Гедеон - Погоня за химерой (СИ) Страница 39

— Сэр, — тихим, чуть дрожащим от волнения голосом попросила его Эйнджела, — вы же не оставите меня в одной комнате с… этим?

Она едва заметно мотнула головой в сторону клона, боясь даже встретиться с ним взглядом.

— Я его боюсь. Он меня убьёт…

— Нет конечно, мисс. Вам не стоит беспокоиться — он теперь под надёжной охраной, — успокоил её Нэйв.

Услышав эти слова, клон зыркнул на Лорэй, а потом вновь уставился на лейтенанта. И даже в шаттле он смотрел только на него, так что когда клона наконец передали отряду госсамских коммандос, в чьей юрисдикции была планета, и те увели его прочь, лейтенант невольно перевёл дух, чувствуя себя так, словно всю дорогу просидел в одной клетке с дикой нексу.

— Пойдёмте, мисс, — позвал он забившуюся в угол Эйнджелу. — Вас разместят на офицерской гауптвахте. Простите, но пока Вы под следствием, свободное перемещение запрещено. Ваши вещи доставят чуть позже. Есть какие-то отдельные пожелания?

Ответом ему был полный мольбы взгляд и тихий шёпот:

— Не оставляйте меня одну… Я боюсь, что он снова за мной придёт…

Поняв, как нелепо и неубедительно это должно было прозвучать, она постаралась добавить уже спокойней:

— Может, я вспомню что-то ещё, что поможет найти Ри. Если вы подскажете, что может вам помочь.

Последние слова прозвучали вполне разумно, но взгляд так и остался затравленным и умоляющим.

— Мисс, ну не могу же я жить с Вами в одной камере? — успокаивающе улыбнулся Грэм, ловя себя на мысли, что ему искренне хочется защитить эту девушку, вытащить из той ямы, в которую она угодила по собственному невезению. И тут же холодный голос рассудка ехидно посоветовал лейтенанту не вестись на смазливую мордашку, а включить мозги и подумать о том, что все эти испуганные взгляды и попытки воззвать к жалости — представление для дураков.

— Вы будете под надёжной охраной, — уже холоднее сказал он. — Госсамские коммандос, несмотря на свой скромный рост, одни из лучших солдат сепаратистов, мисс. С ними Вам нечего бояться. Лучше успокойтесь, отдохните и подумайте, что Вы можете ещё вспомнить, чтобы помочь нам найти Вашу сестру.

Эта новость почему-то не сделала Лорэй счастливей. Она посмотрела в ту сторону, куда увели клона, и неуверенно уточнила:

— А он будет в том же здании, что и я?

— Нет, мисс, — лейтенант вздохнул и протянул руку, предлагая девушке помочь выйти из шаттла. — Его поместят в тюремном блоке в здании контрразведки, мисс, так что не переживайте: между Вами и ним будет большое расстояние, вдобавок нашпигованное боевыми дроидами и солдатами.

— А я буду в какой-то другой тюрьме? С другими заключёнными?

Похоже, мысль остаться наедине с какими-то зеками пугала Эйнджелу не меньше, чем перспектива остаться одной. Всегда так с этими женщинами — они сами не знают, чего хотят.

— Нет, мэм, — терпеливо принялся объяснять лейтенант. — Вы будете жить в камере офицерской гауптвахты в комендатуре. Представьте себе однокомнатный гостиничный номер с раздельным санузлом. Только нет свободного выхода, и у терминала ГолоНет отсутствует функция комлинка — подключены только развлекательные и новостные каналы.

Эти слова наконец-то успокоили Лорэй и она чуть ослабила судорожную хватку на его руке.

— И я смогу в любой момент с вами связаться? Если что-то вспомню?

— Да, мисс, Вам достаточно будет вызвать охрану, и они тут же свяжутся со мной. В любое время суток.

— Обещаете? — тихо спросила Эйнджела, глядя ему в глаза.

Было что-то странное, и в то же время притягательное в том, каким безграничным доверием за ничтожное время проникается к тебе спасённое существо. За мгновение ты из чужака превращаешься в центр, пусть и временный, чьего-то мира, в единственную опору, за которую готовы цепляться с детской наивной верой в её несокрушимость.

— Обещаю, мисс, — кивнул Грэм, зная, что теперь точно будет навещать Лорэй, пользуясь любым благовидным предлогом.

