Роберт Хайнлайн - Фрайди Страница 4

Соломенный Шеф решил как следует поухаживать за мной — проводил меня не только в ванную, но и в туалет — последнее еще раз подчеркнуло их дилетантство, поскольку в технику допроса (если пленник, конечно, любитель) это никак не входит. Если в своей жизни женщина не сталкивалась с большими неудобствами, чем облегчать свой мочевой пузырь, не вставая с койки, и если мужчина обладает гипертрофированной половой гордостью — что характерно почти для всех мужчин, — это средство не менее эффективно, чем физическая боль и прочие трюки.

Не думаю, что Маку это было известно. Я вообще охарактеризовала его, как «святую невинность», несмотря на некоторое пристрастие к групповому изнасилованию — тоже достаточно распространенному у мужчин, судя по учебникам психологии.

Кто-то кинул матрас на кровать. Мак велел мне лечь на спину, вытянуть руки вперед и приковал меня к койке двумя парами наручников — не полицейских, а с мягкими прокладками. Такие обычно используют разные придурки для своих сексуальных игрищ. Интересно, кто из них здесь любитель подобных развлечений? Наверно, Майор.

Мак проверил наручники, убедился, что они сидят как следует, но не причиняют мне боли, а потом аккуратно накрыл меня одеялом. Я не удивилась, если бы он поцеловал меня и пожелал спокойной ночи. Но он этого не сделал, а просто тихо вышел.

Интересно, согласно методу № 3 мне надо было ответить на такой поцелуй? Или возмущенно отплеваться? Хороший вопрос. В основе способа № 3 лежит «я-просто-не-могу-с-собой-справиться», и тут очень важно рассчитать, когда и сколько выказать страсти. Если насильник заподозрит жертву в том, что она морочит ему голову, ее игра закончена.

В конце концов, засыпая, я все-таки решила — с некоторым сожалением, — что от этого предполагаемого поцелуя пришлось бы возмущенно отвернуться.

Как следует выспаться мне не дали. Я здорово вымоталась от всей этой передряги и уснула почти сразу же, но очень скоро меня разбудила пощечина. Неужели Мак? Нет, разумеется, Булыжник. Ударил меня не так сильно, как в первый раз, но все равно это было совершенно необязательно. Наверно, он злился на меня за выволочку, которую получил от Майора. И я обещала себе, что, когда настанет время рассчитаться с ним, сделаю это помедленней.

— Мак приказал не бить ее, — услышала я голос Коротышки.

— А я и не бил. Просто ласково шлепнул, чтобы разбудить. Так что заткнись и займись своим делом. Отойди подальше и наведи на нее пистолет. На нее, идиот!.. Не на меня!

Они отвели меня в подвал, а одну из наших камер для допросов. Коротышка и Булыжник ушли — во всяком случае Булыжник точно убрался, потому что исчез его вонючий запах, — и за меня взялась команда дознавателей. Не знаю, сколько их было — ни один не проронил ни слова. Единственный обращавшийся ко мне голос принадлежал тому, кого я окрестила Майором, и голос, по-моему, раздавался из громкоговорителя.

— Доброе утро, мисс Фрайди.

(Утро? Что-то непохоже.)

— Привет, сирота!

— Рад, что вы в хорошем настроении, дорогая, поскольку нам предстоит долгая и утомительная процедура. Больше того — неприятная. Я хочу знать о тебе все, красавица.

— Сейчас узнаешь. С чего начать?

— Расскажи все о путешествии, из которого ты только что возвратилась. Не упускай ни одной подробности. И все об организации, к которой ты принадлежишь. Должен тебя предупредить, что мы знаем о ней достаточно, так что, если ты солжешь, мне сразу станет известно. Поэтому никаких легенд, дорогая, — я моментально уличу тебя во лжи, и то, что последует за этим… Я, конечно, буду сожалеть об этом, но ты пожалеешь гораздо сильнее.

— Я не собираюсь лгать. Магнитофон включен? Это займет много времени.

— Магнитофон включен.

— Ладно. — И в течение трех последующих часов я исполняла соло — честно выкладывала все, — что знала.

Это не противоречило уставу. Мой Босс прекрасно понимает, что девяносто девять агентов из ста не выдержат настоящей физической боли, примерно такой же процент расколется на достаточно длительном и изнуряющем допросе, но только сам Будда сумеет противостоять тщательно подобранному наркотику. И поскольку Босс не полагается на чудеса и терпеть не может терять хороших агентов, его основное правило: «Если тебя поймали, пой!»

