Олег Верещагин - Я иду искать. История третья и четвертая Страница 4

— С чего ты взяла? — не смог не поинтересоваться я.

— А с того, что нормальный парень, — она покачала у меня перед носом пальцем с облезшим (или обкусанным?) лаком, — так бы не говорил. Он бы сказал: «Стой, твою...» — и она выдала тираду, которую по ее мнению, должен был выложить нормальный парень. Потом неожиданно начала хлюпать и сообщила, что у нее вообще день невезучий — деньги, на магнитофон она проиграла, ее парень гуляет с другой, а ее назвал «малолеткой» и сказал, чтобы села зуб­рить на осень, а еще...

— Погоди! — рыкнул я на нее, вдруг сообразив, что она младше меня, а все остальное — сантиметровый слой неплохо наложенной косметики. — Слушай внимательно — покажи мне дачу Марычева. Только тихо.

Она еще несколько секунд размышляла, до водя меня до кипения, а потом ответила решительно:

— Не. Не покажу. Ты грабитель, а там такой клевый дед живет... — она заду­малась и честно поправилась: — Жил. Пс-с-сти, а то закричу. Ой, мама, что это?!

Я уж было думал, что она начала кричать, но сказано это было тихо и скорее уж с изумлением, а не со злостью, страхом или просто громко, Да и смотрела она мимо меня, куда-то на дачи... Я невольно проследил ее взгляд и в первые мгновения не увидел ничего примечательного. Дачи стояли тем­ные, в двух или трех горели огоньки...

А в одной — с такой штукой наверху, которая называется «мансарда», скрытой высоченными деревьями — огонек в этой самой мансарде ДВИГАЛСЯ. Словно кто-то ходил с фонариком.

— Это там, — пискнула девчонка, кажется протрезвевшая у меня под мышкой.

— Это дача Марычева? — опросил я, чувствуя, как напряглись все мышцы, а волоски на теле поднялись, словно наэлектризованные. — Слушай, юная правонарушительница. Мчись со всех ног к участковому, к сторожу — к любым вла­стям. Все расскажешь. Я на даче.

— Не ходи, — неожиданно снова воспылав ко мне любовью, вцепилась она в рукав куртки. — Ой, не ходи, не ходи, неходи-неходи-неходи-неходи-и-и-и...

Она заныла, как комар, но я вырвался и, перемахнув забор, побежал мимо дач, тонувших в темной зелени — не сводя глаз с перемещающегося огонька в мансарде. Конечно, разумней всего было не входить туда, а дождаться взро­слых с настоящим оружием. Наверное, я бы так и сделал. Но меня беспокоил Олег. Если он успел уйти — тогда ладно. А если бандиты его захватили?

Точно я этого не знал. А ждать — не мог. Это было бы не по-мужски.

Оставалось надеяться, что загулявшее недоразумение добудет мне хоть кого-нибудь в помощь. А я...что же, стрелять буду первым и в глаза.

Помоги, господи.

Калитка на участок была открыта. Отсюда, с близкого расстояния, дом оказался почти не виден, только мансарда торчала, но и там огонька уже не было. Бесшумно и быстро ступая, я крался по аллее, стараясь держаться в тени кустов и не сводя глаз с двери, которую уже видел.

Луна отражалась на стеклах. На ВЫБИТЫХ стеклах. Часть застекления зловеще чернела, проломами. Подойдя ближе, я увидел, что выбито и окно вдо­бавок — около угла.

Потом я споткнулся о труп.

Я сразу понял, что это труп — и взмок, застыл, не в силах опустить го­лову, потому что это мог быть только Олег. Я стоял, замерев, ощущая носком кроссовки тяжелую, неживую, мягкую податливость и заставлял себя по миллиметру опускать голову...

...Стыдно, но мне стало легче, потому что это был не Олег, а какой-то незнакомый мужчина — настоящий гигант. Вокруг него сохло целое озеро крови, куртка и рубашка были распороты — и закинуты на голову, а брюки распо­роты тоже и сорваны до колен. Так показывали убитых чеченских бандитов — ну, после того, как их обыщут спецназовцы. И я понял, что убитого обыскива­ли.

А еще — что в доме никакие не грабители.

Может быть, именно эта мысль спасла мне жизнь, потому что, я невольно отшатнулся от трупа и вскинул голову, глянув в сторону крыльца.

Дверь открылась — неспешно, по-хозяйски ее открыли. И я услышал го­лоса.

Мамочки, что это были за голоса! Так говорил робот Вертер в старом фильме «Гостья из будущего» — без интонаций, совершенно правильно и бесстрастно. Оба голоса звучали одинаково — обалдев, я даже не сразу понял, что разговаривают двое...

— Старик был хитрой сволочью. Этот музей нам ни к чему. Результат нулевой. А главное — ЭнТэ пропал.

