Артем Каменистый - Девятый Страница 39

Будильников здесь не было, воплей петухов я не услышал — разбудил меня Тук. Видимо, молчалив он был только с незнакомцами и чужаками, а меня после совместного сражения против исполинской погани решил признать своим:

— Сэр страж, не хотите ли выпить с утречка?!

— Хочет-хочет, — хрипло прокаркал моментально пробудившийся попугай.

Продрав глаза, заморгал от лучей поднимающегося солнца, отказался:

— Спасибо, Тук, но будет лишнее.

— Ну а я выпью — подраненным незазорно и с утречка. Птице вашей можно дать немного, а то она кружку глазами выдуть хочет?

— Только немного — он пьяный ведет себя некрасиво.

Пока горбун угощал попугая и угощался сам, выбрался из-под рогожи, потянулся. Рана на ноге саднила, лопатка неприятно зудела, но в остальном самочувствие прекрасное — похоже, здешняя медицина заслуживает уважения. И аппетит разыгрался — я ведь за четыре дня полноценно поужинал лишь один раз, да и то в желудке все не смог удержать из-за некоторых негативных ночных событий.

— Тук, а поесть у тебя не найдется?

— Почему не найдется? Яичек сейчас принесу, лучка подрежу, хлеб солью посыплю. Не взыщите — чего получше нету: по утрам у нас без стряпни обходятся. Молока еще принести могу — парного; и сметаны маленько есть.

— Сметаны не надо, а молоко давай.

— Сейчас, я мигом, вы и спуститься не успеете.

Спуститься успел, и даже сходить умыться к колодцу успел. Вернувшись, столкнулся с Туком — он как раз тащил пожрать. Яйца грязные и теплые — их явно только что вытащили из-под курицы, но я выпил их с огромным удовольствием, не думая о сальмонеллезе и прочих возможных неприятностях. Вкус прекрасный, настоящий — это в местной еде я заметил еще вчера. Здесь тоже не все ладно, но уж по части чистоты и натуральности нашему миру фору дать может.

«Продолжение отчета добровольца номер девять. День пятый. Питаюсь по-прежнему нерегулярно. Позавтракал яйцами. Пока что не своими».

Легкомысленный я человек — все вокруг, наверное, плохо, а у меня настроение улучшается. А чего ему не улучшаться? Пять дней назад я был слепцом, загибающимся от рака мозга, а сейчас жив-здоров, солнышко светит, птицы поют, зеленый лучок на зубах хрустит, такого же цвета попугай с радостным видом заглядывает в кринку с молоком и, мгновенно помрачнев, вздыхает от разочарования, — вокруг все прекрасно. А то, что ночью здесь кучу народу поубивали и перекалечили и мясником поработать пришлось… Так это же мелочи вроде пятен на Солнце — гадят исподтишка, но затмить все чудесное не в силах..

Умею я себя успокаивать…

Арисат, видимо, подглядывал из-за угла — появился в тот самый момент, когда в кринке закончилось молоко. Остановился, неловко поинтересовался:

— Сэр страж, Йена сказала, что вы утром хотели поговорить со мной о чём-то?

Я чуть не расхохотался, потрясенный прямолинейностью местного такта. Если Арисат не иронизирует, то этот мир очень сильно нуждается в таком цинике и редкостно умном гаде, как я. Ладно, не будем отвлекаться и удивлять сурового воина грубым ржанием.

— Да. Можно сказать и так. Хотел. Арисат, давай откровенно: почему именно я вам так нужен? Не верится, что вы без сэра Флориса совсем уж беспомощны, — зачем вам страж понадобился, тем более сами понимаете, не слишком опытный?

— Долго объяснять, — опустив глаза, ответил рыжебородый.

— А я не спешу — начинай.

— Вы же знаете, что это за место…

— Знаю — очень давно опоганенный край. Точнее, самый центр опоганенной территории.

— Ну вот. Сэр Флорис клятву дал Кенгуду Восьмому, что поставит здесь малый городок, военный монастырь и деревни. И будет держаться до прихода основной толпы поселян и армии — они всерьез начнут чистить землю. Погань такого не ждет, и если начнется очищение от самого сердца их земель, то всяко может быть — может, даже придется ей убираться за море. Клятву сэр Флорис сдержал свою: городок стоит, деревни тоже. Монастыря нет, но это не его вина — священника по зиме погань погубила, а заменить его некем. Одного нам дали сановного, остальные должны были потом подойти. Но не подошли. И поселян нет. И армии… А погань нешуточная в округе появляться начала… Нас ведь немного, а воев всего ничего — не выстоять нам, если всерьез пойдут. Живы только потому, что мало здесь погани пока было — не хотела она, наверное, от границ уходить, на нас отвлекаясь. Ей ведь расширяться надо — вот и давят на границы королевства. Нет нам подмоги, и вестей от короля никаких нет. Послали мы по весне струг с гонцами, и те как сгинули — не знаем, дошли ли. Голуби еще по зиме все закончились… тоже без толку. Время проходит, а мы сидим, ждем уже не знаем чего. Не высидеть ведь — раз погань всерьез взялась, то будет давить, пока либо она нас, либо мы ее… А мы ее никак не сможем — силенок почти нет. Мы будто муравей, в зад бычий забравшийся. Сейчас бык чесаться начинает, а потом совсем прихлопнет. Понимаете? Если не уйдем, то сгинем все здесь.

— И?

— Уходить надо — а не уйти… Клятву сэр Флорис дал королю. Он умер, а клятва никуда не делась — мы же его люди и дела не можем бросить.

— И что вам сделают, если просто вернетесь?

— Не вернемся мы — от клятвы ведь не освобождал никто.

— А нарушить?

Посмотрев на меня очень удивленно, Арисат покачал головой:

— Не будет такого — лучше уж всем здесь лечь. Мы ведь бакайцы — одни из последних, кто ушел с острова. Под поганью теперь Бакай. К Кенгуду пришлось на поклон идти — к кому же еще. Он нас, конечно, принял нерадостно — много ведь чего промеж нас было нехорошего. Некоторые обиды тянутся из таких времен, что уж не знает никто, с чего все началось. Сэр Флорис королю клятву на мече дал — клятву верности; но тому мало было. Решил, чтобы делом мы свою верность доказали, — вот и послал сюда. Как после такого вернуться? Получается, на мече обманно поклялись. Какие же мы тогда бакайцы? Нет, сэр страж, не говорите такого больше. Вы ведь не клялись — свободны от слова. Если берете нас под руку, то мы должны повиноваться вам во всем. Скажете уходить отсюда — уйдем. А сказать надобно — иначе смерть нам всем скорая.

— И что будет, когда вернемся в королевство?

— Так ничего не будет — правда за нами ведь. Не будет слово нарушено: вы его не давали, — а мы за вами шли, как полагается.

— А со мной что будет?

— С вами? — Арисат призадумался, неуверенно пожал плечами. — Да тоже ничего не будет — вы под руку Кенгуду не шли и нет на вас клятвы. Хотя лучше бы вам ему на глаза не показываться — вдруг осерчает… король все же. Да и пусть серчает — что он полуденному стражу сделает?! Видано ли дело — на вашего руку поднять!.. Не бывает такого — вы же особые, в дела людские не лезете.