Вадим Кошелев - Каторга Страница 39

Бартон же направился в госпиталь – навестить О'Нилла, а заодно и попрощаться.

Кельвин быстро шел на поправку и уже мог совершать прогулки по палубе. Анри обещал вскорости выписать его из лазарета, предложив для проживания одну из освободившихся после сокращения экипажа кают.

Увидав Вильяма, О'Нилл искренне обрадовался и даже обнял своего спасителя оставшейся рукой.

– Что думаешь теперь делать? – поинтересовался он у Бартона, узнав о намерении наемника покинуть крейсер

– Жить,– Вильям вздохнул полной грудью. – Просто жить. Желательно бы вдали от людей.

– В леса подашься?

– Да, вернусь к Ченгу.

– А Марго?

– С ней сегодня все решилось. Не хотят ее оставлять в экипаже…. Заберу ее с собой, – Бартон, как казалось, даже был доволен последним поворотом событий.

– Марго уже взрослая. У нее своя жизнь. Ей семью заводить пора.

– Знаю, – Билл махнул рукой.– Вон, и Задира уже к ней сватается.

– А она?

– Отворот ему дала.

– А что так?

– У нее, оказывается, какой-то суженый есть. Она его ждет.

– Так же не бывает! – усомнился О'Нилл.

– Вот и я ей говорю – не бывает, – вздохнул Бартон. – А она слушать меня не хочет и верит, что названный жених обязательно ее отыщет, даже на Земле.

– Весьма призрачная надежда, мне кажется.

– Я тоже так думаю, – согласился Билл. – Но поделать с этим ничего не могу, посему пока она ждет своего принца на белом звездолете, присмотрю хотя бы за ней, тем паче, что весь сыр-бор поднялся из-за меня. Сам не пойму – почему именно я стал яблоком раздора между Марго и Багирой.

При упоминании Черной Пантеры, О'Нилл тяжко вздохнул и, указав своему собеседнику на соседа по койке, тихо спросил:

– Ты не мог бы помочь этому человеку?

Бартон без каких-либо видимых эмоций взглянул на неподвижное тело Жересса, некоторое время пристально осматривал его, несколько раз даже приложил руки к голове своего пациента. В завершении сеанса у больного участился пульс, запрыгали пики индикатора мозговой деятельности, поползло вверх давление.

– Значит, ты и меня таким образом с того света вытащил! – Восхищение и признательность читались в глазах О'Нилла. – Теперь я твой должник по гроб жизни.

– Забудь! И не поминай лихом – как русские говорят! – Бартон пожал левую руку Кельвина и пошел грузиться в вельбот, в котором его уже ожидала дочь.

Марго, беззаботно болтавшая с Клео, при виде отца радостно улыбнулась. Ее собеседница завела мотор и, дождавшись когда Билл займет место на носовой банке, ловко отвела вельбот от борта «Крыма», направила его в сторону берега – к месту, где ожидала платформа гномов.

У платформы Бартона и Марго поджидал Задира. Он со своими людьми только что вернулся из города альбиносов и едва успел выгрузить захваченное добро мутантов из трюма.

– Накрошил ты в тех пещерах тварей, однако! – обратился Грач к Бартону, когда тот, покинул шлюпку и подошел к летательному аппарату. – Как такое тебе удалось – ума не приложу! Их там почитай не одна сотня полегла, а на тебе ни царапины!

– Типун тебе на язык, – Марго выразилась по-русски.

– Спасибо на добром слове, красавица! Наконец удосужилась заговорить со мной! – улыбнулся Задира. – Никак уезжаешь?

– Уезжаю, – девушка сложила руки на груди, чуть наклонила голову и была готова отбиваться от назойливых предложений Грача.

Но тот лишь сказал: «Я буду тебя ждать, Рита!» и заспешил по делам, хлопнув в знак прощания Бартона по плечу.

– Глупо, Сережа! – вдогонку крикнула уходящему воздыхателю Марго и, перекинув через борт летательного аппарата свой увесистый рюкзак, проследовала на борт сквозь откинутый боковой люк.

Непонимающий русского языка Билл растерянно посмотрел в сторону удаляющегося Задиры и тоже полез на платформу.

– Кто-то из ваших девиц назвал Грача первым парнем на деревне, – обратился он к дочери, когда уже поднял аппарат над землей.

– Есть такое выражение, – кивнула Марго.

– Он мужественный и смелый офицер – герой последнего космического сражения на орбите Геры, к тому же не лишен привлекательности. Любая бы за него пошла. А ты чего выделываешься?