Естественно, что при таком положении вещей он должен быть уверен, что ни одно из действующих лиц не знает ничего лишнего. Курьер никогда не знает, что он везет. Я ровным счетом ничего не знаю о цели. Мне неизвестно настоящее имя Босса. Я понятия не имею, правительственное ли у нас агентство или же мы часть одного из интернациональных. Я знаю, где расположена Ферма, но это известно многим, и… она очень хорошо охраняется (во всяком случае охранялась). Что же касается других наших мест, гравилет доставлял меня на учебно-тренировочное поле, которое могло быть где угодно. Хоть на краю Фермы. Или вообще не здесь.

— Майор, как вам удалось захватить это место? Оно неплохо охранялось.

— Здесь я задаю вопросы, моя остроглазенькая. Давай-ка прокрутим еще раз ту часть, когда тебя кто-то преследовал на выходе из антигравитационной капсулы.

Прошло еще много времени, и когда я выложила все, что знала, и начала повторяться, Майор прервал меня.

— Дорогая, ты выдала нам очень убедительную историю… Да и такую правдивую, что я, пожалуй, готов поверить каждому третьему твоему слову. Приступим к процедуре «Б».

Кто-то схватил мою левую руку, и я почувствовала, как игла входит в вену. «Болтливый сок»! Дай Бог, чтобы эти чертовы дилетанты хоть в этом не были так неуклюжи и бездарны, как во всем остальном, — ничего не стоит отдать концы от слишком большой дозы.

— Майор! Мне лучше сесть!

— Усадите ее на стул.

Кто-то выполнил его приказ.

…Десять, сто, тысячу лет я болтала и болтала, без устали повторяя все то же самое, а мозги у меня плавали в каком-то тумане, и туман сгущался, сгущался, но я все болтала, и болтала, и болтала… В какой-то момент я просто свалилась со стула, но они не стали сажать меня обратно, а уложили на холодный цементный пол. А я продолжала болтать…

Не знаю, сколько прошло времени, но в конце концов они сделали мне другой укол, от которого у меня разболелись зубы и глаза едва не вылезли из орбит, но я пришла в себя.

— Мисс Фрайди!

— Да, сэр?

— Вы очнулись?

— Кажется, да.

— Ну что ж, дорогая. Я думаю, вас тщательно обработали под гипнозом, чтобы вы смогли под «соком» излагать ту же легенду, что и без наркотика. Это очень плохо, поскольку я теперь вынужден прибегнуть к другому способу. Вы можете встать?

— Думаю, да. Во всяком случае могу попробовать.

— Помогите ей встать и не давайте упасть.

— Кто-то (двое) выполнил его приказ. Я нетвердо стояла на ногах, но они крепко держали меня.

— Приступите к процедуре «С», начните с пункта номер пять.

Чей-то тяжелый башмак с размаху опустился на мою босую ногу — бахнул по пальцам. Я заорала.

Знаете что!.. Если вас когда-нибудь станут допрашивать с побоями, орите, что есть сил. Не играйте роль Железного Человека — это лишь озлобит ваших мучителей и они обойдутся с вами еще круче. Можете мне поверить, я ведь прошла через это. Орите так, чтобы у вас лопались барабанные перепонки, и раскалывайтесь, как можно быстрее.

Я не стану пересказывать подробности того, что происходило в следующие нескончаемые для меня часы. Если у вас есть воображение, вам захочется блевать, как хочется мне самой, когда я вспоминаю об этом. Кстати, пару раз меня тогда действительно вырвало. И несколько раз я просто вырубалась, но они приводили меня в чувство и снова принимались за дело, а голос из динамика упрямо продолжал задавать вопросы.

Наконец настал момент, когда они уже не сумели привести меня в чувство, и, вновь открыв глаза, я обнаружила, что лежу в кровати — той самой, к которой Мак приковывал меня наручниками, — снова с наручниками на руках и ногах. Тело раздирала боль.

Голос из динамика с потолка произнес:

— Мисс Фрайди!

— Какого черта тебе еще нужно?

— Мне — никакого. Но если для вас, моя дорогая, это послужит хоть каким-то облегчением, то могу сказать: вы — первый человек, которого я допрашивал и из которого так и не сумел выбить правду. Думаю, и последний.

— Ну и пошел ты в…!

— Спокойной ночи, дорогая.

Дилетант хренов! Каждое слово из всего, что я наговорила, было чистой правдой.

Глава III

Кто-то вошел в комнату и сделал мне укол. Боль моментально исчезла, и я уснула.

Думаю, я спала долго. Или сны мои перепутались, или я временами просыпалась, а потом опять впадала в забытье, а может, и то и другое. Кое-что явно было во сне — собаки, конечно, могут разговаривать, я сама видела нескольких, но вряд ли собака станет читать лекцию о правах искусственных существ, а? Стоны, крики и снующие туда-сюда люди могли быть и наяву, но скорее это все-таки походило на сон, потому что, когда я попыталась встать с кровати, то не смогла даже поднять голову, не говоря уже о том, чтобы принять участие в общем веселье.