— Старик тут не при чем. Глупой славянской свинье мы должны быть благодарны — мы вели его от самых ворот Виард Хоран. Теперь ЭфТэ тоже больше не существует. Жаль, что старый механик успел принять яд.

— Никто не мог предположить, что он носит с собой яд. Да это и не важно. Меня больше беспокоит сбежавший мальчишка. ЭнТэ у него.

— Он все равно, что мертв. О нем даже докладывать не нужно. В наших местах ЭнТэ ему бесполезен. А ЭфТэ для возвращения он не найдет — последняя бы­ла в Виард Хоране. И скорее всего мальчишка попал прямо в руки к нашим.

— Это было бы великолепно... Но ты не учитываешь возможности того, что он случайно нажал кнопку одной из работающих ЭфТэ — это ведь лишь говорят, что в Виард Хоран не была последняя. А мы-то знаем, что еще две или три не найдены...

— Даже если ему сказочно повезло — он скоро проклянет свое везение... — раздался совершенно человеческий смех, причем я мог бы поклясться, что по смеху говоривший моложе, чем по голосу. — Он погибнет за считанные дни.

— Ты забываешь, что здесь, на Земле, тоже есть ЭфТэ.

— Они все не действуют. Жаль, что не удалось найти бумаги по «Господней Стреле». Неужели старый кретин их уничтожил? Хорошо, пойдем, мы и так за­держались сверх расчетного времени. Сейчас откроют канал.

Я слушал это, перестав дышать. Разговор был непонятным и диким. От непонятности чувство опасности стиралось, оставляя какую-то игру — этого ощущения не мог нарушить даже труп под ногами. Я взял на прицел дверной проем... но потом — передумал и тихо-тихо отступил в кусты, придерживая ветви руками, чтобы не раскачивались. Закрыл глаза — не от страха, а пото­му — что в лунную ночь глаза легко выдают любую засаду.

Судя по всему, Олег от них сбежал. Только их это не беспокоило — а меня беспокоило очень, уж больно странно они говорили о его побеге... Я как раз думал об этом, когда они прошли мимо меня — бесшумно, я ощутил запах какой-то мужской парфюмерии и — легко! — сгоревшего бездымного пороха. Боевого пороха...

Где же эти чертовы власти?! Хоть сторож с двустволкой! Стиснув зубы, я вскинул пистолет и мягко шагнул из кустов, собираясь стрелять без раз­говоров.

И застыл — застыл, откинув челюсть и расставив ноги в стрелковой стойке. Потому что людей я не увидел — а были две темные фигуры не фоне слепящего, но холодного диска алого пламени. В него медленно входили эти двое. И оттуда — из пламени — вполне живой мужской голос что-то взволнованно говорил на незнакомом языке.

— Стой!!! — заорал я, несколько раз подряд стреляя в того, что слева и бросаясь вперед на. Правого. Почему-то очень-очень далеко послышался ок­рик — мужской голос кричал: «Стой, стрелять буду!» Дважды выстрелил «макар», кто-то еще что-то крикнул, совсем неразборчиво уже. А я не мог по­нять — держу я того, в которого вцепился, или нет, стою на ногах, или па­даю, а если падаю — то куда и что означают выкрики — на этот раз совсем над ухом:

— Байра каурус... вриканер... байра каурус, ка-у-рус!!!

И вдруг — как удар ножа или электрическая искра, холодная и мгнове­нная:

— Беним строк!

Воздух тяжело толкнул меня в грудь, впихнул в глотку рванувшийся крик, заткнул рот жестким кляпом. Я увидел совсем близко колышущиеся ме­телки травы — и...

История III

Конь, стрела и вольный ветер...

— Чего спрашиваешь? — насмешливо сказал Тимур, привычным движением забрасывая руки за голову и поправляя мечи. — Бегать надо, бегать!

— Думать тоже полезно... если умеешь, — отпарировал Крис.

Вадим пришёл в себя от того, что земля, на которой он лежал, мягко, но отчётливо заколебалась.

Ни на секунду он не придумывал себе, что лежит в кровати, а всё, что было — дурной сон. Его кровать, конечно, не пуховая перина, но никаких комьев в ней до сих пор не наблюдалось. Кроме того, для кровати было прохладно, хоть и лежал он почему-то одетый. В кровати не пахнет... он не мог определить, что это, но в кровати так не пахнет — точно. Нет в кровати и тихого, но постоянного и всеобъемлющего звука «скр-р-р-р», несущегося разом отовсюду.

Наконец, кровать не скачет по полу.

А пахнет так — в степи или больших лугах. Ему всегда нравился этот запах — сухой, горячий, чуть сдавливающий горло запах большого летнего простора.

Только теперь Вадим начал ощущать собственное тело. Во рту был вкус крови — губа припухла. Болело правое плечо, на которое он упал, свалившись с... из... от... откуда? Все последние события он помнил великолепно, но ЧТО произошло в целом — не мог понять.