Анатолий Дроздов - Самец взъерошенный Страница 39

– Это правда, декурион? – недоверчиво спросила женщина в тоге.

– Перед лицом Богини-воительницы клянусь! – я подняла руку.

– Вы вручили мужчинам дубовые венки? За спасение жизней граждан Рома?

Я опустила голову.

– Ты, верно, была занята другим, – усмехнулась седая. – Поэтому Игрр стоит сейчас на арене. Никто в Роме не смеет обидеть человека, удостоенного дубового венка, потому что за него вступится армия. Держи! – Она сорвала с плеча тогу и швырнула Игрру. Тот ловко поймал. – Прикройся! А теперь слушайте все! – Оставшись в тунике с пурпурной каймой, женщина повернулась к трибунам. – Я, Северина Гракх, народный трибун, властью, данной мне гражданами Рома, отстраняю от должности претора Клавдию за пренебрежение своими обязанностями и злоупотребление властью[22]. Я назначаю ревизию положения мужчин в храме Богини-воительницы и лично прослежу, чтоб ее провели по закону. Я объявляю, что контракт Игрра подлежит продаже и будет торговаться три дня. Право на переговоры с пришлым получит та, кто в эти три дня внесет в казну города полную сумму выкупа, то есть две тысячи золотых. После того как Игрр выберет владелицу, остальным деньги возвратят. Если он никого не выберет, то вернется в храм. Теперь о тебе, пришлый! – Она повернулась к Игрру. – Чего ты хочешь? Только не проси освободить тебя от исполнения контракта – это против закона. Рома заплатил за тебя две тысячи золотых и должен получить их обратно.

– Прошу не возвращать меня в храм! – сказал Игрр. – Сама понимаешь, почему.

– Хорошо! – кивнула Северина, подумав. – В амфитеатре тебя устроит? Здесь есть комнаты.

– Да!

– Решено! Я велю Эмилии о тебе позаботиться. Что еще?

– Пусть мне вернут оружие – меч и кинжал. Я взял их в бою.

– Их принесут сюда, но отдадут после продажи контракта. А дальше владелица решит, нужен ли тебе меч. Согласен?

Игрр кивнул и спросил:

– Могу я обратиться к женщинам?

– Говори! – разрешила трибун.

Игорь вскинул руку. Закутанный в тогу с пурпурной полосой, он, сам того не понимая, походил на магистрата, вышедшего к народу. По трибунам пробежал ропот.

– Я хочу сказать всем, кому интересен мой контракт. Я не раб, и не собираюсь ублажать кого-то за деньги, будь то лупанарий или спальня богатой женщины. Тех, кто пришел сюда за этим, прошу не тратить деньги и время – я не выберу вас, что бы мне ни предложили. У меня все.

– Хорошо сказал! – одобрила Северина. – Иди!

Игрр подобрал с песка пояс и сандалии и направился к выходу. Тут я снова не выдержала. Вскочила и выбросила руку от груди.

– Слава Игрру – победителю сарм! Вале![23]

И трибуны, вскочив вслед за мной, выдохнули:

– Вале!

11

Игрр, медикус. Добровольный

Эмилия встретила меня на лестнице.

– Я все видела и слышала, – сказала, положив мне руку на плечо. – Хорошо говорил! Учился у ритора?

«Тебя бы в поликлинику к старушкам! – подумал я. – Там и ритора не надо».

– Ты весь в песке! – продолжила Эмилия. – Сейчас тебя умоют, а я подумаю об обеде.

– Где моя туника? – поинтересовался я.

– Забудь эту тряпку! Я велела ее выбросить. Тебе принесут другую одежду. Ты мой гость. Идем!

Внизу она перепоручила меня двум стражницам. Те отвели меня в баню, где, стащив тогу, уложили на мраморную скамью и обдали теплой водой. После чего стали намыливать. Стражницы занялись этим с таким рвением, что пришлось вмешаться: могли и кожу стереть. После мытья меня промокнули полотенцами, отвели к другой скамье, где, нежно ворочая, в четыре руки натерли пахучим маслом. Тем временем другие вигилы принесли новую одежду. Я первым делом потянулся к набедренной повязке.

– Позволь я! – попросила одна из стражниц.

– Зачем? – удивился я.

Стражница покраснела.

– Я никогда не прикасалась к мужчине.

Я глянул на нее. Невысокая, курносенькая, на вид лет двадцать. Не красавица, но вполне симпатичная. В России у нее сыскался бы воздыхатель – и не один. Довели страну! Девки при виде голого мужика дуреют! Я вздохнул. Стражница восприняла это как одобрение и стала прилаживать повязку. С этим делом она не спешила и сумела потрогать то, что ей так хотелось. На меня накинули тунику, после чего, усадив, обули. Одна из стражниц, намылив мне лицо, стала брить. «Где навострилась?» – удивился я, но, глянув на ноги женщин, догадался, как шлифуется мастерство.

К Эмилии меня отвели чистенького, сияющего и приятно пахнущего. Трибун встретила меня возле накрытого стола.

– Садись! – предложила, указав на скамью. – Извини, что не предлагаю возлечь. Здесь нет лектусов[24]. В амфитеатре не устраивают пиров.

– А зачем вам амфитеатр? – спросил я, усаживаясь. – В Роме есть гладиаторы?

– Были, – вздохнула Эмилия. – Давно, когда мы с людьми жили вместе. После разделения нол и людей гладиаторские игры запретили. Амфитеатр используют для церемоний и общественных мероприятий. Иногда проводят поединки.

– А кто сражается? – заинтересовался я.

– Воины. Повздорят спьяну и идут драться. Поединки проходят публично, судьи следят, чтоб было по правилам. Зрители приходят и делают ставки. Те же самые гладиаторские бои. Ешь!

После бани я почувствовал зверский голод и набросился на еду. На угощение не поскупились. На большом блюде красовался зажаренный целиком поросенок, его окружали тушки каких-то птичек, не то куропаток, не то голубей, на блюдах горками лежали сыр, хлеб, зелень, в кувшине плескалось вино… Горячее, нежное мясо таяло во рту, кости птичек хрустели на зубах, вино ласкало небо и язык. Эмилия только успевала подливать мне в кубок. Сама она тоже пила, но ела мало.

– Спасибо! – поблагодарил я, насытившись. – Давно так не кормили!

– Теперь будут! – усмехнулась Эмилия. – Это угощение передала одна женщина-сенатор. Она просила меня спросить: тебя устроит пять тысяч?

– То есть? – не понял я.

– Предлагает пять тысяч золотых сверх того, что собирается заплатить за контракт. Лично тебе. Это большие деньги. Хватит, чтобы безбедно прожить до старости.

– Она красива?

Эмилия хмыкнула.

– И немолода? – догадался я.

Трибун кивнула.

– Таких предложений много?

– Пока одно, – усмехнулась Эмилия. – Но другие воспоследуют. Эта оказалась самой шустрой. Что ей передать?

– Поблагодари за обед и скажи, что я отказываюсь. Впредь не бери такие подарки. А предлагающих их гони.

– Тебя не интересуют деньги? – удивилась трибун.

– Я здоров и могу заработать.

– Ты не похож на других мужчин, – покачала головой Эмилия. – Хочу тебя попросить. Виталия сказала: ты медикус. Посмотришь мою девочку?