– Я уже говорила, что жду своего Мастера, и забудем эту тему, пожалуйста. – Марго стояла вместе с Бартоном возле излучателя, подставляя свое зардевшееся лицо встречному потоку свежего воздуха. Ее длинные светло-русые волосы развивались по ветру, голубые глаза горели неким внутренним огнем. Девушка напоминала прекрасную ведьму, летящую по небу в манящую неизвестность. Во всяком случае, именно такие ассоциации почему-то возникли у ее отца, который в это время управлял платформой, держа курс в сторону побережья, где лежал инопланетный корабль.

Бартон при слове «Мастер» насторожился. На уровне подсознания он чувствовал некий негатив к сему слову, но чем тот негатив вызван объяснить себе не мог. Да и не хотел вытаскивать из глубин памяти дурные воспоминания, связанные с этим понятием, ибо в ту минуту был счастлив, как никогда, и ему хотелось крикнуть: «Остановись, мгновение – ты прекрасно». Не в силах более сдержать переполняющие его душу эмоции, он признался своей дочери:

– Это лучший момент моей жизни

– Ты же не помнишь свою жизнь, – девушка даже не повернулась в сторону отца, продолжая наслаждаться полетом. – Значит, не можешь утверждать.

– Могу, Маргарет, могу! Ибо чувствую, что нашел причину, ради которой следует продолжить свое существование в этом прекрасном мире.

– Я тебя прошу, Вильям! – Марго снисходительно улыбнулась. – Имидж сентиментального убийцы мутантов тебе никак не идет. Лучше уж снова начни разводить цветы.

– Всенепременно, дочь моя. Цветы – это гармония и красота, без этих двух составляющих наша жизнь давно превратилась бы в жуткий хаос.

– А ты философ, Бартон. Где только ты раньше был со своей философией?

– Где был – там меня уже нет.

– И то верно! – Марго больше не хотела ничего говорить. Полет навстречу заходящему солнцу доставлял неописуемую радость. Девушка полностью абстрагировалась от реалий окружающего мира, очистила свой разум от ненужных переживаний и просто летела над землей навстречу неведомой жизни.

На фоне закатного ярко красного диска платформа выделялась весьма отчетливо. Ей вслед смотрели десятки глаз. Люди испытывали различные чувства, глядя, как парят над землей два счастливых человека, нашедшие друг друга в этой огромной вселенной. Тот же Задира ощущал утрату. О'Нилл радовался за своих друзей. Мегера завидовала белой завистью. А Багира корила себя, но никому бы в этом не призналась. Варваре Алексеевне не было никакого дела до улетающей платформы и ее пассажиров, ибо приближение ночи вызывало предвкушение страстных утех в объятиях своего возлюбленного. Ник тоже с нетерпением ждал той минуты, когда останется со своей женщиной наедине. Тем не менее, на душе у него кошки скребли. Мальвина просто плакала и стояла на корме крейсера до тех пор, пока удаляющийся в ночь летательный аппарат чужих не превратился в еле различимую точку, пропавшую в наступивших сумерках.

Часть 3. Побег.

Глава 1.

Зима выдалась в озерном краю на редкость теплая и бесснежная. Лес слегка оголился, но не потерял своего зеленого окраса, чему весьма способствовало обилие елей и сосен, которые росли в этих местах многие века и помнили еще довоенный мир.

Озера временами покрывались тонким ледком после ночных заморозков, но всякий раз оттаивали под действием приходящей днем оттепели.

Как-то по утру выпал снег. Снег застал в лесу парочку весьма странных путников, отличных друг от друга в первую очередь размерами, а потом уже и всем остальным. Первый из лесных путешественников представлял собой свирепого с виду, одноглазого, двухметрового гиганта и был облачен в грубые одежды, пошитые из волчих шкур. Верзила мог бы запросто сойти за какого-нибудь доисторического варвара – гота или сакса. Вот только, притороченная к спине трубка из гладкого блестящего металла с образом дикаря никоим образом не вязалась. Так же как не вязалось с образом дикаря портативное радиоустройство, состоящее из впаянного в ухо мини наушника и маленькой пуговицы микрофона пришитого к воротнику меховой куртки.

Гигант шел в развалку и не торопился, дабы не оторваться от своего спутника-маломерки. Коротышка имел настолько малый рост, что доставал верзиле лишь до колена. Он бежал вприпрыжку, держась за кожаный свисающий с пояса большого человека ремешок. Одежда крохи также состояла из меха, но голова оставалась не покрытой и представляла собой лишенный растительности грушеобразный череп с постоянно двигающимися складками пупырчатой кожи, из которых временами появлялись то рот, то уши, неизменно скручивающиеся в причудливые формы.