Василий Гавриленко - Теплая птица Страница 39

После «Аватара» мы поколесили по городу, и, наконец, заехали в ресторанчик японской кухни, расположенный в пришвартованной к набережной посудине, отдаленно напоминающей джонку. Здесь было немного народу, звучала уютная музыка, под потолком вращались бумажные бабочки.

Официантка — «гейша», (красное кимоно, пучок волос, проткнутый двумя спицами, традиционные деревянные туфли) принесла меню. Игорь Матвеич без раздумий сделал заказ:

— Стейк кобе с шиитаке. Разумеется, приготовленный шеф-поваром.

Я краем глаза заглянула в меню и обомлела: «Десять тысяч рублей за порцию»!

«Гейша» поклонилась, сложив руки на груди; ушла, семеня ножками.

— Игорь, что такое «кобе с шиитаке»? — спросила я.

— Не пробовала? — усмехнулся мой спутник. — «Кобе» в Японии называют премиальную породу мраморных коров, их держат на специальной диете из саке (это японская водка) и пива. Каждый день им массаж делают, чтоб не уплотнялись мышцы, и мясо было нежным.

Я смотрела на него, выпучив глаза: шутит? Но Игорь Матвеич, похоже, и не думал шутить. Я представила несчастных спаиваемых буренок, (ко всем своим бедам еще и мраморным), которым и массаж-то делают с одной-единственной целью: повкусней скушать их. У меня пропал аппетит.

— Ну, а шиитаке? — спросила я не без боязни.

— Это просто грибы.

Подошла официантка.

— Прошу вас следовать за мной.

— Чего она хочет? — удивилась я.

— Так надо, — Игорь Матвеич встал и подал мне руку. — Пошли.

«Гейша» привела нас в пышущую жаром кухню. Здесь пахло специями и рыбой; узкоглазые повара, ловко орудуя широкими ножами, шинковали, резали, потрошили.

— Прошу.

«Гейша» указала на огромную, пышущую жаром плиту, рядом с которой стоял моложавый с виду японец. Он поклонился.

— Миня совут Хикиро Наасато, я есть шеф-повар. Я готовить вам стейк кобе.

И началось действо, напоминающее камлание шамана. Японец отреза л мясо, что есть силы лупил по кроваво-красной мякоти деревянным молоточком; насыпал специи: перед ним клубилось желтоватое облачко, сладковато-пряный запах которого проникал в ноздри. Я сглотнула слюнки.

Наконец, шеф-повар швырнул (иначе не назвать этот энергичный жест) мясо на раскаленную плиту. Раздалось змеиное шипение. Откуда ни возьмись, в его руках возникла большая сковородка, в которую Наасато бросил слегка подгоревшее на плите мясо.

— Шиитаке, — сообщил он, показывая нам какие-то прозрачно-бурые кусочки. Грибы отправились на сковородку. Пять минут энергичного помешивания — и вот японец держит в руках красную плоскую бутылочку.

— А теперь — фламбе, — крикнул повар (по всему было видно, что работа доставляет ему наслаждение). — Hennessy!

Плеснув из бутылки на сковородку, он чиркнул невесть откуда взявшейся зажигалкой (и вправду — колдун!). Над сковородой вспыхнуло синеватое пламя. Удивительный запах, не поддающийся описанию, но чрезвычайно приятный, распространился вокруг.

Пламя погасло.

— Блюдо готов, — сообщил шеф-повар, явно довольный собой. — Просу вас вернусся на место и ждать пясь минут. Я сервировать.

Игорь Матвеич смотрел, как аккуратно я отрезаю кусочек стейка и отправляю в рот.

— Ну, как, Марина?

— Супер, — честно призналась я.

Он расплылся в улыбке:

— Я знал, что тебе понравится.

Мы вышли из ресторана часа в два ночи: на черном небе сверкали редкие звезды, отражаясь в темных водах Москва-реки. Ламборжини-Диабло в одиночестве скучал на парковке. Игорь Матвеич сел за руль.

— Куда едем?

Очевидно, он ждал, что я отвечу: «К тебе», и явно огорчился, когда я сказала:

— Отвези меня в Свиблово, Игорь.

Он пожал плечами.

— Как хочешь.

Мотор «Ламборжини» негромко заворчал.

— Марина, — Игорь Матвеич повернул ко мне разгоряченное лицо, — прошу тебя, поехали ко мне.

Я молчала.

— У тебя будет целый этаж и, клянусь, того, что я позволил себе во время танца, не повторится.

Преодолев биение сердца, я сказала:

— Кто я тебе, Игорь? На чьих правах я буду жить в твоем доме?

— Ты — желанная гостья, — с готовностью ответил он.

— В Свиблово! — я откинулась на спинку кресла и сделала вид, что сплю.

Через две недели я прощалась с девчонками, с квартирой, с уютным свибловским двориком. Ольга и Жанна смахивали слезы с ресниц; глаза Иланы были сухими, но в них читалась такая острая, жгучая боль, которую невозможно выплакать. Она молча обняла меня.

