мне не так уж много жизненных уроков. Но это была как раз его школа. «Обнаглевших слуг нужно ставить на место немедля! Если они не понимают слов – не увещевай их, а просто бей им в рожу!» – бывало, говаривал он. Но во дворце я никогда ни на кого не орал. И тем паче никого не бил, поскольку наши слуги были вышколены отцом на совесть. И вот теперь неожиданно для себя я, столкнувшись с грубостью, вспомнил о своем высоком происхождении. И выдал Кугелю гневную отповедь, пускай даже это мы были здесь неправы, удерживая его в плену.

Ван Бьер и Псина уставились на меня так, словно я выпрыгнул перед ними из печки. Я подумал, что такую выходку кригариец мне точно не простит. Но он, к моему удивлению, ничуть не рассердился. Напротив, ухмыльнулся и покивал в знак одобрения.

Вездесущая облизнула губы и тоже расплылась в улыбке. Хотя улыбалась она жутковато, и в ином случае я бы засомневался, выражает она этим удовольствие или желает меня искусать.

Почему оба они так благосклонно отнеслись к моим крикам, выяснилось после того, как на них отреагировал Кугель, с которого вмиг слетела вся его спесь.

– Так вы, юный сир, что… и в самом деле Шон Гилберт-младший? – Он часто-часто заморгал и задергался. Так, словно ощутил вину от того, что не может принять более приличествующую слуге позу. – А что вы сразу-то не сказали? Откуда же я мог вас узнать, если вы молчали-то?

– Вот я и говорю тебе об этом сейчас! – Я продолжил изображать возмущение под молчаливое одобрение Баррелия и Псины. – И требую, чтобы ты проводил меня к своему господину! Немедленно!

– Но, юный сир!.. – Посыльный заискивающе улыбнулся. – Не сочтите за бестактность, однако вы же понимаете: кроме ваших слов, которым я, разумеется, верю, вы должны подтвердить вашу личность и другим способом. Не я придумал данные правила. И об этом вас в любом случае попросит сам сир Штейрхофф. Непременно попросит, даже если он знает вас в лицо.

– Понимаю. Такой способ подойдет?

И я, достав из кармана ключ, переданный мне перед смертью Гилбертом-старшим, сунул его под нос Кугелю.

– Это… Это… – Прищурившись, он вгляделся в предъявленное мною доказательство. – Да, это определенно не подделка, а подлинник. Но к нему, как вам известно, должно прилагаться и кое-что еще.

– Я знаю пароль, – заверил я пленника. – Но тебе я его не скажу, даже не мечтай! Эти слова я произнесу лишь в присутствии сира Магнуса. И сейчас ты меня к нему отведешь.

– Справедливо! Весьма справедливо, – закивал Кугель. – Вот только ваши друзья, юный сир… Боюсь, им придется дожидаться вашего возвращения здесь. Даже если я впущу их в тоннель, стража все равно не даст им попасть в замок.

– Исключено! – отрезал я. – Мои кхм… Мои друзья идут со мной! Или хотя бы один из них!

– Мы идем оба, – неожиданно вступился за Псину Баррелий. Причем неожиданно не только для меня, но и для нее, о чем свидетельствовали ее недоуменно вскинутые брови. Почему я был против ее компании, она могла понять. Но то, что кригариец вдруг настоял на ее присутствии, такого она не ожидала.

– Как вам угодно, – не стал спорить посыльный. – Но я вас предупредил, и дальше тоннеля ваши друзья не пройдут.

– Это мы еще поглядим, – заметил ван Бьер. – Если Шон знает секретное слово для входа в банк, я тоже могу сказать сиру Штейрхоффу нечто такое, что ему понравиться, и он пригласит меня к себе на кружечку вина.

И кригариец, вынув меч из ножен, перерубил веревку, на которой Кугель был подвешен к потолку…

Глава 23

Сами мы, конечно, никогда бы не проникли в секретный тоннель Штейрхоффа, даже найди мы тот без посторонней помощи. В подвале, куда Псина стаскала пять мертвых тел (по всей видимости, хозяина, хозяйку, двух их малолетних сыновей и бабушку – горбатую старуху), пол был вымощен огромными каменными плитами. Под одной из них и скрывался тоннельный вход. На что не намекало абсолютно ничего. Его закрывала такая же плита, как и остальные, а сверху они были засыпаны прелой соломой.

Весила плита изрядно, так что мы не смогли бы даже приподнять ее, не то, что сдвинуть с места. Впрочем, прикасаться к ней и не потребовалось. В углу подвального помещения была развешена на деревянных костылях всяческая утварь. Подойдя к ней, Кугель снял с одного костыля рваный лошадиный хомут, затем взялся за сам костыль и вытянул его из стены. И не только его. Вместе с ним из отверстия вытянулась тонкая веревка, за которую посыльный сначала дернул один раз, а потом, спустя некоторое время, взялся делать это раз за разом.

Снаружи в подвал не проникали никакие звуки. И когда до нас вдруг долетели едва слышные – словно доносящиеся из-под земли, – удары колокола, даже я догадался, что они имеют отношение к Кугелю и его веревке. Точнее говоря, колокол и звонил под землей, на другом конце тоннеля. А раскачивающий его звонарь находился с нами в одной комнате.

Звонил он не простым набатом, а по определенной системе: то выдерживал паузы, то начинал бить в колокол часто-часто. И прекратил это лишь тогда, когда нужная плита сначала немного опустилась вниз, а потом заехала под соседнюю, открыв нам лаз размерами три на три шага. А пока мы всматривались в темноту внизу, Кугель вернул на место веревку с костылем и снова повесил на него хомут, припрятав сигнальный механизм до следующего использования.

Вход в тоннель был невелик. Зато сам он оказался довольно просторным и обложенным камнем. Кугель взял стоящий под лестницей масляный светильник и зажег его от факела, что мы принесли с собой. После чего в тоннеле стало заметно светлее, хотя соваться туда мне все равно было боязно. Особенно после того, как плита над нами, вновь придя в движение, улеглась на прежнее место и отрезала нам путь к отступлению.

Того, кто ее двигал, мы не увидели – ее механизмами управляли с противоположного конца тоннеля. Я посмотрел на потолок, но не обнаружил протянутых под ним тросов. Наверное, они были упрятаны в особые каналы за каменной кладкой. Зато я обнаружил кое-что другое: наполняющий тоннель запах. Странный и довольно неприятный.

Это был не обычный для таких мест, запах сырости и плесени. Помимо них здесь воняло еще кое-чем. А именно – зверинцем! В точности такие же ароматы витали под трибунами амфитеатра Дорхейвена. Там, где находились клетки с дикими зверьми, привезенными для убоя на гладиаторской арене; впрочем, от клеток с гладиаторами разило немногим лучше.

– Откуда это так несет? – спросил я, поводив носом по воздуху.

– Закопай меня Гном! – выругался Баррелий. И выхватил меч так резко, что я вздрогнул и попятился. – Мне хорошо знакома эта вонь! Ты куда нас завел, Кугель, а?!

Когда в руке у Вездесущей появилась кривая канафирская сабля, я даже не заметил. Она извлекла клинок из-под плаща еще стремительнее, чем кригариец обнажил свой.