12

Чимбик лежал на спине, мрачно глядя в потолок и размышляя о собственной глупости. Времени у него для этого было много: после первого же допроса от него отстали, убедившись в полной тщетности своих попыток вытянуть из сержанта хоть слово. К удивлению клона, его ни разу даже не ударили. Вежливый молодой лейтенант Нэйв, тот самый, что командовал группой захвата, задал лишь несколько вопросов — имя, звание, номер, часть, в которой служит Чимбик, — и, удостоверившись в нежелании задержанного сотрудничать, приказал увести его в камеру. И вот уже второй день сержант жил по тюремному распорядку: вставал по побудке, застилал койку, умывался, затем, гремя бачками, объявлялся дневальный и просовывал в окошко миску с острой похлёбкой, совершенно не похожей на ту безвкусную, тщательно сбалансированную по жирам, белкам и углеводам пищу, что ели клоны на Камино. Сержант безропотно съедал варево, мыл миску, ставил на полочку перед окошком, ложился на койку и принимался старательно разбираться в том, что происходит внутри него, и почему ему было так неожиданно больно и обидно от предательства Эйнджелы.

Да и было ли это предательством? Мир, в котором жили сёстры, был ненамного мягче мира сержанта, с той лишь разницей, что в сестёр стреляли реже, поэтому нечего удивляться тому, что Лорэй немедленно изменила свое отношение к клону ради спасения себя и своей сестры. В конце концов, она ведь права — Чимбик всего лишь клон, искусственно созданная машина для убийства, вдобавок, судя по его действиям, ещё и с браком. Сейчас она сдаст противнику рейс, на котором летят её сестра и Блайз, и задание будет провалено. Задание… Ситх подери, почему вместо того, чтобы думать, как сбежать и выполнить задачу, он лежит и вспоминает тот страх и ненависть, с которыми смотрела на него Эйнджела из-за спины того лейтенантика? Почему такой болью отдаются её слова? Как она сказала? «В одной комнате с… этим»? Поход в театр, её песни… Как же обидно понимать, что всё это было фальшью, игрой, всего лишь защитной реакцией существа, привыкшего задабривать более сильного, чтобы избежать побоев. Всё. Больше ничего не было.

Сержант вздохнул, сполз с койки и принялся отжиматься, с потом выгоняя из башки дурные мысли. Доведя себя до полного изнеможения, он вновь улёгся на койку и, наконец, принялся мыслить в конструктивном русле.

Итак, их взяли. Лорэй немедленно отмежевалась от него, объявив себя жертвой похищения. Испуг, попытка втереться в доверие… Ситх подери, а если она и её сестра всё же правда агенты? Умеют манипулировать людьми, умны, быстро реагируют на изменение обстановки, а что привычны к побоям — так неизвестно ещё, кто и как их готовил. Вдруг вся эта их беззащитность и безропотность — всего лишь часть легенды, маска?

Сержант рывком сел и принялся пошагово разбирать все события с того момента, когда он и Блайз разделились. Итак, до вечера второго дня Лорэй была под наблюдением, постоянно рядом с ним. Ранним утром их захватили. Как их нашли? Чимбик задумался, а потом тихо взвыл и с силой хлопнул себя по лбу. Кретин, он же сам дал ей комлинк в руки и оставил без присмотра! Доверился, купился на её игру, а финальным штрихом стал тот хлыщ из богатой семейки судостроителей, якобы владеющий информацией. Интересно, он правда аристократ-судостроитель, или тоже агент сепов? Поодо, это же надо было так вот опростоволоситься — лично дать в руки врагу средство связи и оставить без надзора, проще уж было самому влезть в наручники и явиться сдаваться. Теперь понятно, откуда вдруг в Лорэй появилось столько дружелюбия — она просто отвлекала его внимание, чтобы он не полез шерстить комлинк на предмет исходящих вызовов и сообщений. Массаж, театр, песни — ширма, позволившая отвлечь его внимание и протянуть время до прибытия группы захвата. Да, Лорэй была права — глупость он совершил сказочную.

— Таунтаун шебсеголовый, — вслух охарактеризовал себя сержант, а затем, неимоверным усилием выкинув из головы все посторонние мысли, сосредоточился на обдумывании плана побега. Но всё равно, нет-нет, да всплывал в памяти клона образ доверчиво прижавшейся к нему Эйнджелы.

Жизнь Эйнджелы Лорэй последние два дня крутилась исключительно вокруг посещений лейтенанта Нэйва. Время между посещениями занимали мысли о предстоящей встрече и составление подходящего сценария для неё. Наблюдателям, которые могли следить за её поведением через скрытые камеры, она демонстрировала подавленное состояние, сменявшееся периодами беспокойства, беспричинного страха и тихими истериками человека, пережившего серьёзную эмоциональную травму. Она достаточно насмотрелась на подобное, чтобы безупречно изобразить каждую деталь. Вся её жизнь за последние десять лет была оттачиванием искусства обмана и чередой смены масок.