Прощание оказалось не таким тяжелым, как я ожидала. Без движений сердца я вышла за дверь, спустилась вниз и села в поджидающий меня «Мерседес». Если бы я догадалась посмотреть вверх, то, наверное, увидела бы в окне третьего этажа три печальных женских лица — столь разных в жизни, но в эту секунду так похожих.

— Да вы просто принцесса! — восторгалась работница свадебного шоу-рума. Платье стоило двадцать тысяч долларов, и если бы она солгала, никто не удивился бы, но в данном случае она была вполне искренна.

Невеста, отражающаяся в зеркале, была ослепительна. Осиная талия, зеленые глаза, нежная кожа рук, плеч, кокетливо приоткрытой груди; пышные волосы, — словно рыжий водопад. Не верилось, что это — я.

Игорь Матвеич решил сыграть свадьбу в американском стиле. Я не протестовала: ему виднее, он уже три раза был женат. Роль священника предстояло сыграть работнику ЗАГСа, в роли моего отца (должен же кто-то привести меня к алтарю!) с удовольствием согласился выступить Кейзуке.

Гости начали съезжаться заранее — у дома выстроились десятки «порш кайенов», «астон мартин» и «бентли». Знаменитый певец Киркоров, киноактер Машков, депутат Митрофанов, какие-то незнакомые мне, но очень представительные с виду, мужчины; женщины, разодетые в пух и прах. Я знала, что у Игоря Матвеича есть богатые и влиятельные друзья, но не подозревала, что их настолько много. Вообще, я очень мало знала о своем будущем муже: чем он занимается, кто его бывшие жены, даже — есть ли у него дети. Меня это и не интересовало: мой разум застило одно-единственное желание, — поскорее почувствовать на безымянном пальце кольцо.

— Марина, к тебе, — сообщила Мамаду, заглянув в комнату, где две девушки-стилистки помогали мне наряжаться к алтарю.

Вошла Ксения Собчак. Скандально известная теледива, бессменная ведущая «Дом — 2». Я не поклонница этого реалити-шоу, но Ксения мне всегда нравилась.

— Привет, дорогуша, — сказала она.

— Здравствуйте.

— Давай на «ты», дорогуша. Игорек мне как брат.

Это фамильярное — «Игорек» — резануло слух, но я улыбнулась и кивнула.

— Как тебя зовут?

— Марина.

— Привет, Марина. О, какой стайл! — Ксения дотронулась до моих волос. — А я вот недавно выгнала стилиста. Этот идиот совершено не умеет обращаться с накладными волосами. Ты пользуешься накладными волосами?

— Нет.

— Завидую. Такая шевелюра! Прямо как у Жанны Фриске! Кстати, вчера в Дягилеве услышала анекдот про Жанну Фриске. Рассказать?

— Расскажи.

— Жил-был старик у синего моря. У старика ничего не было, кроме разбитого корыта и старухи. Пошел он к морю ловить рыбу. Закинул сети и поймал золотую рыбку. «Отпусти меня в синее море, — взмолилась золотая рыбка. — За то я исполню любое твое желанье». Старик подумал и говорит: «Хочу, чтобы дома вместо старухи ждала меня Жанна Фриске». Отпустил рыбку и домой вернулся. Смотрит: у разбитого корыта сидит Жанна Фриске. Почесал старик в затылке: «Надула проклятая рыбка! Старуха-то была помоложе…»

Собчак расхохоталась, и, не прощаясь, вышла из комнаты.

— Тьфу, — плюнула Мамаду. — Самашедшая.

Длинную беседку, украшенную цветами и гирляндами, установили прямо во дворе. На возвышении в самом конце беседки стоял Игорь Матвеич в черном костюме-тройке, при бабочке; с ним рядом — работник ЗАГСа, полный лысый мужчина, тщетно пытающийся придать лицу умильное, как у католического священника, выражение лица. За их спинами голубело небо, солнечные лучи насквозь пробивали редкое облачко. Гости рядами сидели на скамьях, переговариваясь и посмеиваясь. Все смолкло, когда на красную ковровую дорожку, ведущую к алтарю, ступила я, держа под руку Кейзуке. Все лица немедленно повернулись ко мне: глаза, глаза, десятки, сотни глаз! И во многих я прочла: «Молодая сучка, охотница за богатыми мужиками». Только сейчас со всей беспощадностью открылась передо мной правда: «Я не люблю этого человека. Я выхожу за него по расчету. Я и вправду сучка, охотница за богатыми».

Мне хотелось убежать, улететь отсюда прочь — далеко-далеко, туда, где нет людских глаз, где нет ничего кроме покоя и … подушки, обняв которую, можно разреветься.

— Игорь Матвеевич Снегирев, согласны ли вы взять в жены Марину Александровну Книппер?